- Только не вздумайте ей подражать. Она привыкла к нашей силе тяжести и умеет ею пользоваться.
- Другими словами, я все перебью?
- Во всяком случае, вы устроите нечто очень эффектное.
- Ну хорошо. Не буду!
- Но кто-нибудь непременно попробует! Тарелка спланирует на пол, он попытается поймать ее на лету и свалится со стула. Я пробовала предупреждать, но, конечно, это не помогает, и бедняга потом только сильнее смущается. А все остальные хохочут. То есть остальные туристы. А мы столько раз видели такие спектакли, что нам уже не смешно, да к тому же потом кому-то приходится все это убирать.
Землянин с большой осторожностью поднес вилку ко рту.
- Да, вы совершенно правы. Даже простейшие движения даются с некоторым трудом.
- Нет, вы быстро освоитесь. Во всяком случае, с несложными операциями вроде еды. Ходьба, например, дается тяжелее. Мне еще не приходилось видеть землянина, который был бы способен бегать тут по-настоящему. То есть легко и быстро.
Некоторое время они ели молча. Потом землянин спросил:
- А что означает это "Л"? Он опять глядел на ее флажок, на котором было написано: "Селена Линдстрем, Л."
- Всего лишь "Луна", - ответила Селена равнодушно. - Чтобы отличать меня от иммигрантов. Я родилась здесь.
- Неужели?
- А что тут удивительного? Люди живут и работают на Луне уже более пятидесяти лет. Или вы полагали, что у них не может быть детей? У многих лунорожденных есть уже внуки.
- А сколько вам лет?
- Тридцать два года.
На его лице отразилось неподдельное удивление, но он тут же пробормотал:
- Ах да, конечно.
Селена подняла брови.
- Значит, вы понимаете? Большинству землян приходится объяснять, в чем тут дело.
- Ну, я достаточно осведомлен для того, чтобы сообразить, что большинство внешних признаков возраста появляется в результате неминуемой победы силы тяжести над тканями тела - вот почему обвисают щеки и животы. Поскольку сила тяжести на Луне равна лишь одной шестой силы тяжести на Земле, нетрудно догадаться, что люди тут должны выглядеть молодыми очень долго.
- Да, но только выглядеть, - сказала Селена. - У нас тут нет ничего похожего на бессмертие, и средняя продолжительность жизни соответствует земной. Однако старость мы, как правило, переносим лучше.
- Ну, это уже немало... Но, конечно, у медали есть и оборотная сторона? - он как раз отхлебнул кофе. - Вам, скажем, приходится пить вот это... - он умолк, подыскивая нужное слово, но, по-видимому, оно оказалось не слишком удобопроизносимым, потому что он так и не докончил фразу.
- Мы могли бы ввозить продукты питания и напитки с Земли, - сказала она, улыбнувшись. - Но в таких мизерных количествах, что их хватило бы лишь для очень ограниченного числа людей и к тому же на очень ограниченный срок. Так какой же смысл отнимать ради этого место у по-настоящему важных грузов? Да мы и привыкли к этому пойлу. Или вы хотели употребить слово покрепче?
- Не для кофе, - сказал он. - Я приберегал его для еды. Но "пойло" вполне подойдет... Да, кстати, мисс Линдстрем, в программе нашей поездки я не нашел упоминания о посещении синхрофазотрона.
- Синхрофазотрона? - она почти допила кофе и уже поглядывала по сторонам, выбирая момент, чтобы встать и собрать группу. - Это собственность Земли, и он не входит в число достопримечательностей, которые показывают туристам.
- Вы хотите сказать, что доступ к нему для лунян закрыт?
- О, ничего подобного! Его штат укомплектован почти одними лунянами. Просто правила пользования синхрофазотроном устанавливает Земля, и туристам его не показывают.
- А мне бы очень хотелось взглянуть на него!
- Да, конечно... А вы принесли мне удачу, - весело добавила она. - Ни одна тарелка и ни один турист не очутились на полу!
Она встала из-за стола и сказала:
- Уважаемые дамы и господа! Мы отправляемся дальше через десять минут. Пожалуйста, оставьте на столах все, как есть. Если кто-нибудь хочет привести себя в порядок, туалетные комнаты направо. Сейчас мы отправимся на пищевую фабрику, благодаря которой мы смогли пообедать так, как пообедали. 2
Квартира Селены была, разумеется, небольшой и умещалась, по сути, в одной комнате, но догадаться об этом сразу было трудно. Три панорамных окна сверкали звездами, которые двигались медленно и беспорядочно, образуя все новые и новые созвездия, не имевшие даже отдаленного сходства с настоящими. При желании Селена могла менять настройку и созерцать их словно в сильный телескоп.
Бэррон Невилл не выносил этих звездных видов и всегда сердито их выключал, повторяя каждый раз: "Как только ты их терпишь? Из всех моих знакомых одной тебе нравится эта безвкусица. И ведь этих туманностей и звездных скоплений в действительности даже не существует!"
А Селена спокойно пожимала плечами и отвечала: "А что такое "существует в действительности"? Откуда ты знаешь, что те, которые можно увидеть с поверхности, действительно существуют? А мне они дают ощущение свободы и движения. Неужели я не могу обставить свою квартиру, как мне нравится?"
После этого Невилл бормотал что-то невнятное и без особой охоты шел к окнам, чтобы вновь их включить, а Селена говорила: "Оставь!"
