Чем более непроглядной и тяжелой казалась Пушкину действительность николаевского времени, тем возвышеннее и светлее представлялась поэту славная эпоха 1812 года и ее деятели.
Роман Пушкина о 1812 годе остался незаконченным. Что послужило причиной прекращения работы над “Рославлевым”? Некоторые исследователи полагают, что из-за явной невозможности проведения его через царскую цензуру, так как от романа веяло духом политической критики и оппозиции.
Н.В.Измайлов высказывает предположение о том, что Пушкин бросил свою работу потому, что сама тема потеряла свою актуальность в связи с окончанием польских событий.
Но настоящая причина прекращения работы над романом заключается в общей эволюции политических исканий и раздумий Пушкина, что и отразилось в смене его творчества в 1832 году.
Роман “Евгений Онегин” и примыкающие к нему произведения 1829-1831 годов, вплоть до романа о 1812 годе, раскрывали общественную слабость той группы дворянства, из которой вышли декабристы и к которой принадлежал сам поэт. Разорение упадок, бессилие и вынужденная зависимость от власти – таковы характерные черты, установленные Пушкиным в социальной судьбе этого дворянства. И если рассмотреть последовательно историческое содержание “Родословной моего героя”, “Арапа Петра Великого”, “Капитанской дочки”, “Рославлева”, “Евгения Онегина”, “Романа в письмах”, а затем “Медного всадника” и “Повестей Белкина”, то возникает широкая картина исторического развития, постепенного упадка прогрессивного дворянства, из которого вышли декабристы; после 1825 года остались одинокие протестанты.
В драматической судьбе просвещенного дворянства Пушкин винил политику монархии на протяжении XVIII века и вплоть до своего времени. Однако в 1829-1831 гг. Пушкин обратил внимание и другую, субъективную причину, зависевшую от самого дворянства – его политику в крепостной деревне.
Пушкин считал, что материальное разорение передового дворянства лишало его и общественной независимости. А последняя была необходимой предпосылкой осуществления важнейшей исторической линии просвещенного дворянства – быть защитником и представителем народа перед государственной властью /“Заметки о дворянстве”/. С другой стороны, обнищание народа глубоко волновало Пушкина, все острее ощущавшего кризис феодально-крепостнического строя. Он пишет “Историю села Горюхина”, в которой констатирует глубокий упадок крепостной деревни именно в результате полного “небрежения” помещика к крестьянству.
Крестьянская тема постепенно захватывает Пушкина, и как художника, и как историка и публициста. Естественно, что судьба Полины и вообще протестанта-одиночки теперь меньше занимает Пушкина и начинает объединяться с проблемой положения крестьянства /“Дубровский”/. Этим, думается, и следует объяснить прекращение работы над “Рославлевым”. Вопрос об истоках и развитии декабристского движения терял для Пушкина свою недавнюю актуальность. Декабристы как бы остались в историческом прошлом. Поэтому роман о 1812 годе, декабристская глава “Евгения Онегина” и другие творческие замыслы Пушкина, связанные с этой темой, остаются незавершенными.
В 1773-1775 годах на юго-востоке Российской империи вспыхнула крестьянская война – антикрепостническое восстание, предводительствуемое Емельяном Пугачевым. События восстания получили отображение в двух произведениях Пушкина: в монографии “История Пугачева” и повести “Капитанская дочка”. Работая над ними, поэт-историк стал признанным знатоком “Пугачевщины”, сам он в одной из записок А.И.Тургеневу аттестовал себя – в шутливой форме – историографом Пугачева. Но с его “Истории Пугачева” собственно и началась научная историография последней Крестьянской войны в России. К созданию этой книги Пушкин подошел с арсеналом и навыками опытного профессионала, собрал и критически изучил массу исторических источников и, опираясь на них, мастерски исполнил свою главную задачу, заключавшуюся в “ясном изложении происшествий, довольно запутанных”, дал впечатляющие картины стихии народного движения и отчаянной борьбы повстанцев с войсками Екатерины II. О кропотливой работе Пушкина с источниками свидетельствуют как страницы “Истории Пугачева”, так в особенности многочисленные рукописные заготовки к этой книге: копии и конспекты документов в “архивных” тетрадях, записи рассказов современников восстания и заметки в дорожной записной книжке, Некоторые из этих материалов были использованы потом при написании “Капитанской дочки”.
