«Нарядусчувствомнашейличнойиндивидуальности, — пишетЧаадаев, — мыносимвсердцесвоемощущениенашейсвязисотечеством, семьейиидейнойсредой, членамикоторыхмыявляемся». Нодлянегоэтоощущение — «зародышвысшегосознания», «составляющийсущностьнашейприроды», тогдакак «нашенынешнееЯсовсемнепредопределенонамкаким-либонеизбежнымзаконом: мысамивложилиегосебевдушу». И «человекнеимеетвэтоммиреиногоназначения, какэтаработауничтожениясвоеголичногобытияизаменыегобытиемвполнесоциальнымилибезличным» (Ч I, 416—417). Герцентакжеполагает, что «наука»развиваетвчеловеке «родовуюидею, всеобщийразум, освобожденныйотличности». Иэтодаетсянепросто, аценойвнутреннейборьбы. «Здоровой, сильнойличности» «ненавистнотребованиепожертвоватьсобою, нонепреодолимаявластьвлечетеекистине», «стеная, рыдая, отдает»она «поклочкувсесвое — исердце, идушу», чтобы «внаградуполучитьтяжелыйкресттрезвогознания» (III, 65—67).
ВглазахЧаадаева, такимобразом, движениеот «индивидуальногоиобособленногосознания»к «всеобщему», «безличному»исоставляетжизненную, нравственнуюцельличности. «Истинныйпрогресс»висторииопределяетсятакженестолько «деятельностьючеловеческогоразума», «свободнойволи»или «воображаемымсцеплениемпричиниследствий», сколькодействиемвнесенныххристианствомвмир, всознаниеиндивидов «зародышей» «высшегозакона»человеческогоединстваиблага (Ч I, 417, 452).
МонистическийвзглядГерценанаприродучеловеканеприемлетчаадаевскойхристианскойидеисамоотречения. Истремлениекистине, кобщественномуидеалупредстаетнепривнесеннымвегоразумизвне, априсущимегоцельнойиединойприродесуществаразумного. Ктомужеононеявляетсяконечнымназначениемличности: полнотажизни — всознательномдеянии; история, еедвижениеиестьдостойноеполе «одействотворения»познаваемойиразвиваемойразумомчеловечестваистины.
Вообщечитателя «Буддизмавнауке»неоставляетвпечатление, чтоГерценпостояннодержитвпамятирукописивсехФПи «Отрывков», одушевленнодискутируяснеопубликованнымиконкретнымиположениямиавторскойконцепцииличности, илишьнеимеетвозможностивпрямуюцитироватьзапретныетекстыинепосредственновозражатьнаних. Останавливаешьсебямыслью: нетдажеданных, виделлионихвсевспискахкначалу 1843 года, когдаписалосьэссе. Новозникаетновоесоображениевпользуреальногообменадоводами: ведьтаже, посути, аргументацияиспользоваласьЧаадаевымвихличныхмировоззренческихспорахосени 1842 года (тоестьнаканунеработынадэссе).
ВзнакомойзаписиГерценаот 10.09.42 содержалось, кстати, признание, чтоемувтотвечер — из-за «благородства»социальной, нравственнойпозицииЧаадаева — «быложальупотреблятьвсесредства» (II, 226) длядоказательства «ужаснойотсталости»егоаскетичной, дуалистическойсистемы, какбынибылаонаоснащенаплодами «начитанности»оппонента. Вэссежеразвертываютсявпротивовесейименно «всесредства»самобытнойобразнойинтерпретацииГерценомявленийисториииискусства — дляутверждениясоздаваемойимцелостнойэтической, философской, эстетическойтеории, исходящейизсамодостаточностиразума, историческойволичеловека, исключающейучастиелюбых «высших»сили «толчков»восмыслениипрошлогоипостроениибудущего.
