- Но ведь я об этом и спрашиваю, - взволнованно сказала Селена. - Опасен Насос или нет? Мне нужно знать истину, а не разбираться, кто во что хочет верить.
- Об этом скорее я должен спросить у вас. Вы ведь интуистка. Так что же говорит ваша интуиция?
- Вот это меня и мучит, Бен. У меня нет твердой уверенности. Пожалуй, я ощущаю, что Насос опасен, но, возможно, потому, что мне этого хочется.
- Допустим. Но почему вам этого хочется? Селена виновато улыбнулась и пожала плечами.
- Наверное, мне было бы приятно поймать Бэррона на ошибке. Слишком уж он категоричен и агрессивен, когда бывает в чем-то убежден.
- Мне это понятно. Вам хотелось бы посмотреть, какое у него будет лицо, когда ему придется пойти на попятный. Я по собственному опыту знаю, каким жгучим бывает такое желание. Ведь если Насос опасен и я сумею это доказать, меня, возможно, ждет слава спасителя человечества, но, честное слово, сейчас я думаю только о том, какую физиономию скорчит Хэллем. Не слишком достойное чувство, и потому я скорее всего заявлю, что заслуга принадлежит Ламонту в не меньшей мере, чем мне - а это, кстати, чистая правда, - и ограничусь тем, что буду любоваться лицом Ламонта, пока он будет любоваться физиономией Хэллема. Такое злорадство через посредника все-таки менее мелочно... Но я, кажется, договорился до полной чепухи. Скажите, Селена...
- Ну, Бен?
- Когда вы обнаружили, что вы - интуистка?
- Сама не знаю.
- Вероятно, в колледже вы занимались физикой?
- Да. И математикой, но она у меня не шла. Впрочем, физика мне тоже не слишком давалась. Но когда я совсем заходила в тупик, мне вдруг становилось ясно, каким должен быть ответ. Вернее сказать, я видела, что надо сделать, чтобы получить верный ответ. Очень часто ответ действительно получался верный, но когда меня спрашивали, каким образом я к нему пришла, я начинала путаться. Преподаватели были убеждены, что я пользуюсь шпаргалкой, но поймать меня на этом не могли.
- А они не подозревали, что вы интуистка?
- Думаю, что нет. Я ведь сначала и сама была в полном неведении, а потом... Ну, я влюбилась в одного физика. В будущего отца моего ребенка. И как-то, когда у нас не нашлось другой темы для разговора, он начал рассказывать мне о физической проблеме, над которой он тогда работал, а я вдруг сказала: "Знаешь, что, по-моему, нужно?" - и изложила ему мысль, которая почему-то пришла мне в голову. Он испробовал мой вариант - смеха ради, как объяснял потом, - и получил то, что искал. Собственно говоря, тогда-то и зародился пионотрон, который нравится вам больше синхрофазотрона.
- Как! Это была ваша идея? - Денисон подставил палец под каплю и собрался уже слизнуть ее, но потом все-таки спросил: - А эту воду можно пить?
- Она совершенно стерильна, - сказала Селена, - и поступает отсюда в общий резервуар для обычной обработки. Но она насыщена сернистыми и углеродистыми соединениями и вряд ли вам понравится.
Денисон вытер палец о шорты.
- Так это вы изобрели пионотрон?
- Нет. Я только предложила идею, а развили и осуществили ее другие - в частности, Бэррон.
Денисон помотал головой.
- А знаете, Селена, вы ведь редкий феномен. Вас бы должны изучать специалисты по молекулярной биологии.
- Вы так думаете? Меня эта перспектива что-то не увлекает.
- Лет пятьдесят назад был период сильного увлечения генетическим конструированием. А затем оно...
- Я знаю, - перебила Селена. - Оно ни к чему не привело, и его даже запретили - насколько можно запретить научные исследования. Мне известны люди, которые продолжают заниматься этой темой.
- Специализируясь на интуизме?
- По-моему, нет.
- А! Но ведь я к этому и веду. В то время, когда генетическое конструирование достигло наибольшего расцвета, была произведена попытка стимулировать интуицию. Практически все великие ученые обладали высокоразвитой интуицией, и возникло мнение, что именно она лежит в основе оригинального мышления. Вывод о том, что особая интуиция связана с какой-то специфической комбинацией генов, напрашивался сам собой, и было выдвинуто немало гипотез о характере такой комбинации.
- Мне кажется, таких комбинаций может быть очень много.
- А мне кажется, что ваша интуиция вас опять не подвела, если это заключение подсказала вам она. Однако кое-кто считал, что в этой комбинации решающую роль играет очень маленькая группа связанных генов, если не один какой-то ген, так что можно говорить о некоем "гене интуиции"... Затем генетическому конструированию пришел конец.
- Как я и сказала.
- Но незадолго до этого, - продолжал Денисон, словно не заметив, что она его перебила, - была предпринята попытка изменить гены так, чтобы повысить степень интуитивизма, и, по утверждению некоторых, она увенчалась определенным успехом. Если это так, то по законам наследственности... А из родителей вашего отца или матери никто не принимал участие в этих экспериментах?
- Насколько мне известно, нет, - ответила Селена. - Но отрицать этого категорически я не могу. Что-нибудь подобное не исключено... Однако, с вашего разрешения, я ничего выяснять не стану. Предпочитаю оставаться в неведении.
- В этом есть смысл. Генетическое конструирование породило столько опасений и кривотолков, что вряд ли тот, на кого оно наложило свой отпечаток, может рассчитывать на благожелательное отношение окружающих... Утверждалось, например, что интуитивизм неотделим от некоторых крайне нежелательных качеств.
- Разрешите вас поблагодарить!
