- Сударь, - продолжала Роза с твердостью невинности и правоты, - су- дарь, если вы меня не выслушаете, то ваш доклад будет основываться на преступных или ложных данных. Я вас умоляю, сударь, вызовите сюда этого господина Бокстеля, который, по-моему, является Якобом, и я клянусь бо- гом, что, если не узнаю ни тюльпана, ни его владельца, то не стану оспа- ривать права на владение тюльпаном.
- Черт побери, недурное предложение! - сказал ван Систенс.
- Что вы этим хотите сказать?
- Я вас спрашиваю, а если вы и узнаете их, что это докажет?
- Но, наконец, - сказала с отчаянием Роза, - вы же честный человек, сударь. Неужели вы дадите премию тому, который не только не вырастил сам тюльпана, но даже украл его?
Быть может, убедительный тон Розы проник в сердце ван Систенса, и он хотел более мягко ответить бедной девушке, но в этот момент с улицы пос- лышался сильный шум. Этот шум казался простым усилением того шума, кото- рый Роза уже слышала на улице, нне придавала ему значения, и который не мог заставить ее прервать сю горячую мольбу.
Шумные приветствия потрясли дом.
Господин ван Систенс прислушался к приветствиям, которых Роза раньше совсем не слышала, а теперь приняла просто за шум толпы.
- Что это такое? - воскликнул бургомистр - Что это такое? Возможно ли это? Хорошо ли я слышал!
И он бросился в прихожую, не обращая больше никакого внимания на Розу и оставив ее в своем кабинете.
В прихожей ван Систенс с изумлением увидел, что вся лестница вплоть до вестибюля заполнена народом.
По лестнице поднимался молодой человек, окруженный или, вернее, соп- ровождаемый толпой, просто одетый в лиловый бархатный костюм, шитый се- ребром С гордой медлительностью поднимался он по каменным ступеням, сверкающим своей белизной и чистотой Позади него шли два офицера, один моряк, другой кавалерист.
Ван Систенс, пробравшись в середину перепуганных слуг, поклонился, почти простерся перед новым посетителем, виновником всего этого шума.
- Монсеньер, - воскликнул он, - монсеньер! Ваше высочество у меня! Какая исключительная честь для моего скромного дома!
- Дорогой господинан Систенс, - сказал Вильгельм Оранский с тем спокойствием, которое заменяло ему улыбку, - я истинный голландец, - я люблю воду, пиво и цветы, иногда даже и сыр, вкус которого так ценят французы; среди цветов я, конечно, предпочитаю тюльпаны. В Лейдене до меня дошел слух, что Гаарлем, наконец, обладает черным тюльпаном, и, убедившись, что это правда, хотя и невероятная, я приехал узнать о нем к председателю общества цветоводов.
- О, монсеньер, монсеньер, - сказал восхищенный ван Систенс, - какая честь для общества, если его работы находят поощрение со стороны вашего высочества!
- Цветок здесь? - спросил принц, пожалевший, вероятно, что сказал лишнее.
- Увы, нет, мсеньер, у меня его здесь нет.
- Где же он?
- У его владельца.
- Кто этот владелец?
- Честный цветовод города Дордрехта.
- Дордрехта?
- Да.
- А как его зовут?
- Бокстель.
- Где он живет?
- В гостинице "Белый Лебедь" Я сейчас за ним пошлю, и если ваше высо- чество окажет мне честь и войдет в мою гостиную, то он, зная, что мон- сеньер здесь, поторопится и сейчас же принесет свой тюльпан монсеньеру.
- Хорошо, посылайте за ним.
- Хорошо, ваше высочество Только...
- Что?
- О, ничего существенного, монсеньер.
- В этом мире все существенно, господин ван Систенс.
- Так, вот, монсеньер, возникает некоторое затруднение.
- Какое?
- На этот тюльпан уже предъявляют свои права какие-то узурпаторы. Правда, он стоит сто тысяч флоринов.
- Неужели?
- Да, монсеньер, узурпаторы, обманщики.
- Но ведь это же преступление, господин ван Систенс!
- Да, ваше высочество.
- А у вас есть доказательства этого преступления?
- Нет, монсеньер, виновница...
- Виновница?
- Я хочу сказать, что особа, которая выдвигает свои права на тюльпан, находится в соседней комнате.
- Там? А какого вы о немнения, господин ван Систенс?
- Я думаю, монсеньер, что приманка в сто тысяч флоринов соблазнила ее.
- И она предъявляет свои права на тюльпан?
- Да, монсеньер.
- А что говорит в доказательство своих требований?
- Я только хотел было ее допросить, как ваше высочество изволили при- быть.
- Выслушаем ее, господин ван Систенс, выслушает ее. Я ведь верховный судья в государстве Я выслушаю дело и выну приговор.
- Вот нашелся и царь Соломон, - сказал, поклонившись, ван Систенс и повел принца в соседнюю комнату.
Принц, сделав несколько шагов, вдруг остановился и сказал:
- Идите впереди меня и называйте меня просто господином.
Они вошли в кабинет.
Роза продолжала стоять на том же месте, у окна, и смотрела в сад.
- А, фрисландка, - заметил принц, увидев золотой убор и красную юбку Розы.