Диалогведетсянаширокомплацдармеоценкицелыхэпохискусствавихотношениикчеловеку. Так, Чаадаевотвергает «поклонение»античномуискусству, видявгреческойскульптуре, впоэзииГомера «апофеозматерии», «земли», «гибельныйгероизмстрастей», «грязныйидеалкрасоты» — словом, возведение «низшейсферыдуховногобытия» «науровеньвысшихпомысловчеловека» (Ч I, 420—421, 430—431). Герцен, обращаяськобразуОдиссея, интерпретируетсюжетегоблужданийвпротивоположномсмысловомиэмоциональномключе — какмужественный, проходящийчерезлишения, потеричеловеческийпоискистинысамойжизни, ведущийк «спасению» — восознанномдеяниина «земле» (III, 67).
Акакразнонаправленнапоэтическаятрактовкаоппонентамибиблейскихобразовисюжетов! ЧаадаевсоздаетмонументальныепортретыМоисеяиДавида, художественнообъемные, убедительныевсвоейчеловеческоймногогранностиипротиворечивости, авместестемподсвечиваетихромантическимореолом, подобающиморудиям «высшегозакона». Герценуже, кпримеру, излюбленныймотивжертвоприношенияАвраамапозволяетассоциативнопередатьиную, земнуюромантику — беззаветногоростасамогочеловеческогодуха, экзистенциальнуюглубинупереживанияличностьюдраматическогопереломавубеждениях (отказаотверывбессмертиедуши), кровное «выстрадывание»новойправды, готовностьпожертвоватьсамымдорогимнапутикней.
Заметим, чтонепосредственностьисилупафосаэтойновойправдыощущалинетольколюдиблизкогоавторукругаидейинастроений (какВ. П. Боткин, назвавшийначало «Буддизма» «героическойсимфонией». ПоэтомуповодуГерценвзаписиот 4.02.43 отметил, чтописалего «всамомделесогнемивдохновением»: «Тутмояпоэзия, уменявопроснаукисочлененсовсемисоциальнымивопросами. Яинымисловамимогувысказатьтут, чемгрудьполна»; II, 265). О «жизненности»российскойфилософскойпрозыГерценаписалемузаграницуиоппонентврассматриваемомдиалоге — Чаадаев (XI, 532).
Впрочем, илирическийзарядегособственнойстрастноймыслидостигаетпоройогромнойсилы. Так, незабываемыстроки «Письма II» онестерпимомдлягуманистарабстве, пропитывающемвРоссиивсё, «вплотьдовоздухадлядыхания, вплотьдопочвыподногами»: «Этирабы, которыеВамприслуживают, развенеонисоставляютокружающуюВасатмосферу? Этиборозды, которыевпотелицавзрылидругиерабы, развеэтонетапочва, котораяВасносит? Исколькоразличныхсторон, сколькоужасовзаключаетвсебеоднослово: раб! Вотзаколдованныйкруг, внемвсемыгибнем, бессильныевыйтиизнего. Вотпроклятаядействительность, онеемывсеразбиваемся. Вотчтопревращаетунасвничтосамыеблагородныеусилия, самыевеликодушныепорывы. Вотчтопарализуетволювсехнас <...> Гдечеловек, стольсильный, чтобыввечномпротиворечииссамимсобою, постояннодумаяодноипоступаяпо-другому, неопротивелсамомусебе?»(Ч I, 346).
Нанашихглазахгорчайшиераздумьяфилософа-поэтанад «заколдованнымкругом» «проклятойдействительности»теряютсверхземнуюпроекцию. Пронзительныеинвективыпротивпорабощенияиискаженияличностидостигаютвысшейостротыреальногожизненногодраматизма. ЭтотлирическийшедеврвпублицистикеЧаадаевавыводитнаснепосредственнокэстетическойсердцевинесегодняшнейтемы. Мывидим, какнакал «суровой»поэтическойстрастиизменяетконцепциюличностивсознанииписателя. Онапредстаетздесьбезвсякойромантическойподсветки, вбезысходныхвнутреннихпротиворечиях, порождаемыхнепрерывнообщей «почвой»античеловечныхсоциальныхотношений. Проникновеннаяпсихологическаяправдаисповедисообщает, такимобразом, мыслифилософановуюглубину, трезвостьанализамеханизмоввоздействияналичностьвсегожизненногостроя, ломающегосилуеенравственногосопротивления. Этиобобщения-инвективы 1830 годапредвосхищаливедущиеидеицелойнаступающейполосыврусскойреалистическойкритике, даивсамойлитературе, напротяжениидесятилетийнеуклонноизображавшейзатемтрагедию «благородной»личности, опустошаемой, превращаемой «силойвещей»в «лишнегочеловека».