Среди источников пушкинских произведений о Пугачеве особое место принадлежит материалам, собранным в поездке, предпринятой в августе-сентябре 1833 года в Поволжье и Оренбургский край, где он встречался со стариками, в том числе и с бывшими пугачевцами, живо еще помнившими и Пугачева и его время. Рассказы, предания и песни, услышанные и записанные Пушкиным в поволжских селениях, Оренбурге, Уральске, Бердской слободе освещали события восстания и фигуру Пугачева с позиции народа. Это помогло Пушкину преодолеть официально-казенную оценку восстания, отчетливее уяснить его социальный смысл, глубже понять личность Пугачева – подлинного вожака народного движения, увидеть в его характере те положительные свойства, которые составляют неотъемлемые и типичные черты русского человека из простого народа. Такая трактовка образа Пугачева с особенной силой и выразительностью была воплощена в повести “Капитанская дочка”. В этом произведении, как и в “Истории Пугачева”, Пушкин стоял на позиции историзма, а при освещении событий и в характеристиках действующих лиц во многом опирался на реальные факты, документы и предания, органично и в образной передаче введя их в ткань художественного повествования.
Следуя установившимся правилам своей художественной прозы, Пушкин стремился к углубленному раскрытию родной старины в сжатых и четких зарисовках. Принцип предельного лаконизма и высшей выразительности лег в основу “Капитанской дочки”.
Трудно было бы назвать другой исторический роман с такой предельной экономией композиционных средств и с большей эмоциональной насыщенностью. В “Капитанской дочке” интимно-исторический рассказ сочетается с русской политической хроникой и дает широкую картину эпохи в ее домашних нравах и государственном быту: вымышленные образы, героя фамильных записок, неизвестные представители провинциальных семейств соприкасаются с такими фигурами как Пугачев, Екатерина II, оренбургский губернатор Рейнсдорп, пугачевцы Хлопуша и Белобородов.
Отвергнув принцип документальности, локальности, Пушкин в “Капитанской дочке” достиг большего – подлинной художественной и исторической правды. Этой активности творческого приобретения не противоречит и то обстоятельство, что “Капитанская дочка” написана в форме мемуаров очевидца. Но эти мемуары Гринева – лишь условная художественная форма, и эту условность хорошо чувствует читатель: не сомневается в том, что имеет дело не подлинными документальными записками, а с искусством, с созданием писателя, с эстетической иллюстрацией.
К оценке своей “Истории Пугачева” Пушкин подошел как взыскательный исследователь, отметив, что книга эта – плод добросовестного двухлетнего труда, но в то же время указывал на ее несовершенство. Последнее выражалось в том, что ему не удалось с необходимой полнотой осветить отдельные события Пугачевского движения из-за недоступности важнейший документальных источников, находившихся в государственном архиве на секретном хранении. Кроме того, в предвидении вероятных цензорских замечаний Николая I, Пушкин был вынужден ограничить себя в освещении ряда политически острых вопросов кануна Пугачевского движения, самого его хода и непосредственных результатов.
Нашли отражение в книге и впечатления от поездок по памятным местам Крестьянской войны: в Оренбург, Бердскую слободу, бывшие приуральские крепости Татищеву, Нижне-Озерную, Рассыпную.
Когда Пушкин заканчивал роман о мятежном дворянине Дубровском, до него дошли устные рассказы об офицере XVIII века Шванвиче, который перешел на сторону Пугачева и служил ему “со всеусердием”.
Такая историческая фигура чрезвычайно заостряла тему о классовом отступничестве молодого барина в пользу подвластной ему крепостной массы. Гвардеец, участвующий в народной революции, выступал как новый романтический герой. В правительственном сообщении 1775 года о наказании Пугачева и его сообщников имелась сентенция о подпоручике Шванвиче, которого предполагалось, “лишив чинов и дворянства, ошельмовать, переломя над ним шпагу”, за то, что он, “будучи в толпе злодейской, слепо повиновался самозванцевым приказам, предпочитая гнусную жизнь честной смерти”.
В 1833 году, во время работы над “Историей Пугачева”, сюжетно встретились всемирность истории и всеисторичность современного человека. Их встрече предшествовали три года изучения истории: русского величия – Петр и русского бунта – Пугачева. Новая поэма предполагала, что история будет не просто увидена из современности, в судьбе и характере выпавшего из исторического бытия современного человека. Вот почему первоначальный замысел сюжета отрабатывался биографически.
31 января 1833 года Пушкин набрасывает план исторического романа из эпохи Пугачева с главным героем, сосланным за буйство в дальний гарнизон: “степная крепость – подступает Пугачев – Шванвич предает ему крепость… делается сообщником Пугачева”, и пр. [Гроссман, Пушкин, 1958 г., 432 стр.].
Долгое время считалось, что сначала Пушкин работал над “Дубровским” /осень 1832 – февраль 1833/ и только в конце января 1833 года появился план “Повести о Шванвиче”. Однако недавно Н.Н.Петрунина окончательно установила, что “Шванвич” задуман еще раньше “Дубровского” – “не позднее августа 1832 года, может быть и ранее”[18] .