Возможность залоговых преобразований определяется прежде всего семантикой глаголов. Например, формы пассива характерны для динамических предельных (терминативных) глаголов, то есть для тех глаголов, которые обозначают действия субъекта по отношению к объекту, направленные к пределу и исчерпывающие себя с его достижением, имеющие следствием наблюдаемые результаты:
e. g.: to kill, to shut, to destroy, to purchase.
Напротив, нулевыми потенциями пассивного преобразования обладают так называемые глаголы «недействия» (статические глаголы), обозначающие различные состояния, отношения, проявления качеств и свойств и т. д.:
e. g.: to remain, to cost, to belong,
и субъектные глаголы, то есть глаголы, обозначающие действие, не выходящее за пределы сферы субъекта:
e. g.: to shine, to blossom, to come.
Категория залога тесно связана с категорией переходности / непереходности (транзитивности / интранзитивности) глаголов. В плане значения обе эти категории выражают отношения в системе «субъект-предикат-объект», и способность глагольной лексемы участвовать в залоговых преобразованиях во многом зависит от такого элемента её семантики, как переходность /непереходность.
Категория переходности / непереходности отражает в широком понимании характер синтаксических свойств глагола в предложении с точки зрения наличия / отсутствия у него прямого дополнения: The man is writing (vt) a letter – The man is sitting (vi) at the table; в узком понимании – характер значения глагольной лексемы, требующей или не требующей дополнения: to read, to build (прямое дополнение обычно присутствует или подразумевается) – to sit, to meditate (прямое дополнение невозможно). Содержательная сторона категории переходности / непереходности – передача типа субъектно-предикатно-объектных отношений: переходность – направленность действия субъекта на объект, непереходность – замкнутость действия в сфере субъекта. Другими словами, переходные глаголы — это те глаголы, которые получают (или могут получать) прямое дополнение (обычно они обозначают действия над какими-либо объектами, материальными или идеальными, их восприятие, эмоции по отношению к ним и т. п.: to solve a problem, to see a star, to love children). И наоборот, непереходные глаголы не сочетаются с прямым дополнением (the man is dreaming), но могут иметь другие типы дополнений (to dream of happiness, to talk about studies, to look at a portrait), называемые косвенными. Глаголы, требующие косвенного дополнения, объединяют в группу косвенно-переходных. Отдельные глаголы могут принимать одновременно два дополнения — прямое и косвенное (e. g.: He asked me a question). Такие глаголы называются дитранзитивными.
Неоднородность и разнообразие залоговых форм в различных языках (как в плане выражения, так и в плане семантического наполнения) вызывает немалые затруднения в ходе типологического сопоставления и анализа этих форм.
Выдвинутая в 70-х года прошлого века универсальная теория залога (А. А. Холодович и др.) призвана единообразно описывать формы залога в различных неродственных языках. В рамках этой теории наряду с понятием залога используется понятие диатезы, и залог определяется как «грамматически маркированная в глаголе диатеза» (А. А. Холодович). [16; 160]
Диатеза — соответствие между ролями глагольной лексемы, её компонентами (субъектом, объектом, адресатом и т. п.) и выражающими их членами предложения (подлежащим и дополнениями). Так в предложении «The hunter killed the bear» активная форма глагола «to kill» имеет следующую диатезу: слово «hunter»— субъект действия — занимает позицию подлежащего, слово «bear»— объект действия — занимает позицию прямого дополнения.
В языках флективного строя (напр. в русском), ведущая роль в грамматической организации предложения принадлежит формообразующим аффиксам, а не порядку слов, как в английском языке. Поэтому в соответствующем русском предложении «Охотник убил медведя» активная форма глагола «убить» имеет диатезу: «охотник» — субъект действия — выступает в именительном падеже и занимает позицию подлежащего, «медведь» — объект действия — выступает в винительном падеже и занимает позицию прямого дополнения. В предложении «Медведь был убит охотником» пассивная форма глагола «убить» имеет другую диатезу: «медведь» — объект действия — выступает в именительном падеже и занимает позицию подлежащего, «охотник» — субъект действия — выступает в творительном падеже и занимает позицию агентивного дополнения.
