Народы и личности в истории. том 1 Миронов В.Б 2000г. (стр. 54 из 151)
Даже хваленая английская культура стремилась всячески принизить и оскорбить ирландца, его язык, традиции, его народ. Они поступали точно по методе вздорной и подлой леди Дэшфорт, героине романа М. Эджворт «Вдали отечества». Она старалась вредить ирландцам, где только было возможно, стремилась посеять в людях «презрение и отвращение к Ирландии и всему ирландскому», внушить к ней неприязнь или, по крайней мере, всячески унизить ирландцев в глазах английского общества.
Даже в XIX в. ирландцам неоднократно приходилось испытать буквально на своей шкуре жестокость и алчность англичан… Вот что писали о жизни ирландцев в конце XVIII в.: «Ирландцы в состоянии экспортировать (зерно в 1789 г.) лишь потому, что подавляющее их большинство не потребляет хлеба вовсе. Из страны вывозят не избыток, а то, что везде в иных странах считалось бы необходимым. На трех четвертях сего острова народ довольствуется картофелем, а в северной части – кашей из овса, из коей они делают сухари, и похлебкой. Таким-то образом бедный, но привыкший к лишениям народ кормит нацию (Англию), каковая имеет куда более природных богатств, нежели он сам». А события последующих лет («великий голод» 1845–1850 годов) даже породили поговорку: «Провидение погубило картофель, а Англия создала голод». В 1847 г., когда сотни тысяч людей умирали с голоду, под охраной английских войск из Ирландии вывезли пищевых продуктов на сумму 17 млрд. фунтов стерлингов. И те полтора миллиона людей, погибших в течение этих лет, пишет историк, «умерли не от голода, а были убиты арендной платой и прибылями предпринимателей».[266] Правительства англосаксов представляют безжалостную, тупую и позорную силу. Хотя когда-то говорят, у англосаксов существовал институт, получивший у историков название «уитенагемоты» (от древнеанглийского – witena gemot), то есть собрания мудрых. Все это в прошлом.
Так что огромное число бедняков в Ирландии всегда было готово дружно (в один голос) подхватить знаменитую песню Р. Бернса, получившую название «Честная бедность», где высмеивается английская знать, её верхушка – «бревно» (да у кого их нет – «бревен-то»!?):
Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Пускай бедны мы с вами,
Богатство —
Штамп на золотом,
А золотой – Мы сами!
Мы хлеб едим и воду пьем,
Мы укрываемся тряпьем
И все такое прочее,
А между тем дурак и плут
Одеты в шелк и вина пьют
И все такое прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Судите не по платью.
Кто честным кормится трудом, —
Таких зову я знатью.
Вот этот шут – природный лорд.
Ему должны мы кланяться.
Но пусть он чопорен и горд,
Бревно бревном останется…[267]
Перевод С. Маршака
Несчастные ирландцы массами устремлялись в Канаду и Америку. И оттуда посылали уже проклятия «доброй Старой Англии». Население Ирландии уменьшилось с 8170 тыс. в 1841 г. до 4700 тыс. в 1891-м, и за тот же период посевная площадь зерна там снизилась с 1,2 млн. до 600 тыс. гектара. Небольшие земельные участки были жесточайшим образом очищены от мелких фермеров, а на их основе (sic!) созданы крупные капиталистические хозяйства (а вовсе не наоборот, как стараются проделать варвары плутократии в ельцинской России).[268]
Внушительный счет могла бы предъявить англичанам и свободолюбивая Шотландия. В конце XIII века англичане, обескровив эту красивейшую горную страну, сделали ее своим вассалом, отняв право жить по законам предков. Лишь мужественный и непоколебимый дух народа, возглавляемого Уильямом Уолесом, позволил тогда разбить интервентов и выдворить их из страны. Писатель Т. Смоллет (1721–1771) бичевал всю беззастенчивость и подлость английских королей и знати, не раз вторгавшихся в Шотландию с карательными экспедициями. Его даже прозвали «исследователем темных душ». «Темная душа» английского завоевателя предстает со страниц многих его романов, а также исторических и поэтических трудов («Слезы Шотландии», 1746). Будучи шотландцем по происхождению, Смоллет терпеть не мог жестоких и безжалостных англичан, что поставили под запрет национальные обычаи и культуру великого народа. В одном из его романов устами героя он говорит, что Англия – «худшая страна во всем мире для пребывания в ней достойного человека».[269]
Не стану утомлять читателей перечнем пороков англичан. Они в конце концов есть у всех. Но каковы уроки морали и нравственности, проповедуемые тут? Ведь, с давних времен известно: «Qui proficit in litteris, sed deficit in moribus, plus deficit quam proficit» (лат. «Кто преуспевает в учености, но лишен нравственности, более теряет, чем приобретает»). Какие же «уроки нравственности и морали» сумели преподать английским юношам почтеннейшие отцы семейств? Английская система воспитания явила миру не лучшие черты, подтверждая справедливость высказывания лорда Шефтсбери: «Самый изобретательный способ поглупеть – это следуя системе». Описывая взгляды правящей элиты Великобритании XVIII в., американские историки Чарльз и Мэри Бирд отмечали наличие в английском обществе варварского уголовного кодекса, ограниченной и снобистской университетской системы. К негативным сторонам британской жизни относили жестко навязанную государством религию, лицемерие презрение власть имущих к людям труда, запрет на серьезное и всестороннее образование широких народных масс».[270]
Роберт Бернс.