Мебель отличалась округлостью линий, а стены были покрыты неярким геометрическим орнаментом на приятно приглушенном фоне. Нигде не было ни одного изображения, которое хотя бы отдаленно напоминало живое существо.
"Живые существа принадлежат Земле, - говорила Селена. - А тут Луна".
Вернувшись домой в этот вечер, она, как и ожидала, увидела у себя в комнате Невилла. Он полулежал на маленькой легкой кушетке, задрав ногу в сандалии. Вторая сандалия валялась рядом на полу. На его груди, там, где он ее задумчиво почесывал, проступили красные полосы.
Селена сказала:
- Бэррон, свари кофе, ладно? - и, грациозно изогнувшись, одним гибким движением сбросила платье на пол и носком ноги отшвырнула его в угол.
- Уф! - сказала она. - Какое облегчение! Пожалуй, хуже всего в этой работе то, что приходится одеваться, как земляшки.
Невилл, который возился в кухонной нише, ничего не ответил. Он слышал это десятки раз. Через минуту он спросил с раздражением:
- Что у тебя с подачей воды? Еле капает.
- Разве? - рассеянно сказала она. - Ну, значит, я перерасходовала. Ничего, сейчас натечет.
- Сегодня у тебя были какие-нибудь неприятности?
- Нет, - Селена пожала плечами. - Обычная канитель. Смотришь, как они ковыляют, как притворяются, будто еда им не противна, и наверняка все время думают про себя, предложат им ходить раздетыми или нет... Бррр! Ты только представь себе, как это выглядело бы!
- Ты, кажется, становишься ханжой?
Бэррон вернулся к столу, неся две чашечки кофе.
- Не понимаю, при чем тут ханжество. Дряблая кожа, отвислые животики, морщины и всякие микроорганизмы. Карантин карантином, только они все равно нашпигованы всякими микробами... А у тебя ничего нового?
Бэррон покачал головой. Для лунянина он был сложен очень плотно. Привычка постоянно щуриться придавала хмурое, почти угрюмое выражение его лицу. А если бы не это, подумала Селена, оно было бы очень красиво. Он сказал:
- Да ничего особенного. Мы по-прежнему ждем смены представителя. Прежде всего надо посмотреть, что такое этот Готтштейн.
- А он может помешать?
- Не больше, чем нам мешают сейчас. В конце-то концов, что они могут сделать? Подослать шпиона? Но как земляшку ни переодевай, за лунянина он сойти не сможет! - Тем не менее в его голосе слышалась тревога.
Селена внимательно смотрела на него, со вкусом прихлебывая кофе.
- Но ведь и лунянин внутренне может быть вполне убежденным земляшкой.
- Конечно, но как их узнаешь? Иногда мне кажется, что я не могу доверять даже... Ну, да ладно. Я трачу уйму времени на мой синхрофазотронный проект и ничего не могу добиться. Все время что-то оказывается более срочным.
- Возможно, они тебе попросту не доверяют, да и неудивительно! Вольно же тебе расхаживать с видом заядлого заговорщика!
- Ничего подобного! Я бы с величайшим восторгом раз и навсегда ушел из синхрофазотронного комплекса, но тогда они и правда встревожатся... Если ты растратила свою водную квоту, Селена, о второй чашке кофе, наверное, не стоит и думать?
- Да, не стоит. Но если уж на то пошло, то ведь ты усердно помогал мне транжирить воду. На прошлой неделе ты дважды принимал у меня душ.
- Я верну тебе водяной талон. Мне и в голову не приходило, что ты все подсчитываешь.
- Не я, а водомер.
Она допила свой кофе и, задумчиво посмотрев на дно чашки, сказала:
- Они всегда строят гримасы, когда пьют наш кофе. То есть туристы. Не понимаю, почему. Я его всегда пью с удовольствием. Ты когда-нибудь пробовал земной кофе, Бэррон?
- Нет, - ответил он резко.
- А я пробовала. Всего раз. Один турист тайком провез несколько пакетиков кофе - растворимого, как он его назвал. И предложил мне попробовать, рассчитывая на... Ну, ты понимаешь. По его мнению, это был справедливый обмен.
- И ты попробовала?
- Из любопытства. Очень горький, с металлическим привкусом. Просто омерзительный. Тут я объяснила этому туристу, что смешанные браки не входят в лунные обычаи, и он сразу тоже приобрел горький и металлический привкус.
- Ты мне об этом прежде не рассказывала! И он себе что-нибудь позволил?
- А собственно, какое тебе дело? Нет-нет, он себе ничего не позволил. Не то с непривычки к нашей силе тяжести он у меня полетел бы отсюда до коридора номер первый. Кстати, - продолжала она после паузы, - меня сегодня обхаживал еще один земляшка. Подсел ко мне за обедом.
- И что же он предложил тебе взамен... "ну, ты понимаешь", по твоему столь изящному выражению?
- Он просто сидел и ел.
- И поглядывал на твою грудь?
- Нет, только на именной флажок... Но в любом случае не все ли тебе равно, на что он поглядывал? Или, по-твоему, я только и думаю о том, чтобы завести роман с землянином и любоваться, как он хорохорится наперекор непривычной силе тяжести? Да, конечно, подобные случаи бывали, но не со мной, и, насколько мне известно, ни к чему хорошему такие романы не приводили. С этим вопросом все ясно? Могу ли я вернуться к моему обеденному собеседнику? Которому почти пятьдесят? Впрочем, он и в двадцать явно не был сногсшибательным красавцем. Правда, лицо у него интересное, не стану отрицать.