Затем Павлыш поднял вездеход выше, прорезав облака.
Из облаков вылетела стая птиц - таких Павлыш уже видел, это были странные создания, наверное пресмыкающиеся, - надо будет отловить экземпляр для исследования; они устроили в воздухе отчаянную драку: сплетались клубком, разлетались снова, бросались друг на Друга.
Вершины гор, еще далекие, прорезали облака. Ближе - черные, бесснежные; дальше - покрытые снегом, массивные, спокойные и знакомые - горы везде одинаковы, на любой планете.
Вездеход снизился к горам. Теперь можно было понять схему расположения горной системы. Горы поднимались уступами от долины, переходя в первый, сравнительно невысокий и пологий хребет. За ним тянулись высокогорные долины, в которых даже сейчас, летом, не таял снег. За долинами цепью возвышались горы повыше - уже настоящие великаны, высотой более пяти километров. Дальше - Павлыш знал об этом, но издали было трудно увидеть - располагался могучий узор вершин, самых высоких на планете, и наивысшая гора высотой больше одиннадцати километров, которой еще предстоит получить достаточно красивое и гордое название.
Туда Павлыш пока не полетел.
Он опустил машину на пологом склоне второго хребта. Посидел немного, не открывая люка.
Было очень тихо. И тишина эта была чистой и торжественной. Тишина, которую никогда и никто еще не нарушал звуком голоса.
Затем Павлыш вышел на связь и спросил, как дела на станции.
Клавдия ответила, что все в порядке, и попросила не опаздывать к обеду. Она была настроена мирно. Она напомнила Павлышу, чтобы он заглянул в ту долину, где замечена аномалия.
- Обязательно, - сказал Павлыш. - Только чуть попозже.
Он открыл люк и вышел наружу. Ветра не было. Ноги сразу ушли в снег - почти по колено, снег был покрыт блестящей твердой коркой, за длинный день летнее солнце растапливало его. Но внутри он оказался сухим, рассыпчатым и слишком белым - здесь еще Павлышу не приходилось видеть такого яркого белого цвета.
Павлыш взял пригоршню снега и сжал перчаткой. Снег рассыпался и пудрой потек вниз.
Потом Павлыш совершил преступление против инструкций, но как биолог он понимал, что здесь ему ничто не грозит. Он снял шлем.
Холодный воздух обжег лицо, на секунду Павлыш даже удержал дыхание, чтобы не пустить в легкие мороз. Когда он все же вдохнул, то все ожидания сбылись - это был хрустальный, первозданный, замечательный воздух.
Держа шлем в руке, Павлыш пошел, проваливаясь по колено в снег. Он не спешил. Был только один звук - звук хрустящего снега. Здесь, на высоте, с непривычки сбивалось дыхание - а всего километра четыре, не больше.
Белая птица пролетела вдали. Значит, и здесь есть какая-то жизнь. А почему бы ей не быть - воздух нормальный.
Замерзли уши. Павлыш пожалел, что не взял теплой шапки - у него была с собой старая вязаная шапка.
Павлыш надел шлем, включил отопление.
Ему не хотелось уходить. Он стоял, медленно поворачивая голову, и разглядывал поочередно вершины, столь схожие и столь величественно разные - это была особенная, торжественная и совершенная архитектура, которая свойственна лишь большим горам. Яркое белое солнце плыло над вершинами, и небо было куда темнее, чем на Земле, и были видны звезды.
Павлыш вернулся к вездеходу, поднял его вновь и прошел к дальнему большому хребту. Он летел вдоль горной цепи, вглядываясь в детали великанов: в скальный обрыв километровой высоты, в узкий гребень, над которым навис снежный карниз, на трещину в леднике, уходящую в голубую бесконечность... Одни любят смотреть на огонь, другие - на море. Павлыш больше всего любил смотреть на горы.
Он почувствовал, что устал и проголодался. Он достал бутерброды, выпил кофе, снова поговорил со станцией и снова услышал напоминание Клавдии заглянуть в ту долину.
Поэтому Павлыш перед возвращением взял курс туда. В полете он мирно прихлебывал кофе, нежась в умиротворенном состоянии человека, который не обманулся в высоких ожиданиях.
Вездеход опустился на склоне долины, схожей с огромным цирком.
- Ну, где здесь у нас аномалия? - сказал вслух Павлыш и выглянул в иллюминатор.
С той стороны ничего не было - белый склон. Он поглядел в другую сторону, вниз.
Потом сказал:
- Так. Именно так.
Из всех невозможных зрелищ, которые выпадают на долю человека, ему выпало самое невероятное.
Внизу, в долине, на арене снежного цирка, маленький отсюда, сверху, лежал космический корабль.
В первое мгновение он показался Павлышу совершенно целым, и он даже подумал на мгновение: может, это другая экспедиция... А потом понял, что корабль погиб.
Диск стоял склонившись, касаясь краем снежного поля. Снежная ледяная шапка прикрывала его вершину.
Павлыш резко поднял вездеход и бросил его к кораблю.
Выскочив из вездехода, он вспомнил, что не сообщил об открытии на станцию, чем еще раз непростительно нарушил инструкции, но потом выкинул эту мысль из головы.
На боку корабля поблескивала надпись: "Полюс".