Чему научает сына аристократ граф Честерфилд (1694–1773), бесспорно «муж редких дарований» (его полное имя – Филип Дормер Стенхоп)? Сам батюшка-граф получил по тем временам превосходное образование (в Кембридже), читал и переводил с одного языка на другой (английский, французский, латынь). К сожалению, учеба сделала из него педанта, просвещенного и карьерно-суетного. Подводя итоги своего пребывания в университете, он писал: «Когда я хотел быть красноречивым, я цитировал Горация, когда я намерен был шутить, я пытался повторять Марциала, когда я хотел казаться светским человеком, я подражал Овидию. Я был убежден, что только древние обладали здравым смыслом и что в их произведениях заключалось все то, что могло бы быть необходимым, полезным и приятным для человека». Поклонение древним, конечно, грехом не назовешь. Знаменательно (для понимания психологии британца) выглядят уроки светского воспитания и чиновной мудрости. Вот уж где торжество двуликого Януса! Почтенный муж, не стесняясь и не терзаясь угрызениями совести, подаёт отпрыску (в «Письмах к сыну») уроки высшего лицемерия и карьеризма, говоря: «Помнится, когда я учился в Кембридже, педанты этого затхлого учебного заведения приучили меня свысока относиться к литературе, все презирать и над всем смеяться. Больше всего мне хотелось что-то доказывать и с чем-то не соглашаться. Но достаточно мне было даже бегло ознакомиться со светом, как я увидел, что все это никуда не годится, и сразу же резко изменил свое поведение: я стал скрывать свои знания; я рукоплескал, не одобряя в душе, и чаще всего уступал, не будучи убежден, что это именно то, что я должен сделать…»
А вот еще ряд откровенных советов, вероятно, еще более полезных для лавирования в коридорах власти (всех времен): «В светской жизни манеры человека должны быть гибкими, так же как в жизни политической гибкими должны быть его таланты. Часто надо бывает уступить, для того чтобы достичь своей цели, унизиться – для того чтобы возвыситься; надо, подобно апостолу Павлу, стать всем для всех, чтобы завоевать расположение некоторых… Живя в свете, надо иногда обладать переменчивостью хамелеона и даже развивать в себе эти качества несколько больше и несколько раньше пустить их в ход, потому что тебе придется в какой-то степени принимать окраску мужчины или женщины, которые тебе нужны или с которыми ты хочешь завязать близкие отношения».[271] С. Джонсон высказался в отношении писем Честерфилда крайне резко: «Они учат морали шлюхи и манерам учителя танцев». Надо ли удивляться, видя, как лидеры Англии легко сочетают эту мораль с преступными наклонностями и лицемерной готовностью быть провозвестниками устоев мира!
Элите Британии присущи пороки (как и «элите» России). Места в стране покупались. Голоса членов парламента приобретались в обмен на пенсии. Шеридан отмечал, что на эти цели транжирятся «такие громадные суммы, на которые можно было бы обеспечить средствами к жизни всех трудящихся бедняков». Открыто продаются дворянские звания. Премьер У. Питт-Младший ухитрился пожаловать звание пэра 140 претендентам. Это была новая «плебейская аристократия», куда попадали «новые богачи», безвестные сквайры, хваткие дельцы, скотопромышленники. Глава правительства «вылавливал» их в коридорах банкирских домов, вытаскивал из недр бухгалтерий.[272]
Когда же к иным героям обращали упрек в бессовестности и продажности, чиновники отвечали тяжким вздохом, да словами небезызвестного мистера Шенди, героя романа Лоренса Стерна. Тот не без ехидства говорил в таких случаях: «Вы кричите, что мы погибший, конченый народ. – Почему? – спрашивал он, пользуясь соритом, или силлогизмом Зенона и Хрисиппа, хотя и не зная, что он им принадлежал. – Почему? Почему мы погибший народ? – Потому, что мы продажны. – В чем же причина, милостивый государь, того, что мы продажны? – В том, что мы нуждаемся, – не наша воля, а наша бедность соглашается брать взятки. – А отчего же, – продолжал он, – мы нуждаемся? – От пренебрежения, – отвечал он, – к нашим пенсам и полупенсовикам. Наши банковые билеты, сэр, наши гинеи, – даже наши шиллинги сами себя берегут».[273] Бедность – не порок! Но только, не в Англии и России!
Сколько же иронии и одновременно скрытой апологии в этих словах Стерна (точно так же наша «демократия» оправдывает правление коррупционеров). Вот тогда-то государственный корабль Британии начал давать крен и течь. Известно высказывание лорда Честерфилда: «Позаботься о пенсе, а уж фунт позаботится о себе сам». Жаль, почтенный лорд не одарил нас притчей: «Всякий фунт, не попавший в карман чиновника у власти, потерян для человечества».