Так, стихи, обращенные к Блоку (хотя их адресат не всегда обозначен прямо), связаны с ахматовским пониманием «серебряного века» русской поэзии и русской культуры.
Большой цикл стихов посвящен человеку, к которому Ахматова, видимо, испытывала сильное и страстное чувство в предреволюционные годы и с которым исторические бури развели ее, причем судьба подарила им позднюю встречу после пятидесятилетней разлуки. Образ этого человека, Бориса Анрепа, в силу биографических причин оказался в центе ее поэтических размышлений, связанных с проблемой эмиграции. Ему посвящена «Сказка о черном кольце» и множество стихотворений, начиная с 1915 года вплоть до последних лет жизни.
Любовная лирика потрясающей силы, проникнутая философскими размышлениями, написанная в возрасте между 60 и 70 годами, посвящена человеку, короткая встреча с которым послужила, как полагала сама Ахматова, причиной печально знаменитого постановления 1946 года, надолго вычеркнувшего ее из жизни. Это цикл – поэтического опыта 40–50 годов.
Все названные группы стихов имеют своего героя. Поэтому так знаменательно заглавие – «Поэма без героя». Эта поэма, как и стихи к ней примыкающие, своеобразное подведение в творчестве Анны Ахматовой итогов и своей судьбы, и судьбы своего поколения, и судьбы своей страны.
Совершенно ясны причины, заставлявшие автора все делать для того, чтобы эти циклы растворились среди других произведений. Эти причины – за пределами чисто художественных задач. Стихи, связанные с А. Блоком, вряд ли воспринимались ею самой как нечто целое, к тому же она всячески старалась развеять сплетню о ее романе с Блоком. Внутреннюю связь стихотворений, обращенных к адресату «Сказки о черном кольце», многие из которых поначалу обозначались его инициалами, Ахматова не хотела адресовать по личным мотивам. После 1917 года Борис Анреп находился в эмиграции, и она тем более опасалась раскрыть свои отношения с ним.
Поздние стихи, адресованные тому, кого поэтесса назвала в «Поэме без героя» «гость из будущего», были частично собраны в циклы, озаглавленные «Cingue» и «Шиповник цветет» (1946 – начало 1950-х годов). Но, во-первых, туда вошли не все стихи, связанные с этим кругом мотивов, а во-вторых, из-за уверенности Ахматовой в трагических для нее результатах встреч с человеком, которому посвящены названные произведения, и сама она, и комментаторы упорно игнорировали биографическую подоплеку цикла и отделывались таинственными недоговорками.
С необходимостью скрывать автобиографические мотивы связано и стремление Ахматовой утаить порой подлинные даты написания того или иного стихотворения. «О датах со мной говорят как с опасно больной, которой нельзя прямо сказать о ее болезни».[17] Особой взврывчатостью биографического материала и объясняется то, что сама Ахматова при ее тяготении к цикличности не сделала ни малейшей попытки осмыслить эти циклы как целое. Хотя большинство стихов, вызванных встречей с Исайей Берлином, были собраны, как уже говорилось, в циклы «Cingue» и «Шиповник цветет», однако многие стихотворения, несомненно внутренне связанные с ними, оставались неопубликованными до конца жизни Анны Андреевны («Полуночные стихи». Что же касается произведений, так или иначе связанных с горчайшими переживаниями Ахматовой по поводу гибели Гумилева, то их надо буквально «вылавливать» в разных разделах книги «Anno Domini», хотя именно они определяют прежде всего трагический тон книги.
16 августа 1921 года, то есть вскоре после ареста Гумилева, Ахматова пишет стихотворение, которое можно назвать страшным пророчеством:
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.
Это стихотворение нередко относили к военным годам, и только в поздних изданиях установлена подлинная дата. Откликом на получение трагического известия о гибели Гумилева можно считать, видимо стихотворение «Страх, во тьме перебирая вещи», помеченное 27–28 августа, а строки:
Лучше бы поблескиванье дул
В грудь мою направленных винтовое, –
Очевидно выражение того невыносимого горя, которое она пережила в эти дни.
В стихотворениях, обращенных к Борису Анрепу, повторяется тема кольца, подаренного лирической героиней или снятого с ее пальца героем («Сказка о черном кольце»):
Как под скатертью узорной
Протянула перстень черный;
А на память чуда взяв кольцо…
Всем обещаньям вопреки
И перстень сняв с моей руки…
Для стихов, объединенных образом «гостя из будущего», характерен повторяющийся мотив «невстречи» – образного воплощения роковой разделенности двух близких друг другу душ.