- Роза повернулась на шум, но она еле заметила принца, который уселся в самом темном лу комнаты
Понятно, что все ее внимание было обращено на ту важную особу, кото- рую звали ван Систенс, а не на скромногоеловека, следовавшего за хозя- ином дома и не имевшего, по всей вероятности, громкого имени.
Скромный человек взял с полки книгу и сделал знак Систенсу начать допрос.
Ван Систенс, также по приглашению человека в лиловом костюме, начал допрос, счастливый и гордый той высокой миссией, которую ему поручили.
- Дитя мое, вы обещаете мне сказать истину, только истину об этом тюльпане?
- Я вам обещаю.
- Хорошо, тогда рассказывайте в присутствии этого господина. Господин - член нашего общества цветоводства.
- Сударь, - молвила Роза, - что я вам могу еще сказать, кроме уже сказанного мною?
- Ну, так как же?
- опять обращаюсь к вам с той же просьбой.
- С какой?
- Пригласите сюда господина Бокстеля с его тюльпаном; если я его не признаю своим, я отовенно об этом скажу; но если я его узнаю, я буду требовать его возвращия. Я буду требовать, даже если бы для этой цели мне пришлось пойти к его высочеству штатгальтеру с доказательством в ру- ках.
- Так у вас есть докательства, прекрасное дитя?
- Бог - свидетель моего права на тюльпан, ин даст мне в руки дока- зательства.
Ван Систенс обменялся взглядом с принцем, который с первых же слов Розы стал напрягать свою памятьЕму казалось, что он уже не в первый раз слышит этот голос.
Один из офицеров ушел за Бокстелем.
Ван Систенс продолжал допрос.
- На чем жеы основываете, - спросил он, - утверждение, что черный тюльпан принадлежит вам?
- Да очень просто, на том, что я его лично сажала и выращивала в сво- ей комнате.
- В вашей комнате? А где находится ваша комната?
- В Левештейне.
- Вы из Левештейна?
- Я дочь тюремщика крепости.
Принц сделал ижение, которое как будто говорило: "Ах, да, теперь я припоминаю".
И, притворяясь углубленным в книгу, он с еще большим вниманием, чем раньше, стал наблюдать за Розой.
- А вы любите цветы? - продолжал ван Систенс.
- Да, сударь.
- Значит, вы ученая цветоводка?
Роза колебалась один момент, затем самым трогательным голосом сказа- ла:
- Господа, ведь я говорю с благородными людьми?
Тон ее голоса был такой искренний, что и ван Систенс и принц одновре- менно ответили утвердительным кивком головы.
- Ну, тогда я вам скажу. Ученая цветоводка не я, не я, нет. Я только бедная девушка из рода, бедная фрисландская крестьянка, которая еще три месяца назаде умела ни читать, ни писать. Нет, тюльпан был выращен не мною лично.
- Кем же он был выращен?
- Одним несчастным заключенным в Левештейне.
- Заключенным в Левештейне? - сказал принц.
При звуке этогголоса Роза вздрогнула.
- Значит, государственным преступником, - одолжал принц, - так как в Левештейне заключены только государственные преступники.
И он снова принялся чита или, по крайней мере, притворился, что чи- тает.
- Да, - прошептала, дрож Роза, - да, государственным преступником,
Ван Систенс побледнел, услышав такое признание при подобном свидете- ле.
- Продолжайте, - лодно сказал Вильгельм председателю общества цве- товодов.
- О, сударь, - промолвила Роза, обращаясь к тому, кого о считала своим настоящим судьей, - я должна признаться в очень тяжелом преступле- нии.
- Да, действительно, - сказал ван Систенс, - государственные преступ- ники в Левештейне должны содержаться в большой тайне.
- Увы, сударь.
- А из ваших слов можно заключить, что вы воспользовались вашим поло- жением, как дочь тюремщика, и общались с ними, чтобы вместе выращивать цветы.
- Да, сударь, - растерявшись прошептала Роза, - да, я должна приз- наться, что виделась с ним ежедневно.
- Несчастная - воскликнул ван Систенс.
Принц поднял голову и посмотрел на испугавшуюся Розу и побледневшего председателя.
- Это, - сказал он своим четким, холодным тоном, - это не касается членов общества цветоводов; они должны судить черный тюльпан, а не - саться государственных преступлений Продолжайте, девушка, продолжайте.
Ван Систенс красноречивым взглядом поблагодарил от имени тюльпанов ново члена общества цветоводов.
Роза, ободренная подобным обращением незнакомца, рассказала все, что произошло в течение последних трех месяцев, все, что она сделала, все, что она выстрадала. Она говорила о суровостях Грифуса, об уничтожении им первой луковички, об отчаянии заключенного, о предосторожностях, которые она приняла, чтобы вторая луковичка расцвела, о терпении заключенного, о его скорби во время разлуки; как он хотел уморить себя голодом в оая- нии, что ничего не знает о своем тюльпане; об его радости, когда они по- мирились и, наконец, об их обоюдном отчаянии, когда они увидели, что у них украли черный тюльпан через час после того, как он распустился.
Все это было рассказано с глубокой искренностью, которая, правда, ос- тавила бесстрастным принца, если судить по его внешнему виду, но произ-ела глубокое впечатление на ван Систенса.
- Но, - сказал принц, - вы ведь только недавно знакомы с этим заклю- ченным?
Роза широко раскрыла глаза и посмотрела на незнакомца, который откло- нился в тень, избегая ее взгляда.