Они могут выступать также как афористическая формулировка итога, вывода, как завершение какой-либо темы или мотива. Например: “Смешное обладает одним, может быть скромным, но бесспорным достоянием: оно всегда правдиво. Более того, смешное потому и смешно, что оно правдиво. Иначе говоря, не все правдивое смешно, но все смешное правдиво” (Ф.Искандер). Приведенное высказывание, несмотря на внешние признаки синсемантии (иначе говоря), обладает относительной семантической независимостью от контекста. При минимальной трансформации высказывание, построенное в форме хиазма, способно фигурировать как самостоятельное высказывание, так же как и другие тропы и фигуры. Однако в ряде случаев при наличии формальных признаков автосемантии высказывания могут существовать лишь как заключение развернутого ранее тезиса. Вне контекста они непонятны. Например, в отрывке “...многие преподаватели выписывают буквально то, что есть в книге, на классную доску. Как будто то, что написано мелом, лучше того, что написано в книге. Белым по черному лучше, чем черным по белому” (И.Грекова). Фраза “Белым по черному ...” представляет собой логический вывод изложенного выше факта.
Мы считаем, что условием самостоятельного функционирования предложений, построенных на основе фигур и тропов, которые выделены из своего контекста, является не столько синсемантический или автосемантический характер, сколько степень генерализации ими сообщающейся информации, является ли она выводом только изложенного в данном сообщении факта действительности или же выводом повторяющихся явлений.
В обычном тексте семантический вес фигур и тропов сильно возрастает, когда они выступают как “pointe”, “изюминка” высказывания, остроумно венчающая развитие темы.
Анализ выборки показал, что в пословицах метафора употребляется чаще, чем в афоризмах, что объясняется семантикой пословицы. Например, пословица “Конный пешему не товарищ” соответствует различным ситуациям, в которых не выступает ни пеший, ни конный, но два лица, одно из которых в привилегированном положении. Следовательно, первичное значение приведенной пословицы стало метафорой, применяемой для описания ситуаций, имеющих нечто общее с первой. Таким образом, свойство пословиц образовывать метафоры сближает их со словами и фразеологизмами, обладающими теми же свойствами. Однако есть различие в механизме образования метафор-слов и метафор-пословиц: метафоры-слова - результат обозначения одного предмета или явления через другой, связанный с первым отношениями сходства или ассоциации, в случае с пословицами фигурируют уже не предметы или явления, а ситуации, также связанные между собой отношениями сходства.
Слово может употребляться и в прямом своем значении, и в переносном, метафорическом, например, Vache (f) - 1) корова, 2) выделанная коровья кожа, 3) полицейский.
С пословицами происходит другое явление: пословица становится пословицей и остается ею, когда фраза, близкая к пословичной, начинает применяться для описания какой-либо иной ситуации, кроме той, для которой она была создана. Схематично это представляется следующим образом: Фраза А описывает ситуацию В1. Если та же самая фраза без модификаций применяется для описания ситуаций В2, В3, причем логические отношения между составляющими этих ситуаций будут подобны, то фраза А может быть пословицей для ситуаций В2, В3 и т.д. Но для ситуации В1 фраза А пословицей не будет.
Афоризм более зависим от ситуации, поэтому менее метафоричен. “Celui qui a bon coeur n’est jamais sot” (G.Sand) “Тот, у кого доброе сердце, никогда не бывает глупым”. Это речение полностью соответствует требованиям афористичного текста и не содержит метафоричности.
Чаще всего национальная специфика проявляется в стилистических средствах, построенных на сравнении. В момент выбора объектов сравнения проявляются аспекты, присущие в большей степени данной культуре: географическое расположение, местность, флора и фауна. Эти черты не всегда совпадают у разных народов, что не могло не сказаться на оформлении высказываний обобщающего типа. На базе исследований, проведенных В.В.Гвоздевым, и дополнений, внесенных нашей работой, мы пришли к следующим результатам. Слова “ворон”, “сокол” существуют во французском языке, точно так же, как “buse” (сарыч), “epervier” (ястреб-перепелятник), “pigeon” (голубь) известны русскому языку. Но употребительность в этих языках неодинакова. Замечено, что слово “faucon” фактически не образует ни фразеологизмов, ни производных слов, чего нельзя сказать о русском слове “сокол”. Убедительное подтверждение большей употребительности этого слова русским языком можно найти и в пословицах: “Мертвым соколом и ворона не затравишь”, “Насильно посланный сокол и охоте не рад”.
