Субъектом преступления, предусмотренного ст. 244 УК РФ, должны являться работники кафедр медицинских вузов, научно-исследовательских институтов медицинского профиля и практических учреждений здравоохранения, в которых выполняются научные исследования, связанные с производством экспериментов на трупах и изъятием анатомических сегментов трупа с различными особенностями, повреждениями и т.д. Ответственность по данной статье должна наступать и для лиц, производящих законное удаление анатомических сегментов трупа[29], но умышленно обезображивающих тело умершего в процессе соответствующего удаления. И обстоятельством, исключающим уголовную ответственность по рассматриваемой статье УК РФ, может быть признана только крайняя необходимость нарушения телесной неприкосновенности умершего.
Выводы по 1 главе
Таким образом, несмотря на то, что в уголовном кодексе Российской Федерации сделаны попытки обеспечить угловно-правовое регулирование транспонтологии и посмертного донорства следует признать, что охрана органов и тканей находится на недостаточном уровне и требует дальнейшей разработки данной проблемы.
Трансплантация донорского материала, полученного от живого лица, как метод лечения представляет собой двуединую операцию, при которой жизнь или здоровье реципиента спасается за счет постановления в опасность или реального причинения вреда здоровью донора. В этой связи право на нарушение динамического соответствия формы и функций организма донора условиям его существования в целях пересадки изымаемых анатомических сегментов реципиенту возникает при наличии специфических и строго регламентированных законодательством РФ о трансплантации предпосылок деятельности медицинских работников. В обобщенно-унифицированном виде предпосылки реализации отношений прижизненного донорства, выступающие основаниями для разграничения преступного и непреступного причинения вреда здоровью донора при оказании медицинской услуги реципиенту, могут быть сформулированы следующим образом: согласие потенциального донора (1); информирование потенциального донора (2); генетическая идентичность (реципиенту) и дееспособность потенциального донора (3). Учитывая как интересы живого донора, так и интересы здравоохранения, требующие «...создания таких условий, при которых медицинские работники могли бы работать уверенно и спокойно, не опасаясь привлечения без достаточных оснований к уголовной ответственности»[30], в правовой комплекс предпосылок реализации соответствующих отношений следует ввести и надлежащее оформление дачи-получения согласия потенциального донора на изъятие органа или ткани, дачи-получения информации о риске и последствиях предстоящего отчуждения фрагмента организма. Необходимость анализа указанных предпосылок соответствует логике исследования реального состояния правового регулирования условий и порядка прижизненного донорства, нуждающихся в уголовно-правовом обеспечении.
В соответствии со ст. 1 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», ст. 1,8, 14 Закона РФ «О донорстве крови и ее компонентов» изъятие любого трансплантата должно производится исключительно с согласия живого донора, конституирующегося в отношениях прижизненного донорства в качестве самостоятельного и свободного в своем волеизъявлении лица. Воля донора и отчуждение фрагмента организма должна быть выражена вовне и способом, который позволял бы сделать вывод о ее наличии и одновременно обеспечивал ценность согласия донора как юридического доказательства. Согласно ст. 6, 11 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» критерием действительности внутренней воли потенциального донора является выражение его изъявления вовне в письменном виде. Министерством здравоохранения РФ утвержден образец письменного заявления лица на эксплантацию, текст которого может быть составлен от руки, фотомеханическим или иным способом, однако подлежит собственноручному подписанию донором и главным врачом государственного лечебно-профилактического учреждения, принимающего обязательства по производству изъятия фрагмента организма лица, определенного договором прижизненного донорства.
