- Видали его! - уже без всякого добродушия воскликнул Совков. - Он "сказал"! Фигура! Ты думаешь, что ты лучше всех? За что ты всех нас возненавидел?
- Кого? - удивился Серёжа.
- Весь лагерь!
- Я никого не возненавидел. Просто мне в лагере не нравится!
- Не нравится сейчас - потом понравится.
- Нет, - тихо сказал Серёжа. - Все равно хорошо уже не будет... Да еще собака. Где она там будет жить?
- При чем тут собака? Я приехал не за собакой, а за тобой. Я не могу забирать в лагерь всех бродячих псов.
- Он не бродячий, а мой. Я его бросить все равно не смог бы. Раз он мой, я за него отвечаю.
- А я отвечаю за тебя! Понимаешь? За тебя! И я не имею права отпустить тебя лагеря.
Серёжа досадливо пожал плечами.
- Вы меня не отпускаете. Я сам уезжаю.
- Вот именно - сам! Самовольно! Ты думаешь, это тебе так сойдет? Не думай, голубчик. Мы и родителям сообщим, и в школу. Про все твои фокусы. И как собаку натравливал на Станислава Андреевича! За такие дела знаешь что?.. В колонию!
- Я не натравливал! Он меня схватил, а Нок зарычал!
- Эти сказки ты потом будешь рассказывать. Не здесь и не мне. Станислав Андреевич врать не будет, собака бросилась за ним вслед.
- Прошу прощения, - вмешался Алексей Борисович, - но ваш Станислав Андреевич несколько... преувеличивает, так сказать. Я как раз подходил к станции и был свидетелем этой сцены. Собака вела себя вполне интеллигентно... в отличие от Станислава Андреевича.
Совков резко повернулся к нему.
- Я не понимаю, чего вы хотите? Чтобы я отпустил его одного домой? Интересно, что вы сделали бы на моем месте?
- На вашем месте, - с жесткой усмешкой сказал Алексей Борисович, - я бы помнил, что никто не имеет права читать чужие письма. Помнил бы также, что у детей тоже есть чувство собственного достоинства, которое никому не позволено оскорблять, да еще публично. И что каждый человек имеет право порвать отношения с тем, кто его оскорбил... Возможно, это не следует говорить "при детях". Возможно, это непедагогично. Прошу винить... А посоветовать вам я мог бы вот что: раз мальчик категорически отказался жить в лагере, надо назначить ему провожатого пусть доставят его домой. Странно, что это вам не пришло в голову.
- Если каждый мальчишка начнет бегать лагеря, у меня людей для провожанья не хватит. У меня вожатые, а не провожатые.
- Ну, если у вас начнут бегать все мальчишки, значит, в лагере что-то не так... А о провожатом для Серёжи не беспокойтесь, я эту роль могу на себя взять, раз уж так получилось.
- Я не понимаю, зачем вам нужно в конце концов, чтобы он не возвращался в лагерь. Чего вы хотите?
- Да ничего я не хочу, - опять усмехнулся Алексей Борисович. - Просто думал вам услугу оказать, проводить мальчика.
- Знаю я ваши услуги. Они, вините, медвежьи... Каховский, я последний раз спрашиваю, ты поедешь в лагерь?
Серёжа вздохнул и молча покачал головой.
- Ну, прекрасно. Так и запишем. А про вас, товарищ корреспондент, я напишу в редакцию. О вашем поведении. Имейте в виду.
- Буду иметь в виду. Только подписывайтесь разборчиво...
Совков круто повернулся и зашагал к машине, широко размахивая руками. Нок поднял уши и смотрел ему вслед.
Хлопнула дверца машины. "Газик" подпрыгнул и запылил по шоссе.
Серёжа с облегчением сказал:
- Кажется, все.
- Будем надеяться... Хотя должен сказать, что Тихон Михайлович Совков - человек упрямый.
- Вы его знаете, да?
- Встречались. Не всегда он был начальником лагеря.
- Вот вы сказали... про овощи. Неужели он был жулик? Он овощи воровал, да?
Алексей Борисович засмеялся.
- Да нет, Серёжа, не придумывай. Ничего он не воровал. Все это гораздо сложнее... Хитрил он, чтобы лишнюю премию получить, а -за этого дело страдало. Вагоны простаивали, график срывался. Да ну его... Ты что приуныл?
- Я не приуныл. Все в порядке.
- Тогда продолжим? Бой еще не закончен.
- Не закончен, - вздохнул Серёжа.
8
Подошло наконец время поезда. На станции появились еще три пассажира: старичок с белой бородой и пухом вокруг блестящей лысины, румяная старушка с корзиной, в которой кто-то крякал и шевелился, и девочка крошечная, но резвая - в красном с белыми горошинами платочке.
- Как сказки, - сказал Серёжа. - Дед, бабка и внучка Маша.
Из-за леса выскочил зеленый поезд. На крыльце показался старик дежурный в красной фуражке и со свернутыми флажками - красным и желтым.
- Дождались, - сказал Алексей Борисович и поднялся со скамейки.
Поезд зашипел и остановился.
Двери открылись только в двух вагонах. Видно, сходить на этой станции никто не собирался, а для посадки пяти пассажиров достаточно было и двух дверей. Так, наверно, решили проводники.
Дед, бабка и внучка засеменили к ближнему вагону.
- Пойдемте в другой, - торопливо сказал Серёжа. - А то они сейчас вход закупорят, и мы не успеем.
Он подхватил чемоданчик, потянул за поводок Нока и вприпрыжку двинулся вдоль вагонов. Алексей Борисович обогнал его и широко зашагал впереди. Он первый вскочил на подножку и крикнул:
- Давай Нока!
