Смекни!
smekni.com

Проблема истории в художественном мире А.С.Пушкина (стр. 16 из 17)

Бунты 1831 года явились особым “введением” к “Истории Пугачевского бунта”, а также - к секретным пушкинским “Замечаниям о бунте”, опубликованным только через несколько десятилетий.

Чрезвычайное сходство 1770-х годов с 1830-ми было замечено, конечно, не одним Пушкиным, но вряд ли еще хоть один человек в стране мог представить, что вскоре “История Пугачева” будет написана и напечатана.

Тема Пушкин - Пугачев изучена неплохо, и последовательность событий в общем ясна. В январе 1830 года Пушкин написал и тогда же напечатал в “Литературной газете” следующие слова: “Карамзин есть первый нам историк и последний летописец. Своею критикой он принадлежит истории, простодушием и анофермами хронике. Критика его состоит в ученом сличении преданий, в осторожном изыскании истины, в ясном и верном изображении событий. Нравственные его размышления, своею иноческою простотою, дают его повествованию всю неизъяснимую прелесть древней летописи” /XI,120/.

Как видим, поэт ощущает грань времен; конец одной эры писания истории - и начало совсем иной. Последний летописец - эти слова означают, что карамзинская манера, особое сочетание современной науки и старинной “иноческой простоты”, более невозможен, уходит в прошлое.

Будущее за серьезной исторической критикой - Пушкин это ясно видит, но при том не скрывает сожаления об исчезновении “неизъяснимой прелести древней летописи”. Поэт даже как будто завидует Карамзину, который мог еще так писать: и Пушкин бы хотел, но нельзя, поздно - эпоха другая, проблемы иные... Он работает над “Историей Пугачева” и над “Капитанской дочкой” отдельно, тогда как “по-карамзински” тут требовалось бы единое историко-художественное повествование.

Полтора года было затрачено на “Историю Пугачева”, причем с выходом ее работа не заканчивалась… Пушкин хотел написать о том, что интересовало и волновало, поделиться с мыслящим обществом своими идеями насчет важнейших событий прошлого и настоящего.

* * *

Трижды упомянуто в пушкинских письмах и черновиках заглавие “Замечание о бунте” – но не “Замечания о Пугачеве”: Пушкин, обращаясь к царю, как бы принимает царскую формулировку – “История…бунта”.

В финальной части своей работы Пушкин ясно высказал те мысли, из-за которых во многом он взялся писать “Историю Пугачева”: в стране две главные силы – правительство, народ; разумеется общество, дворянство также принимается в расчет, но созидающие; разрушительные силы или консервативные возможности власти представляются в 1830-х годах неизмеримо большими.

Куда, в какую сторону направится эта сила, по Пушкину, вопрос еще не решенный: цивилизация, просвещение, европеизм – исторический курс, начатый реформами Петра, дорог поэту, желающему сохранения и улучшения достигнутого.

Но какова цель? Что народ скажет? Пушкин обнаруживает такие проблемы российского прошлого, которых “почти не существовало” лет за 10 – 15 до того в кругу как Карамзина, так и декабристов.

Поэт – историк рассуждает не о том, плох или хорош Пугачев, - но о существовании, не случайном, историческом, пугачевской правды, народного пугачевского энтузиазма, таланта, массовой энергии, народной нравственности, крестьянского взгляда на вещи.

Доказывая, что “История Пугачева” должна быть опубликована, Пушкин замечал: “Историческая страница, на которой встречаются имена Екатерины, Румянцева, Суворова, Бибикова, Михельсона, Вольтера, не должны быть затеряны для потомства”.

История для Пушкина - источник понимания настоящего и ключ к предугадыванию будущего. Поэтому в историческом изучении для него важно уловить действительные тенденции хода вещей, независимо от субъективных симпатий и антипатий. В его исторических обзорах уже нет возвеличивания знати и ее попыток добиваться политических преимуществ.

Именно закон исторической необходимости, определяющий “общий ход вещей”, и определяет то истолкование событий, какое мы встречаем в произведениях Пушкина 30-х годов. В этом он решительно отошел от той точки зрения, которая ему диктовала изображение людей и поступков в 20-х годах.

Для Пушкина история является уже картиной поступательного движения человечества, определяемого борьбой социальных сил, протекающей в разных условиях для каждой страны. Именно это непрерывное движение вовлекает и настоящее в общий ход. Для Пушкина критерий историзма уже не определяется более исторической отдаленностью событий прошлого, так и в изображении настоящего. В этом отношении особенно характерна повесть “Пиковая дама”, писавшаяся одновременно с “Медным всадником”. В ней каждое действующее лицо является представителем определенной исторической и социальной формации. Графиня - представительница уходящей власти, Лиза - обнищавшая компаньонка, Германн - хищный искатель счастья, пробивающий дорогу в новом обществе и готовый на всякий риск и даже на преступление. Смена поколений в этом романе характеризует смену разных укладов жизни русского общества.