- Так ведь не я же это утверждаю! Во всяком случае, интуиция пробуждает зависть и враждебность в других людях. Даже такой кроткий и во во всех отношениях симпатичный интуитивист, как Майкл Фарадей, вызывал зависть и ненависть у Хэмфри Дэви. А способность вызывать зависть - тоже своего рода нежелательное качество. Вот и в вашем случае...
- Неужели я вызываю у вас зависть и ненависть? - спросила Селена.
- У меня-то, пожалуй, нет. А у Невилла?
Селена промолчала.
- К тому времени, когда вы сблизились с Невиллом, - продолжал Денисон, среди ваших знакомых, вероятно, уже было известно, что вы - интуистка?
- Ну, известно - это слишком сильно сказано. Вероятно, кто-нибудь и подозревал, но здешние физики любят делиться успехом не больше, чем земные, а потому, я думаю, они убедили себя, что мои идеи были лишь случайной, хотя и счастливой догадкой, не больше. Но Бэррон, конечно, знал.
- А-а, - многозначительно протянул Денисон.
Губы Селены чуть дернулись.
- У меня такое ощущение, что вам хочется сказать: "А, так вот почему он с вами связался".
- Нет, Селена, ничего подобного. В вас вполне можно влюбиться и без всякой задней мысли.
- Мне тоже так кажется, но одно другого не исключает, а Бэррон не мог не заинтересоваться моим интуитивизмом. Почему бы и нет? Но он настоял, чтобы я по-прежнему работала гидом. Он заявил, что я - важная статья естественных ресурсов Луны и он не желает, чтобы Земля монополизировала меня, как она монополизировала синхрофазотрон.
- Оригинальная идея. Но с другой стороны, чем меньше людей знает, что вы интуистка, тем больше шансов, что вся честь открытия останется за ним.
- Сейчас вы говорите совсем как Бэррон.
- Неужели? А не бывает ли так, чтобы он сердился на вас, когда ваша интуиция оказывается особенно плодотворной?
Селена пожала плечами.
- Бэррон склонен к подозрительности. У нас у всех есть свои недостатки.
- Так благоразумно ли с вашей стороны проводить со мной столько времени с глазу на глаз?
- Вы недовольны тем, что я его защищаю, - резко сказала Селена. - И он меня вовсе к вам не ревнует. Вы же с Земли. Не стану от вас скрывать, что он, наоборот, скорее поощряет наше знакомство. Он считает, что с вашей помощью я могу многому научиться.
- Ну и как, научились? - холодно спросил Денисон.
- Да. Но для меня это в наших отношениях вовсе не самое главное - я ведь не Бэррон.
- А что же главное для вас?
- Вы сами прекрасно знаете, - сказала Селена. - Но раз вам так хочется услышать, я скажу: ваше общество мне интересно и приятно. В противном случае я уже давно выяснила бы все, что могло бы меня интересовать.
- Ну хорошо, Селена. Значит, мы друзья?
- Да, друзья.
- В таком случае можно мне спросить, что вы, собственно, от меня узнали?
- Этого сразу не объяснишь. Как вам известно, сами мы не можем запускать Насосы потому, что не умеем устанавливать контакт с паравселенной, хотя они его устанавливают, когда хотят. Это может объясняться их превосходством - или умственным, или техническим...
- Что совсем не одно и то же, - вставил Денисон.
- Знаю. Потому-то я и сказала - "или-или". Но вполне вероятно, что мы вовсе не так уж неразвиты или отсталы, а просто нащупать их много труднее, чем нас. Если сильное ядерное взаимодействие в паравселенной сильнее, чем в нашей, их солнца, да и планеты тоже, должны быть значительно меньше наших. А потому нащупать именно их планету гораздо сложнее.
- Не исключено и другое объяснение, - продолжала Селена. - Скажем, они ориентируются по электромагнитным полям. Электромагнитное поле планеты занимает гораздо большее пространство, чем сама планета, что заметно облегчает поиски. Но отсюда следует, что Луну в отличие от Земли они заметить не в состоянии, так как у Луны электромагнитного поля практически нет. Возможно, нам тут не удается установить Насос именно по этой причине. А если их небольшие планеты не имеют электромагнитного поля, у нас вообще нет шансов их обнаружить.
- Любопытная гипотеза! - заметил Денисон.
- Теперь рассмотрим межвселенский обмен свойствами, который ослабляет их сильное ядерное взаимодействие и заставляет остывать их солнца, а наше ядерное взаимодействие, наоборот, усиливает, что приводит к нагреванию и взрыву наших солнц. Что отсюда следует? Предположим, они способны добывать энергию односторонне, без нашей помощи, но с крайне низким коэффициентом полезного действия. В обычных условиях этот способ явно бесполезен. А потому для получения концентрированной энергии они нуждаются в нас - в том, чтобы мы снабжали их вольфрамом сто восемьдесят шесть и принимали от них плутоний сто восемьдесят шесть. Но предположите, что наша ветвь галактики взорвется и превратится в квазар. В результате концентрация энергии в районе бывшей Солнечной системы неизмеримо возрастет и будет сохраняться на этом уровне миллионы лет. А после образования квазара они даже при самом низком коэффициенте полезного действия будут без труда получать всю энергию, какая им нужна. Поэтому наша гибель не будет иметь для них ни малейшего значения. Собственно говоря, логично предположить, что им даже выгоднее, чтобы мы взорвались. Ведь мы можем остановить перекачку по множеству самых разных причин, и они будут бессильны ее возобновить. А после взрыва энергия начнет поступать к ним практически сама, без малейших помех... Вот почему те, кто доказывает: "Если Насос так опасен, то почему же паралюди, столь интеллектуально и технически развитые, его не остановят?" - лишь демонстрируют полнейшее непонимание сути дела.