Говорить о наличии циклов можно и в силу единства их лирического героя и героини. Героиня стихов, посвященных Борису Анрепу, сильно отличается от лирической героини цикла «Черный сон», также связанного с биографическими фактами и адресованного В.К. Шилейко. вот позиция лирической героини, характерная для стихов, обращенных к Анрепу до его эмиграции.
Прости, что я жила скорбя,
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.
Или:
Я знаю, ты моя награда
За годы боли и труда…
Стихи озарены радостью обретенного, долго ожидавшегося счастья. Тема счастливой любви впервые возникает именно в этом цикле, в более ранних книгах Ахматовой ее вообще нет. Даже когда наступает разлука и разочарование в любимом, светлая радость былых дней диктует такие полные самоотречения слова:
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не смог ее убить.
И в написанных через 45 лет после расставания стихах, обращенных к Борису Анрепу, хотя и прорисовывается горькая жалоба:
Всем обещаньям вопреки
И перстень сняв с моей руки,
Забыл меня на дне…
Эта жалоба не переходит ни в гнев, ни в проклятия. С самого начала в них задана грустно-примирительная тональность:
Прав, что не взял меня с собой…
Совсем иной характер носят стихи «Черного сна» и примыкающие к ним:
От любви твоей загадочной,
Как от боли, в крик кричу,
Стала желтой и припадочной,
Еле ноги волочу.
Или:
А ты думал – я тоже такая.
Что можно забыть меня…
И далее:
…Будь ты проклят.
Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом –
Я к тебе никогда не вернусь.
Здесь можно говорить об определенном единстве образа лирической героини в каждом цикле и о различиях в этом смысле между циклами. Внутри цикла – образ героини и «Героя» также переживает эволюцию, что яснее всего видно на примере анреповского цикла.
Свет обретенного счастья не исчезает в первых стихах, написанных после отъезда Анрепа в эмиграцию («Сразу стало тихо в доме…»). Но вскоре возникает новая тема – обвинения:
А ты теперь тяжелый и унылый,
Отрекшийся от славы и мечты,
Но для меня непоправимо милый,
И чем темней, тем трогательней ты.
Лирическая героиня выступает теперь в иной ипостаси; речь идет не о любовных обвинениях и жалобах, а о другом, более принципиальном споре, что ощущается уже в летнем стихотворении 1917 года:
Ты отступник: за остров зеленый
Отдал, отдал родную страну…
И дальше эта тема настойчиво повторяется.
Борис Анреп вспоминает, что Анну Ахматову огорчал его атеизм и что она не раз говорила об этом. Та же тема возникает теперь:
Так теперь и кощунствуй, и чванься,
Православную душу губя…
Отношения между героем и героиней драмы меняются. Она все более ясно ощущает свою нравственную, религиозную и историческую правоту, более того, приписывает и герою понимание этой правоты:
Для чего ж ты приходишь и стонешь
Под высоким окошком моим?
Вокруг тебя и воды и цветы,
Зачем же к нищей грешнице стучишься?
Все чаще ветер западный приносит
Твои упреки и твои мольбы.
Изменение позиции лирической героини вряд ли связано с биографическими моментами, так как, по утверждению Анрепа, переписки между ними не было. Но развитие темы продолжается и достигает кульминации в знаменательном стихотворении «Мне голос был…», так же посвященном Борису Анрепу. И в поздних стихах – 1961 год, адресованных ему же, мотив морального торжества человека, оставшегося верным родине, несмотря на все пережитые бедствия, находят свое потрясающее по силе завершение:
Он больше без меня не мог:
Пускай позор, пускай острог…
Я без него могла.
И уже цитированное:
Прав, что не взял меня с собой
И не назвал своей подругой,
Я стала песней и судьбой,
Ночной бессонницей и вьюгой.
Следовательно, можно наметить направление эволюции образа героя: идеальный возлюбленный приобретает черты, вызывающие горечь героини, а в дальнейшем с ним ведется долгий, на десятилетия растянувшийся спор по важнейшему для Ахматовой вопросу об отношении к родине и эмиграции.
Итак, понимание внутреннего единства стихов, образующих скрытые циклы – циклы, связанные биографически, тематически и художественно, позволяет глубже постичь и отдельные этапы, и общее направление творческого развития Анны Андреевны Ахматовой.
1.2Цикл Анны Ахматовой «Тайны ремесла»
Цикл Анны Ахматовой «Тайны ремесла» впервые опубликован в ее последней прижизненной книге стихов «Бег времени», вышедшей в октябре 1965 года.
Цикл «Тайны ремесла» был составлен из стихотворений, написанных в разное время, которые не были первоначально задуманы как цикл. Это цикл стихотворений о сущности, природе поэзии и ее значении, о том, как рождаются поэтические произведения, какова природа вдохновения, о том, кто такой поэт, о музе и читателе.