4
Нопокахудожественнаяинтуициямыслителяпосылаетсвоиимпульсыпрозренийочеловекевбудущее, жизньразвиваетинепосредственноинтересующийнасфилософскийдиалогосоотношенииличностисисторией. СпереездомГерценанаЗападегоспорс «устаревшей»онтологиейЧаадаеваполучаетвыходнапростороткрытогообсуждения. Спервыхжебесцензурныхпубликацийоразвитиирусскойпередовоймысли — эссе «La Russie» (1849), книжки «Du dйveloppement des idйes rйvolutionnaires en Russie» (1851) — онзаявляетосвоемнесогласиисмрачнымиисториософскимиитогамиФПотносительно «мертвенногозастоя»встране: «Заключение»философа «невыдерживаетникакойкритики». Авследзатемзнаменательнодобавляет: «...своезначение»ФП «сохраняютблагодарялиризмусуровогонегодования, котороепотрясаетдушу» (VII, 221—223, 230). Самактбеззаветногобесстрашияличности, скорбноеигневноечаадаевскоесловоотрицанияофициальнойРоссии, пробудившеесознаниеобществаотавтоматизманиколаевскогозастойногобезмыслия, становится, такимобразом, осязаемымчеловеческимаргументомвпользупозицииГерцена, впользуреальностиперспективисторическогоразвитиястраны, утверждаемыхим. Иудесятеряетубедительностьэтогоаргументасилаегохудожественного, лирическогопафоса.
Думается, всесказанноепозволитхотьвкакой-томереощутитьсложностьтогопарадоксальногоузлапсихологических, философских, творческихсцеплений-отталкиваний, которыйсвязывалдвухмыслителей (итребуетвсвоейсовокупностиотдельныхисследований). СэтимнепростымфономстоитсоотнестипримечательныесловавписьмеГерценакмосковскимдрузьямот 27.09.49. Отправляяимкорректурныелисты «Vom andern Ufer» (кудавходиларанняяредакция «La Russie»), онпросил «показатьПетруЯковлевичу», «чтонаписанообнем [см. VI, 217—218], онскажет: “Да, яегоформировал, мойставленник”» (XXIII, 190). Укажунаоднуособенностьэтоговысказыванияврядумногих, выражавшихпочтительноеуважениеГерценакличностиЧаадаева, кегогражданскомупротесту, общественнойроли «предтечи»когортыдеятелей 40-хгодов. Приведеннаяфраза, относяськтексту, вкоторомвыраженонесогласиесчаадаевскимиисториософскимипрогнозами, утверждаетвместестем, чтоавторследуетЧаадаевувпониманиипатриотическогодолгапублициста — писатьтрезвуюинелицеприятнуюправдуоположениистраны. Самимсвоимпостроениемэтафразасливаетвоединодваголоса, проявляяотчетливомелодиюэстетическойтрадиции. (Впрочем, естьещеоднопризнаниеГерцена, построенноетожекакбыдвухголосноиутверждающеетворческуюпреемственностьотпублицистикиЧаадаева. Спустяпочтидвадцатилетие, 29.03.67, ГерценнапишетОгареву, одобряяформуоднойизстатейВ. И. Кельсиева: «“Mon йcole [мояшкола. — франц.]”, какговорилЧаадаевобомнеиГрановском»; XXIX, 73.)