Протянул руку, чтобы ухватить ошейник.
Позади возникла юная проводница с круглым неприступным лицом.
- Гражданин, вы куда с собакой?
Алексей Борисович оглянулся.
- Как куда? В вагон, разумеется.
- В вагон нельзя. Вы что, маленький? Правил не знаете?
- У нас билет есть! - крикнул сну Серёжа.
- Билет ни при чем. Намордника-то нет!
- Да что вы, девушка, - вкрадчиво - сказал Алексей Борисович. - Ну зачем ему намордник? Это же еще совсем щенок.
- А нас не касается, щенок это или нет. Намордники для всех обязательны... Гражданин, кому я сказала! Не смейте втаскивать собаку, я не пущу.
- Ну, что нам делать-то? - взмолился Алексей Борисович. - Не бросать же пса! Сердце-то у вас есть?
- Сердце здесь тоже ни при чем. Если контролер по вагонам пойдет, ему до моего сердца дела не будет. Я -за вас премии лишусь.
- Да пока контролер пойдет, мы какой-нибудь намордник сообразим!
- Вот сначала сообразите, а потом садитесь в поезд... Сойдите с подножки, гражданин. Слышите, отправление дали? Или оставьте собаку.
Алексей Борисович взглянул на Серёжу.
- Нет, - шепотом сказал Серёжа и обхватил Нока за шею.
Алексей Борисович чертыхнулся и спрыгнул на землю. Проводница старательно закрыла дверь. Вагон лязгнул и пошел, наращивая скорость.
- Фу-ты, как глупо вышло. Юная бюрократка... И не придерешься ведь, инструкцию соблюдает, - сказал вслед вагону Алексей Борисович.
Серёже было очень стыдно. Ну как он не сообразил, что нужен намордник! И Алексей Борисович -за него остался...
- Вам надо было ехать, - проговорил Серёжа. - Я виноват, вот и сидел бы здесь. А теперь вы -за меня застряли.
- Ну, брат, что за чепуху ты говоришь, - недовольно пронес Алексей Борисович.
Серёжа виновато помолчал и спросил:
- А что теперь делать?
- Ну, что делать... Сначала намордник. Потом еще раз сыграем в морской бой. Через полтора часа, насколько я помню, должен еще поезд быть... Только вот есть хочется. А? Что за станция, даже завалящий бутерброд купить негде. Прямо хоть ремень жевать начинай. У тебя кожаный?
Серёжа улыбнулся все еще виновато.
- Кожаный. Только его жевать нельзя. Из чего тогда намордник делать?
- А может быть, от моего аппарата возьмем ремешок для намордника? У меня в портфеле фотоаппарат. Жалко, конечно, но... с тебя же штаны свалятся, если ты ремень снимешь.
- Нет, что вы, не надо от аппарата! - даже испугался Серёжа. - Да пусть они свалятся, у меня другие есть. А эти я под мышкой понесу, раз они в чемодан не влазят.
- Попробуем в мой портфель затолкать, - решил Алексей Борисович.
Они вернулись к скамейке. Алексей Борисович забрал у Серёжи ремень, моток проволоки и ножик. Он сказал, что никогда в жни не делал намордников и хочет попробовать. Подозвал Нока и стал обмерять ему морду. Нок мотал головой и дергал ушами. Попробовал даже улнуть, но Алексей Борисович ухватил его за ошейник.
- Стой спокойно ты, беспрорник... Никакой культуры в тебе, никакого воспитания. Вот нацепим намордник, сразу почувствуешь, что такое дисциплина.
Серёжа переоделся, вместо брюк надел синие шорты от пионерской формы, а заодно сменил рубашку, которую помял и перемазал, когда возился с Ноком. В коротких штанах и белой футболке он сделался тоньше и словно повыше ростом. И стал похож немного на того мальчика с жеребенком. Особенно когда подошел к Ноку и взял его за шею. Правда, Нок совсем не был похож на ящного жеребенка.
- Отпусти его, пусть побегает, - сказал Алексей Борисович. - Может быть, он себе что-нибудь съестное отыщет.
Серёжа отпустил. Нок отошел, но искать ничего не стал, а сел и с укорной поглядел на Серёжу: "Эх ты, хозяин. Взял, а не кормишь".
Подошел старичок в красной фуражке, дежурный по станции. Спросил с интересом:
- Что это вы, граждане пассажиры, не уехали? Понравилось, видать, у нас?
- Да вот так получилось. Из-за этого пассажира. - Алексей Борисович кивнул на Нока.
Тот сидел в трех шагах и чесался с такой силой, что от него разлетался ветер.
- Не пустили без намордника, - объяснил Серёжа.
- Правило такое существует, - сказал старичок сочувственно. - А вообще-то как повезет. На кого, значит, наткнешься. Когда пустят, а когда нет... А сейчас, я думаю, для вас, граждане, самый правильный выход - это шагать до тракта да ловить попутку до города. Ежели только вы, конечно, ночевать не расположены.
- Это почему же ночевать? - встревожился Алексей Борисович. - А поезд?
- А какой же поезд, милый ты мой? Сегодня поездов в ту сторону больше не будет.
- Как же не будет? А в шестнадцать двадцать девять? Я же на прошлой неделе ездил на нем.
- Э-э, вон ты про что! Ты это в субботу или в воскресенье ездил. Это точно. Есть такой поезд по выходным дням. Дополнительный, значит, чтобы дачников возить. А сегодня нету.
- Ну, дела-а... - сказал Алексей Борисович, жалобно глядя на Серёжу. - Все, брат, одно к одному.