Смекни!
smekni.com

Искусство судебной речи (Жук) (стр. 20 из 29)

Из скольких семей ушло счастье, сколько детей лишились отцов, сколько людей потеряли человеческий облик из-за не­умеренного употребления спиртного.

Я берусь утверждать, что и сегодняшнее дело возникло на той же ядовитой почве, только подсудимая и потерпевший поменялись местами. Именно поведение покойного Волкова создало ненормальную обстановку в семье, породило то пси­хологическое напряжение, в состоянии которого ежедневно находились Васильева и ее мачеха. Они жили в постоянном страхе, ожидании того, что должно случиться что-то непоп­равимое. Часто бывало, что, желая оградить себя от пьяных выходок Волкова, женщины с ребенком уходили из дома, но­чевали у соседей. Им было хорошо известно, что лучше не попадаться Волкову под горячую руку. Не раз и не два им при­ходилось стыдливо скрывать от сослуживцев и соседей полу­ченные синяки. А ведь иногда дело доходило и до более серь­езных вещей - Волков брался за топор и лопату... Женщины терпели - все-таки Волков - муж, все-таки отец. Но в них рос­ло чувство отчаяния, а это чувство опасное - оно не всегда бессильно, иногда оно заставляет браться за оружие!

Трагедия, происшедшая 11-го февраля, была подготовле­на поведением Волкова в течение длительного времени. Если

97

бы он вел себя по-другому, вероятно, реакция Васильевой была бы не такой острой. Она боялась отца, знала, что от него мож­но ждать чего угодно, была психологически подготовлена к насилию. Насилие породило насилие!

Вечером в этот день Волков пришел домой в состоянии сильного опьянения. Он затеял скандал с женой и дочерью, занимавшимися на кухне хозяйственными делами. Он выска­зал недовольство тем, что жена готовила корм для скотины, а на него не обращала внимания. Криком и руганью он сам взвинчивал себя, стал бросать на пол разные предметы. Жена сказала Волкову, что он пьян, мешает им заниматься делом, пусть идет в комнату и ложится. Ах, он, хозяин, мешает, ну, тогда держись... Волков схватил с плиты ведерный бидон с кипятком. К счастью, жене удалось отскочить, и на ее лицо и руки попали только брызги кипятка. От боли она закричала. Бидон остался в руках у Волкова.

Васильева не знала, осталась ли еще вода в бидоне, не знала, войдет ли на кухню привлеченный шумом и криком ее маленький сын. Она видела бидон в руках отца, она слышала крик ошпаренной мачехи, она знала, что отец может продол­жать буйствовать. Ее охватил страх за своих близких, за себя. Она должна была защищаться, защищать других. Она, по ее собственным словам, не помнила себя.

Вот в каком состоянии находилась Васильева, когда схва­тила стоявшую у плиты кочергу и нанесла ей отцу два удара по голове.

По существу, товарищи судьи, все рассказанное мною сей­час о событиях, приведших Васильеву к совершению преступ­ления, не отрицает и представитель государственного обви­нения. Вы помните, что, обосновывая свою просьбу об опре­делении подсудимой минимального наказания по части второй ст. 108-й УК РСФСР - 5 лет лишения свободы, говоря о смягчающих ответственность обстоятельствах, прокурор ссы­лается на эти же факты.

Обвинение считает, говорил вам прокурор, что своим поведением покойный Волков убил в дочери естественное чувство любви и лишился ее уважения. Но эти чувства, по­лагает обвинитель, вытеснила ненависть, которая только жда-

98

ла удобного момента, чтобы открыто проявиться, которая, по его образному выражению, «шла рука об руку с местью».

Из этого делается вывод, что Васильева подняла руку на отца с радостью, что представился случай. Не было якобы ре­альной угрозы жизни и здоровью подсудимой, ее близким, поскольку Волков сразу выплеснул весь кипяток и стал после этого вполне безопасен. Его не бить надо было, а успокаи­вать, уговаривать.

Во всяком случае, утверждает обвинитель, если еще мож­но как-то объяснить нанесение первого удара кочергой, то уж во втором не было никакой необходимости. Именно этот вто­рой удар свидетельствует об умысле Васильевой.

Я уверен, товарищи судьи, что говорить так - значит не понимать психологического состояния подсудимой в момент нанесения ударов, более того, значит не понимать психологи­ческого механизма внезапного возникновения сильного душев­ного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорбле­нием со стороны потерпевшего. Да, вопрос о возникновении такого состояния, именуемого медицинской наукой физиоло­гическим аффектом, один из сложнейших в теории и практике уголовного права, здесь возможны ошибки. И я полагаю, что прокурор призывает вас совершить ошибку, закрыть глаза на явные признаки аффективного состояния Васильевой.