Так в 30-е годы на смену романтическому характеру Алеко появляется типический характер, обусловленный исторически и социально. И это именно является основной чертой созданного Пушкиным реалистического искусства.

Исторический роман Пушкина - одно из значительнейших явлений творчества великого русского поэта. В нем нашли свое отражение горячая любовь к Родине, многие заветные его думы и подлинно патриотические чувства. Пушкинский исторический роман и до сих пор поражает глубиной мысли, правдой изображения прошлого, исторической типичностью созданных в нем картин и героев, высоким совершенством и красотой художественной формы. “Борис Годунов” и “Капитанская дочка” обеспечили торжество реализма в разработке исторической темы, в развитии исторического жанра в русской литературе. Реализм Пушкина, его исторического жанра подготовит “Войну и мир” Л. Н. Толстого.

Заключение

Трудно назвать другого писателя XIX века, который обладал бы столь же разительным историческим чутьем, столь сильным и глубоким историческим сознанием, как Пушкин.

Читаем мы строфы его “славной хроники” или вслушиваемся в могучие ямбы “петербургской повести”, погружаемся ли в образный мир “Капитанской дочки” или лирические раздумья о смене поколений, о “превратности времен” - нас невольно захватывает масштабность исторических представлений поэта, та чуткость , с которой им передается динамика истории. Перед нами во всей реальности возникает образ самой истории. Зрелый Пушкин не только мыслит историческими категориями. Огромная вера в историю, в ее поступательный ход, в торжество ее разумных сил становится одним из источников неповторимого светлого колорита пушкинской поэзии, придает ей особое очарование. Эта сторона творческого облика Пушкина настолько существенна и органична, что она не могла не обратить на себя внимания исследователей. По мере ее изучения все более выяснялось, что проблема историзма имеет не частное значение, что она во всех отношениях является одной из ведущих и наиболее значительных проблем пушкиноведения.

* * *

Но нельзя сказать, что Пушкину был свойственен какой-то особенный тип историзма повествования. Самый характер историзма, а следовательно, и художественного мышления поэта в целом претерпел значительную эволюцию. Согласно утвердившейся в настоящее время концепции, развитие пушкинского историзма прошло два этапа. Первый, когда Пушкин осуществил в своем творчестве национально-исторический принцип, и второй, когда на смену ему пришел принцип социологический. Это значит, что поначалу в творчестве Пушкина преобладал национально-исторический принцип подхода к явлениям действительности, без учета социального фактора. В характеристике условий преобладали не социальные признаки, а историко-национальные. В 1830-е годы внимание Пушкина привлекают обострившиеся сословные и классовые противоречия. И он приходит к новому взгляду на действительность. Теперь в его мировоззрении на первый план выдвигается социальный фактор: сама идея развития в применении к общественной жизни тесно связывается с пониманием сословных и классовых различий и столкновений; понятие нации дифференцируется; в характеристике человека доминируют уже не общие национально-исторические черты, а именно социальные, в соответствии с местом и положением, занимаемым человеком в обществе.

И все же следует признать, что названная концепция эволюции пушкинского реализма и историзма нуждается в существенных уточнениях и дополнениях. Во-первых, в творчестве Пушкина этого периода национальный принцип продолжает сохранять свое значение, и поиски поэтом национальных форм по-прежнему остаются актуальными.

Во-вторых, названная концепция в ее чистом виде приводит к неизбежной схематизации позднего творчества. В действительности картина творчества гораздо сложнее и трудно укладывается в какие-либо рамки.

Итак, решать проблему историзма пушкинского творчества можно лишь при условии, если будет учитываться природа самого искусства. Вопросы соотношения эстетического и научного познания, их сходства и различия, выдвигавшиеся самой жизнью, всем художественным развитием и многократно освещавшиеся в мировой эстетической мысли, глубоко волновали Пушкина и его современников.

Частным и специфическим выражением этой общей проблемы соотношения искусства и науки являлся вопрос о соотношении художественной литературы и истории.

Названный процесс проникновения истории в духовную жизнь русского общества находил многообразные проявления и имел не менее многообразные последствия: повсеместно пробуждается пристальный интерес к старине, к различного рода документально-историческим материалам.