В значительной степени основываясь на анализе семантики субъектно-объектных отношений, универсальная концепция залога оказывается тесно связанной с теорией так называемых глубинных падежей (Ч. Филмор, У. Чейф и др.). Падежная («ролевая») грамматика — основа теории — это метод описания семантики предложения как системы валентностей, через связи «главного глагола» с исполняемыми именными составляющими ситуационными ролями. [16; 365], [2; 234]
С помощью диатезы, таким образом, фиксируются любые соответствия между ролями глагольной лексемы и выражающими их членами предложения. Учитывая одновременно семантические, синтаксические и морфологические качества компонентов глагольной лексемы, понятие диатезы является универсальным (в отличие от залога, считающегося прежде всего морфологической категорией). Согласно теории любая глагольная лексема в любом языке имеет по меньшей мере одну диатезу. Однако все логические возможности построения диатезы обычно не реализуются вследствие ограничений, накладываемых спецификой строя отдельных языков и конкретными лексемами.
Итак, залог — это категория глагола, основанная в семантическом плане на возможности несовпадения логической (субъект → предикат → объект) и синтаксической (подлежащее → сказуемое → дополнение) направленности действия. На морфологическом уровне категория залога представлена формами действительного и страдательного залогов (актив — немаркированный член оппозиции, пассив представлен аналитической формой — сочетанием вспомогательного глагола to be и причастия II знаменательного глагола). Категория залога непосредственно связана с категорией переходности / непереходности глаголов, хотя в современном английском языке нередки случаи, когда эта связь представляется относительной. Для сопоставления неоднородных залоговых форм в различных языках используется универсальное понятие диатезы — соответствие между ролями компонентов глагольной лексемы и выражающими их членами предложения.
3. РАЗВИТИЕ КАТЕГОРИИ ЗАЛОГА В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
В ДИАХРОНИИ
Современная английская система залога характеризуется наличием ряда специфических черт, зачастую несвойственных другим, даже наиболее близким к английскому языкам. Эти особенности являются непосредственным результатом процесса развития языковой системы, обусловлены явлениями и фактами, которые имели место на более ранних этапах становления английского литературного языка. Поэтому исчерпывающий анализ современных залоговых форм английского языка без изучения их в диахронии невозможен.
Данная часть работы посвящена рассмотрению исторических процессов, повлиявших на становление форм залога в английском языке. Особо пристальное внимание уделяется проблемам, связанным с зарождением, развитием и функционированием аналитических залоговых форм, анализу механизмов их интегрирования в систему форм английского глагола.
3.1. Система залога в общеиндоевропейском и готском языках
Индоевропейский глагол имел некоторые особенности, не сохранившиеся в полном виде ни в одном из древнейших индоевропейских языков и восстанавливаемые методами внутренней и внешней реконструкции.
Система залога представлена в общеиндоевропейском языке действительным и средним (медиальным) залогами. Формы, восходящие к индоевропейскому медию, среднему залогу, отражены только в парадигме настоящего времени готского медиопассива, выражавшего действие, направленное на подлежащее и исходящее при этом либо из внешней среды, либо от самого подлежащего.
Формы медиопассива предположительно существовали в протогерманском языке и получили широкое распространение в готском. От всякого переходного глагола в готском могли образовываться в настоящем времени формы этого средне-страдательногозалога. Например:
| Индикатив (изъявит. наклонение) | |||||||
| Ед. ч. | 1 л. | nimada | nasjada | salboda | habada | haitada | |
| 2 л. | nimaza | nasjaza | salboza | habaza | haitaza | ||
| 3 л. | nimada | nasjada | salboda | habada | haitada | ||
| Мн. ч. | 1—3 лл. | nimanda | nasjanda | salbonda | habanda | haitanda | |
| Оптатив (сослаг. наклонение) | |||||||
| Ед. ч. | 1 л. | nimaidau | nasjaidau | salbodau | habaidau | haitaidau | |
| 2 л. | nimaizau | nasjaizau | salbozau | habaizau | haitaizau | ||
| 3 л. | nimaidau | nasjaidau | salbodau | habaidau | haitaidau | ||
| Мн. ч. | 1—3 лл. | nimaindau | nasjaindau | salbondau | habaindau | haitaindau | |
| Инфинитив | niman брать | nasjan слышать | salban мазать | haban иметь | haitan называть | ||
По сравнению с развитой системой медиопассивных форм в греческом и латинском языках эта готская система была очень незначительной.
В древнеанглийском языке не существует такой системы хотя бы и в скромных размерах.
Древнеанглийские глагольные формы часто сопоставляются именно с готскими, поскольку готское евангелие IV в. представляет собой самый ранний связный текст на каком-либо германском языке. При этом, однако, следует иметь в виду, что готский язык не во всех отношениях отражает раннее историческое состояние германских языков, так как у него есть и свои специфические особенности.