Обвинение утверждает, что Волков сразу выплеснул весь кипяток и не представлял поэтому больше опасности для на­ходившихся на кухне женщин. Этим обосновывается вывод, что Васильева действовала из мести, что необходимости в за­щите не было. С этим невозможно согласиться. Я допускаю, что, испугавшись содеянного им, испугавшись крика жены, покойный прекратил бы буйство. Сейчас трудно ответить на этот вопрос. Но могло быть и по-другому, он вполне мог про­должать свои действия, как неоднократно это делал во время пьяных дебошей. Для этого были все возможности - на кухне находилось много предметов, подходящих вполне для учине-ния расправы над женщинами. В руках у него был горячий бидон - тоже достаточно грозное оружие, а то, что он уже успел сделать, давало основания считать, что пьяному буй­ству нет предела. Именно так думала Васильева, и ее нельзя

99

не понять. Не могла она в то время знать, что в бидоне не осталось больше кипятка.

Перед вами, товарищи судьи, столкнулись две точки зре­ния на события 11-го февраля, две оценки их. От того, какую из этих оценок вы признаете правильной, зависит юридичес­кая квалификация совершенного Васильевой преступления. Если вы согласитесь с обвинением, что Васильева действова­ла умышленно, значит, предложенная органами предваритель­ного следствия квалификация содеянного по части второй ст. 108-й УК РСФСР правильна.

Я же убежден в истинности своей точки зрения и прошу вас согласиться с ней. Я считаю, что поведение Волкова на протяжении всех последних месяцев, его издевательства и насилия над домочадцами подготовили психику Зои Василь­евой к происшедшему вечером 11-го февраля взрыву. Испы­танные ею в тот день страх, гнев и возмущение действиями отца вызвали сильнейший психологический «разряд» - аффект.

Нельзя, как это делает обвинение, искусственно разрывать действия, следовавшие одно за другим практически мгновен­но; нельзя объяснять нанесение первого удара страхом и вол­нением, а второй объявлять умышленным. Находясь в состоя­нии сильного душевного волнения, человек не может точно соразмерить свои поступки с объективной необходимостью. Именно поэтому наш закон выделяет преступления, совершен­ные в состоянии аффекта, и предусматривает за них значитель­но более мягкие наказания, чем за совершенные умышленно. Содеянное Васильевой подлежит квалификации по ст. 110-й УК РСФСР, устанавливающей ответственность за нанесение тяжкого телесного повреждения в состоянии сильного душев­ного волнения, внезапно возникшего и вызванного насилием или оскорблением со стороны потерпевшего.

Наш уголовный закон, товарищи судьи, будучи выраже­нием социалистического гуманизма, требует от вас учета всех смягчающих обстоятельств. В этом деле я вижу целый ряд та­ких обстоятельств.

Ст. 38-я УК РСФСР предусматривает в качестве одного из наиболее существенных смягчающих ответственность виновного обстоятельств совершение преступления при защите от обще-

100

ственно опасного посягательства, хотя и с превышением преде­лов необходимой обороны. Нет сомнения, что в данном случае налицо это смягчающее обстоятельство. Действия Волкова были общественно опасны, защищаться было необходимо.

Огромное значение для определения степени обществен­ной опасности лица, совершившего преступление, имеет его поведение во время следствия и суда, его отношение к соде­янному. Изворачивается человек, лжет, пытается уйти от на­казания - одно, раскаивается, правдиво обо всем рассказыва­ет - совсем другое. Это всегда учитывается судом.

Я хочу обратить внимание на предельную искренность моей подзащитной, ее чистосердечное раскаяние и готовность понести наказание за совершенное преступление. Вы, конеч­но, помните, что мачеха Васильевой, желая спасти ее от от­ветственности, показала на первом допросе неправду. Она рассказала, что муж ее в пьяном виде упал на плиту и разбил голову об ее угол. Васильева не пыталась воспользоваться этой ложью - она с самого начала говорила только правду, не пы­талась ничего скрыть. Подсудимая тяжело переживает случив­шееся, глубоко подавлена совершенным ею преступлением. Ей очень жалко отца, но на вопрос, могла бы она вновь посту­пить так же, если бы все повторилось, она откровенно отве­чает, что, вероятно, могла бы. Такая правдивость подкупает. Остается только пожелать, чтобы жизнь не ставила больше мою подзащитную в такое тяжелое положение.

Вы тщательно исследовали сегодня, товарищи судьи, жизненный путь Васильевой. Мало было в нем радостных событий, жизнь не баловала ее. Она выросла в трудных усло­виях военных и первых послевоенных лет, не получила дос­таточного образования, обманулась в муже, не видела сочув­ствия со стороны единственного близкого человека - отца. Но она не озлобилась, осталась простой и скромной жен­щиной, о которой никто не мог сказать ни одного худого сло­ва. Васильева никогда в жизни не преступала закон. В харак­теристике из больницы отмечается, что работала Васильева исключительно добросовестно, ровно и ласково относилась к больным. Соседи говорят о ней как о труженице, приветли­вой и спокойной женщине, хорошей матери. Какое потрясе-

101

ние должна была испытать она, как должна была бояться отца, чтобы осмелиться поднять на него руку!