Правовое регулирование условий и порядка изъятия трансплантата у живого лица должно представлять собой результативное нормативно-организационное воздействие на отношения прижизненного донорства с целью их развития и упорядочения. Однако негативным моментом нормативного закрепления обязательности письменного оформления договора прижизненного донорства в мировой практике называется недостаточная оперативность данной порядка оформления в ситуации, когда пересадка фрагментов организма не терпит отлагательства. В этой связи Я. Дргонец и П. Холлендер предлагают законодательно закрепить требование легкой доказуемости для дачи донором согласия на трансплантацию[31], что позволило бы в каждом конкретном случае (с учетом состояния реципиента, материально-технической обеспеченности медицинского учреждения и т.д.) решать вопрос о надлежащем оформлении согласия потенциального донора на наступление соответствующих правовых последствий изъятия органа, части органа или тканей в письменной форме; в устной форме, но с фиксацией на магнитных носителях; в устной форме, но в присутствии свидетелей, которые могли бы своей подписью подтвердить волеизъявление лица, и т.д.). Представляется, что подобное упрощение процедуры получения согласия потенциального донора на изъятие органа или ткани, ускорив процессы отчуждения трансплантируемого материала, одновременно расширит и возможности злоупотреблений со стороны медицинских работников в отношении соблюдения предпосылок трансплантации (например, при привлечении в качестве свидетелей лиц, заинтересованных в ампутации фрагмента организма потерпевшего). Наиболее же оптимальным вариантом оформления согласия донора на изъятие анатомических сегментов, регулируемое Законом РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», представляется дублирование письменного оформления видеозаписью. Именно видеозапись процесса дачи согласия позволит оценить: (1) однозначность письменного волеизъявления потенциального донора; (2) его представление о технологических особенностях удаления компонента организма и отношение к возможности возникновения в ходе операции неожиданных обстоятельств, меняющих согласованный характер действий или требующих дополнительных процедур; (3) адекватность восприятия воли соглашающегося сознанием принимающего согласие лица; и, наконец, (4) предварительность согласия.
Согласие потенциального донора должно предшествовать производству оперативного вмешательства по удалению органа или ткани. Извлечение трансплантата, умышленно совершенное без согласия лица, а следовательно, против его воли, является уголовно-наказуемым посягательством на телесную неприкосновенность человека. Получение отсроченного согласия как в процессе осуществления мероприятий по эксплантации, начатых без такового, так и после ампутации органа или ткани, по своим юридическим последствиям равнозначно отсутствию согласия.
В отличие от существующего порядка письменного оформления, дублирование его видеозаписью позволит оценить соотношение временных моментов дачи согласия и эксплантации фрагмента организма лица, имеющее определяющее значение для решения вопроса об уголовной ответственности за умышленное причинение тяжкого, средней тяжести либо легкого вреда здоровью донора в медицинском учреждении. Ценность фиксирования согласия нивелируется в настоящее время общепризнанной в мировой практике возможностью донора в любой момент, в том числе и в процессе осуществления подготовительных мероприятий по взятию органа, части органа или ткани, и в любой форме отказаться от согласия на ущемление своих охраняемых уголовным законом благ и интересов, пусть и надлежащим образом оформленного (данное положение особо выделено в законодательстве о трансплантации ряда зарубежных стран, например, в Законе Австралии 1982 г. «О трансплантации тканей человека»). Для повышения уровня ответственности соглашающегося на отчуждение трансплантата лица за собственное решение, влекущее последствия как правового характера (одним из важнейших среди которых является прекращение поиска новых доноров для реципиента), так и организационного (подготовка персонала, дорогостоящих технических средств проведения операции и т.д.), целесообразно было бы установить правило, согласно которому взятие трансплантата, совершенное после отказа от согласия, не влечет уголовной ответственности проводивших оперативное вмешательство медицинских работников. Вместе с тем невозможно не признать неприемлемости подобного предложения с точки зрения обеспечения прав человека.
Компромиссным вариантом правового регулирования порядка дачи потенциальным донором согласия на изъятие органа, части органа или ткани представляется правовое обеспечение максимального устранения временного разрыва между моментом дачи лицом согласия на прижизненное донорство и моментом проведения соответствующего оперативного вмешательства. В этой связи целесообразно следующее редакционное изменение ч. 1 ст. 11 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», устанавливающей условия изъятия фрагментов организма у живого лица: «если донор непосредственно перед изъятием в письменной форме с фиксацией на магнитных носителях свободно и сознательно выразил свое согласие на операцию».