Корабль не хотел пускать Павлыша внутрь.
Пассажирский люк был приоткрыт, но добраться до него не было возможности - он оказался на высоте трех метров. Трап не смогли или некому было опустить. Грузовой люк был заклинен при падении. Обойдя корабль и поняв, что находится в положении кота, которому предлагают напиться из кувшина с узким горлом, Павлыш, проваливаясь в снег, медленно брел вокруг "Полюса" и вдруг поймал себя на мысли, что не спешит проникнуть в корабль, боится встречи со зрелищем внезапной, давно замерзшей смерти.
В то же время хотелось надеяться... На что? И тут же Павлыш придумал ответ: на то, что кто-то остался жив, смог поднять планетарный катер и уйти в космос.
Нелепость этой мысли заставила досадливо поморщиться. Ведь Павлыш отлично знал, что это за корабль, знал, что он давно пропал без вести. Последняя связь с ним была, когда он уходил в большой прыжок совсем в другом секторе. Что-то произошло во время прыжка. Корабль из него не вышел. И сгинул бесследно, что бывает крайне редко, может, раз в десятилетие.
Оказывается, корабль вышел из прыжка только для того, чтобы бессильно рухнуть в этих холодных горах. И разумеется, никто с него не спасся. По той причине, что если бы они запустили спасательный катер, то могли бы добраться до обитаемой планеты. Этого не произошло.
Павлыш вернулся к себе в катер, вспомнил, что Клавдия, наверное, сходит с ума - так давно он молчит.
Если Клавдия и сходила с ума, то она отлично держала себя в руках.
- Что-нибудь случилось? - спросила она ледяным голосом, когда услышала голос Павлыша.
- Как тебе сказать...
Клавдия молчала. Связь работала отлично, Павлышу было слышно ее быстрое дыхание.
- Я нашел "Полюс", - сказал Павлыш.
- Какой полюс?
- Помнишь, ты мне говорила об аномалии. Это не аномалия. Это космический корабль "Полюс". Может, ты слышала, что он исчез двадцать лет назад?
- Ой! - раздался голос Салли. Видно, она стояла рядом с Клавдией. Может, тоже беспокоилась, куда пропал Павлыш. - А люди?
- Он погиб. Разбился, - сказал Павлыш. - Сейчас я постараюсь проникнуть в него.
- Подожди, - сказала Клавдия. - Мы не знаем причины гибели.
- Он разбился, - повторил Павлыш. - Прошло двадцать лет.
- Тогда нечего спешить, - сказала Клавдия. - Мы прилетим туда вместе. По инструкции нельзя идти одному.
- Я в скафандре, - сказал Павлыш.
- Конечно, Слава пойдет, - сказала Салли. - Я бы тоже пошла.
- Я категорически против, - сказала Клавдия.
- Прости, - ответил Павлыш и отключил связь.
Это было открытой революцией, мятежом на борту.
Павлыш открыл ящик с экспедиционным снаряжением. В экспедиционном катере должны быть первобытные вещи - веревки, крючья. Обстоятельства бывают столь неожиданными, что вся технология космического века оказывается бессильной перед куском троса.
Павлыш сразу же отыскал идеальное орудие, чтобы проникнуть на корабль, - реактивный ранец.
Внутри корабль сохранился замечательно. Он был как бы заспиртован ледяным воздухом.
Павлыш медленно шел коридорами корабля, заглядывая в каюты. Его целью был пульт управления. Там должен сохраниться судовой журнал.
Каюты были пусты. Это было странно: даже если большая часть команды находилась в анабиозном отсеке, вахтенных на таком корабле должно было быть не менее сотни человек.
В каютах все оставалось таким же или почти таким же, как в момент гибели судна, вещи на местах, но ни одного трупа.
На корабле летели семьями. В одной каюте - Павлыш запомнил ее номер: 44 - его вдруг тронула картина запечатленного мгновения. Там стояла детская колыбель, возле нее початая бутылочка детского молока. Игрушки в колыбели...
Павлыш был уже убежден, что после аварии на корабле оставались живые люди. И ему предстояло понять, что с ними случилось потом.
Павлыш отыскал пульт управления. Он сильно пострадал. Приборы управления были разбиты. В мертвом хаосе чудом казалось зеленое мерцание сигнала автоматической наводки на Землю. Павлыш выключил его - мерцание зеленого огонька в столь окончательно погибшем корабле было зловещим.
В узле управления и в других служебных помещениях "Полюса" Павлыш никого не нашел. Не было и судового журнала. Не было людей и в двигательном отсеке, пострадавшем более всего. Наконец Павлыш добрался до анабиозного отсека. Дверь в него была заперта. Но Павлыш был готов к этому. Он захватил с катера резак.
Замок поддался довольно легко. В анабиозном отсеке было темно - стены здесь, в отличие от других помещений, не были покрыты светящимся составом. Павлыш включил шлемовый фонарь.
И тогда все понял.
Люди в анабиозных ваннах погибли вместе с кораблем. Вернее всего, при аварии сразу отключился энергоблок, и оставшиеся в живых обитатели корабля не могли оживить систему реанимации. Хотя, судя по всему, пытались. Некоторые из ванн были открыты, но старания оказались тщетными.