Существует количественная разница в употреблении французскими и русскими пословицами слова “осел” - “ane”. Здесь обратное явление - полное игнорирование этого слова русскими пословицами и частое обращение к нему во французском языке: “On ne saurait faire boire un ane s’il n’a soif” (Осла не заставить пить, если он не хочет).
В ряде пословиц, содержащих названия деревьев, в основе сравнения тоже существуют несоответствия. Из рассмотренной выборки русских пословиц в 24% упоминалось название деревьев, во французских пословицах только в 7%. Выбор названий деревьев иллюстрирует влияние местных особенностей на оформление пословиц. В русских пословицах, за исключением яблони, не употребляются названия фруктовых деревьев. Напротив, названия дикорастущих пород деревьев часто становятся основой русской пословицы: “Береза не угроза; где стоит, там и шумит”.
Поскольку Франция является аграрной страной, многие пословицы содержат в себе советы по сроку уборки, приметы и т.д. Например, “Quiconque se marie en aout Souvent n’amasse rien du tout” - (Кто женится в августе, не собирает никакого урожая).
Не всегда в пословицах национальна лишь форма, но и содержание то же. Известно, что слово “debit” имеет значение - отказ от слова. Пословица “Le Normand a son dit et son debit” переводится на русский язык как “У нормандца семь пятниц на неделе”. Абсолютная лакуна “debit” заменена на выражение “семь пятниц на неделе”, которое широко употребляется в русском языке, но не является точным соответствием французского понятия “debit”. В русском языке перевод не является пословицей, т.к. в нем присутствует еще одна лакуна - слово “нормандец”. Для русского языка “У нормандца семь пятниц на неделе” не пословица, т.к. нет этого понятия, а заменив на “у него“ означает различие между этими пословицами. У приведенной французской пословицы нет и не может быть русского эквивалента, т.к. в ней употреблена типично французская реалия “нормандец”. Во Франции нормандцы характеризуются нерешительностью, тугодумством, медлительностью.
Встречаются пословицы, часть которых является лакуной. Например, пословица “Утро вечера мудренее, жена мужа удалее” имеет эквивалент первой части пословицы “La nuit porte conseil”.
Часто пословицы описывают одну и ту же ситуацию, сохраняя национальную специфику: ”Язык до Киева доведет”, “‘Qui langue a, a Rome va”. Описана ситуация, показывающая значение и функции языка, и сохранены также реалии для двух языков, Киев для русского и Рим для французского.
Широкая употребительность, распространенность употребления пословиц и афоризмов объясняется образностью, меткостью выражения, конденсацией значительной мысли. Краткость, лаконичность, способность в незначительном по размерам высказывании передать глубокое жизненное наблюдение в яркой, отточенной форме создают большее удобство при запоминании и воспроизведении афоризмов и пословиц в соответствующих ситуациях.
Для пословиц и афоризмов употребление в разных текстах является сущностной характеристикой бытования.
Прагматическая особенность пословиц и афоризмов заключается в апелляции к адресату как к носителю определенного фонда знаний. Одновременно пословицы и афоризмы апеллируют к адресату как к носителю представления об эстетической ценности слова.
При цитировании пословиц и афоризмов происходят изменения в синтаксической, логической, семантической и др. структурах исходного изречения. Это происходит при сознательном влиянии автора - говорящего для вызова у слушателя немедленной ассоциации с виртуально данным ему текстом, актуализирующим знание этого исходного текста, который входит в фонд общего для говорящего и слушающего знания.
Процедура типологической классификации пословиц и афоризмов состояла: 1) в нахождении преобразований, позволяющих выделить и подразделить исследуемые тексты, и 2) в составлении описания измененных речений, на основании которого можно классифицировать пословицы и афоризмы.
В настоящей работе разделяется концепция Г.Е.Крейдлина относительно того, что “описываемые трансформации порождают текст, заведомо не синонимичный первоначальному”. Кроме того, в намерение автора входило стремление создать дистанцию, позволяющую отделить читателя от исходного текста, стремление вызвать у читателя новые ассоциации и мысли. Отмечается, что есть основания полагать, что трансформационный подход психологически релевантен, т.е. предполагается существование в сознании автора новых текстов и механизма преобразования, порождающего эти тексты. Замысел автора состоит в наложении новых ассоциаций на старые, при условии, что старый текст должен быть узнаваем, поэтому именно трансформация составляет глубину смысла пословицы и афоризма. Например, при фонетической трансформации рождаются гротескные речения:” Венец - всему делу конец “<=> “Конец - всему делу венец”.