- У-это, совсем как у нас Джунгахоры флаг.
Услышав это, высокий и очень худой человек в темных очках, седой, смуглый, весь в белом, быстро обернулся. Он стоял поодаль с небольшой группой пожилых курортников, поднявшихся сюда, должно быть, санатория, что находился неподалеку от "Спартака". Это, верно, их автобус дожидался вну, у подножия скалы.
Высокий человек снял темные очки, худой красивой рукой плавно отвел их от смуглого лица, и Тониде показалось, что движением этим он разом впустил в глаза свои и всю широту далекого неба, и синь моря, и пламя горевшего заката - так много синевы и огня ринулось в упор на пионеров, когда незнакомец глянул на них.
- Джунгахори?.. Фари йо джор? - быстро спросил он у принца.
Тот, неожиданно услышав родную речь, доверчиво заулыбался сперва, но тут же сдержал себя и коротко с важностью назвался.
Высокий незнакомец медленно подошел вплотную к Дэлихьяру, чуть склонившись, поглядел ему прямо в глаза, - Принц Дэлихьяр? - Он коротко кивнул головой и добавил: - Ну, давай познакомимся. Я - Тон Тонгаор Байранг.
Принц попятился, насупившись. Во дворце Джайгаданге не полагалось даже проносить это имя... А пионеры сразу стихли и обступили говоривших. Ну конечно, ребятам, как и всем у нас, давно уже было вестно имя неустрашимого джунгахорского поэта-революционера коммуниста Тонгаора. Тараска так и вперился в него, стараясь бесшумно пробраться поближе. Вот он какой, Тонгаор Байранг! Без малого десять лет просидел поэт в одиночке в темени страшной гибельной ямы, куда его бросил тиран Шардайях, прежний король Джунгахоры. Всю жнь свою боролся Тонгаор против захватчиков - мерихьянго. Стихи и песни Тонгаора, заживо погребенные в смрадной яме, где должен был погибнуть поэт, пробивались сквозь толщу тюремной охраны, гремели по всему свету. "Слышите?! Мой тайный код!.. Я перестукиваюсь со всем миром, со всеми, кому дороги свобода и правда, стуком наших разгневанных сердец!" - говорилось в одной песен Тонгаора. И отзывной стук сердец миллионов людей стал в конце концов слышным по всей планете грозным грохотом и заставил правительство Шардайяха влечь отважного поэта-революционера тюремной ямы и выслать его за пределы страны. Но годы, проведенные в подземелье, отнимавшие у поэта свет и свободу, отняли у него и здоровье. Теперь он лечился в одном черноморских санаториев бл лагеря "Спартак".
- Мне, наверное, говорить с тобой не полагается, - сказал Тонгаор принцу. - Вернее, тебе, думаю, со мной говорить не велено. А? Я ведь коммунист. Всегда был и буду против вас, королей, скрывать не стану. Но тебе, мальчик, вернее, твоему имени я кое-чем обязан.
Тонгаор пригнулся, чтобы заглянуть принцу в лицо. Но тот отшатнулся и прошипел еле слышно:
- Шарахунга ро табанг!..
- Ух ты!.. Как проклинать меня ты выучился. - Тонгаор вдруг с ласковой хитринкой поглядел на принца и по-озорному закрутил седой головой. - А вот то, что все ребята у нас в Джунгахоре знают, тебе, должно быть, невестно. А, принц? Ну-ка! - И неожиданно звучным, легким голосом он пропел: - "Банго, банго, бангандай!.." Как дальше?
Принц встрепенулся было, но, спохватившись, хмуро глянул на Тонгаора сну и нехотя, вполголоса пробурчал:
- Ну, у-это... "Бунджи, рунджи, джай-ярдай!" Тонгаор одобрительно кивнул.
- Молодец! У тебя и слон ведь по этой песенке назван - Бунджи. А вот скажи, кто песенку эту придумал? Не знаешь?.. Эх ты, моя эта песенка, мальчик. Я ее для всех джунгахорских ребят сочинил. Вот видишь, она и к тебе во дворец пробралась безымянной, песенка моя. Песню, мальчик, в тюрьму не спрячешь, на замок не запрешь. Ну-ка, еще раз давай споем вместе ребятам. "Банго, банго, бангандай!" И принц, хотя и отвернувшись, послушно подхватил:
- "Бунджи, рунджи, джай-ярдай!" - Видишь, как у нас складно получается. Я же вижу, ты вовсе не плохой малый. И смотри, у каких хороших ребят мы с тобой встретились. Ну, давай свою августейшую десницу. Проще говоря, давай лапу. Не на дружбу, так на песню. Я хочу поблагодарить тебя, мальчик. Я уж сказал, твое имя мне однажды на помощь пришло...
Говорил он негромко, но голос звучал так глубоко и веско, что хотелось не только его слушать, но и слушаться. Выговор у него был чистый, только чем-то напоминавший уже знакомую ребятам, певучую, с легким придыханием в нос, манеру речи принца. Ведь недаром еще мальчишкой шестнадцати лет Тонгаор приезжал к нам в первые годы революции и слушал Ленина на съезде комсомола, а потом долго учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока в Москве.
И вот рассказал теперь пионерам Тонгаор, что, когда король Шардайях вынужден был освободить и выслать его, все было сделано так, чтобы мятежный поэт, вытащенный со дна тюремной ямы, погиб бы на дне моря. С борта корабля его высадили в открытое море на маленькую утлую шлюпку. И корабль ушел, А погода была свежая, и волны все росли и росли, перебрасываясь друг с другом одинокой шлюпкой, как скорлупой пустого кокоса. И заглотил бы Тонгаора океан, если бы не заметили его с борта проходившего танкера "Принц Дэлихьяр". Танкер шел в Советский Союз за нефтью. Моряки увидели человека на полузатопленной шлюпке и подобрали его.
Боясь дохнуть, слушали Тонгаора пионеры. Тоня Пашухина глаз с него не спускала. И только свирепо косилась, если кто невзначай шевелился.
- Капитан стал мне за время пути верным другом, - продолжал Тон - Танкер приписан к порту Рамбай. А ты, мальчик, должно быть, слышал, каковы моряки Рамбая... Там много моих друзей. И капитан "Принца Дэлихьяра", когда приходит к этим берегам за нефтью, всегда привозит мне письма. Очень много писем. На "Принце Дэлихьяре" плавают хорошие, смелые люди. Имя твое, мальчик, в верных руках. Думаю, что и ты не обманешь... Погоди! - воскликнул вдруг Тон - Ровно через неделю твой корабль будет в порту. Капитан навестит меня. Хочешь встретиться? Нет, лучше я его привезу к вам в лагерь!..
А солнце уже входило в море, все небо торжественно пылало. И на фоне этого величавого, широко разлившегося пламени очень красив был высокий, такой худой и смуглокожий, словно его насквозь просвечивало огнем заката, но удивительно прямой, негнущийся белоголовый человек. Он стоял над обрывом и вместе с затихшими пионерами глядел в море. А солнце погружалось в гладь моря и вот уже совсем скрылось... Небосклон слегка повело проступившими по нему вразлет прощальными лучами. Еще несколько минут калилась одна точка на горонте - там, где воронкой сходились блекнувшие лучи. И казалось, туда, в остывшую пучину, медленно втягивается уходящий свет дня. А потом и эта точка погасла.
Наступила минута вечернего молчания. Тонгаор бережно, но прочно удержав за плечо Дэлихьяра, отвел его чуточку в сторону. И они там некоторое время говорили о чем-то друг с другом на родном языке - наследный принц страны Джунгахоры и гордый поэт-коммунист, молодость которого сглодала тюремная яма Шардайяха. О чем они говорили, никто, конечно, не понял, но принц уже не отводил своего плеча -под руки Тонгаора. Минуту назад еще чужой и непримиримо враждебный человек стал теперь непонятно притягательным. Дэлихьяр, казалось, чувствовал, что с ним говорит не то волшебник, не то мудрец. Но как не походил он на тех мудрецов, напыщенно-бородатых, исполненных медлительной важности, которые во дворце Джайгаданге долгими и нудными часами толковали наследнику престола о шести сутях мира и четырех опорах бытия. Нет, ни на придворных мудрецов, ни на жрецов Храма Луны и Солнца не похож был человек, имя которого было запретным в Джунгахоре! А в то же время каждое слово его, проносимое на родном принцу языке, упруго, как парус ветром, наливалось какой-то гордой и властной правдой: хотелось довериться ей.
Потом оба вернулись к стоявшим в отдалении и все еще тихим пионерам.
- А мы тоже за вас все протестовали, когда я учился во втором классе, - сказал Тараска, восторженно глядя на Тонгаора.
- Спасибо тебе и твоим товарищам, - отвечал Тон И он очень уважительно и серьезно пожал руку Тараске. Поэт был высок, ему приходилось смотреть на маленького Тараску сверху. Но он не гнулся, а только уважительно наклонял голову, сам оставаясь пронзительно прямым.
- А вы прочитайте, пожалуйста, нам какие-нибудь свои стихи, - вдруг осмелела Тонида. - Я слышала, как вы по радио читали... о космонавтах.
- Прочитайте, правда, просим, прочитайте! - Пионеры сгрудились еще теснее, нетерпеливо зааплодировали.
- О космонавтах? - переспросил Тон - Ну, это вы, должно быть, и так все слышали... Разбираетесь лучше меня в этих делах.
- А вы бы хотели сами быть космонавтом? - спросил Тараска, обмирая от уважения.
- Мне уже поздно мечтать об этом, да и здоровье я оставил под землей, и так высоко над ней мне уже не вознестись. - Тонгаор поднял голову и, как показалось ребятам, с завистью поглядел в небо. Но потом вдруг тряхнул упрямо белыми волосами и, чуть прищурившись, хитро оглядел ребят. - У каждого, пионеры, свой путь к звездам... Я вот хотел бы помочь всем людям проложить путь к звезде, которая зовется - Правда.
- А все-таки, - спросил, как всегда, несколько сумрачно настойчивый Слава Несметнов, - как вот, по-вашему... кем интереснее быть - писателем или космонавтом?
Тонгаор усмехнулся:
- Не знаю... Не знаю, пионеры. Летать в космос пока не приходилось. А вот поэтом... Стойте-ка! Я лучше вам расскажу одну свою притчу, если хотите... Да? Ну, тогда рассаживайтесь вокруг.
Ребята мгновенно разместились: кто на уступе скалы, кто на нагроможденных камнях и обломках. Тихонько подошли курортники санатория. И Тонгаор, медленно оглядев всех, стал читать им свою "Притчу о пятерых".