«– Случилось так, что меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей –для меня вся жизнь заключается только в Bac» (IV,474).
Желтков ушел из жизни тогда, когда почувствовал, что «каким-то неудобным клином врезался» в жизнь своей любимой. Он умер со словами благодарности в адрес княгини Веры за то, что она существует, за то, что она была его «единственной радостью в жизни, единственным утешением, единой мыслью».
«– Дай вам Бог счастья, и пусть ничто временное и житейское не тревожит Вашу прекрасную душу» (1У,475). Один из героев «Гранатового браслета» генерал Аносов говорит: « – Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться» (IV,460). Желтков – не единственный из мужчин – героев Куприна способен на самопожертвенную, всепоглощающую любовь. В буквальном смысле боготворит любимую им женщину застенчивый чиновник – бедняк, безымянный герой рассказа «Первый встречный» (1897). Случайно соприкоснувшись с гордой и прекрасной женщиной, он уже не может забыть ее, он полюбил ее, и это возвышенное чувство становится содержанием его жизни.
Отмеченное нами сходство с «Гранатовым браслетом» особенно заметно при сопоставлении заключительных строк письма к женщине в «Первом встречном» с последним письмом Желткова к Вере Шейной. Герой рассказа «Первый встречный» заканчивает свое письмо следующими строками, которые являются также последними строками рассказа:
«– Назовите мою любовь безумием, потому что по-своему я счастлив и благословляю вас за то, что вы дали мне четыре года в моей жизни, четыре года томительных и блаженных страданий. В любви только надежда и желания составляют настоящее счастье. Удовлетворенная любовь иссякает, а иссякнувши, разочаровывает и оставляет на душе горький осадок... А я люблю без надежд, но все с тем же неугасимым пылом и с той же нежностью, с тем же безумием. Я - жалкий пария, полюбивший королеву. Разве может быть королеве обидна такая любовь?.. И, наконец, вы можете извинить мое сумасшедшее письмо еще и по другой причине. Я пишу вам из больницы, и сегодня доктор... сказал мне, что жить мне остается не больше месяца. А ведь трудно сердиться на умирающего, особенно если он, стоя на грани этой холодной, черной бездны, посылает вам свое благословение и вечную благодарность» (II, 188).
А. Волков отметил, что «любовь, которую Куприн описывает в «Первом встречном», возвышенна и благородна, но вместе с тем в ней есть нечто болезненное, какая-то экзальтация, какой-то надрыв. Человек, которого поразила такая любовь, всегда находится с ней «наедине»51.
Вспомним также поведение студента Сумилова из рассказа «Каприз дивы» или студента Санина в истории его взаимоотношений с Викторией Ивановной («Виктория», 1897). Армейский прапорщик Лапшин думает о любви как об огромном, необычном событии, которое навеки оставит в его душе неизгладимый след («Прапорщик армейский»).
«При знакомстве с творчеством Куприна, – пишет О. Михайлов, бросается в глаза знаменательная аномалия. Способностью к высокому и чистому чувству Куприн наделяет не сильных и здоровых жизнелюбов, к которым он сам как будто был близок по характеру своей личности, а героев, имеющих с ним мало общего: инженера Боброва, наделенного «нежной, почти женской натурой» («Молох»); «стыдливого», очень чувственного Лапшина («Прапорщик армейский»); «доброго», но, «слабого» Ивана Тимофеевича («Олеся»); «чистого», «милого», но «слабого» и даже «жалкого» Ромашова («Поединок»).
В каждом из этих героев повторяются сходные черты: душевная чистота, мечтательность, человеколюбие, пылкое воображение, соединенное с полнейшей непрактичностью и безволием. Но, пожалуй, яснее всего раскрываются они, освещенные любовным чувством. Все они относятся к женщине с сыновней чистотой и благоговением. «Я обожал ее, но никогда не смел и словом заикнуться о своем чувстве. Это казалось мне святотатством»,– признается герой рассказа «Святая любовь» (1895), (1,364). И в очарованном прекрасной Розой Столетнике, расцветающем однажды в целый век и безответно гибнущем, легко узнается все тот же самоотверженно – жалкий характер («Столетник», 1895).
Устами армейского ницшеанца Назанского («Поединок») в одном из его бурных монологов Куприн прямо идеализирует безнадежное платоническое чувство:
«... сколько разнообразного счастья и очаровательных мучений заключается в... безнадежной любви? Когда я был помоложе, во мне жила одна греза: влюбиться в недосягаемую, необыкновенную женщину, такую, знаете ли, с которой у меня никогда и ничего не может быть общего. Влюбиться и всю жизнь, все мысли посвятить ей» (111,351).
Не так ли сам Куприн уже в старости, в эмиграции в течение ряда лет 13 января - в канун старого русского Нового года - уходил в маленькое бистро и там один, сидя за бутылкой вина, писал нежное и почтительно любовное письмо женщине, которую очень мало знал, но которую любил скрытой любовью. Потребность в идеальном, очищенном от всего житейского романтическом чувстве жила в нем до конца дней»52.
Куприн утверждает любовь, как высшую форму прекрасного. Очень часто высокой самоотверженной любовью у него одарены женщины. Мысль об этом писатель вложил в уста Аносова: «Я уверен, что почти каждая женщин способна в любви на самый высокий героизм... Она целует, обнимает, отдается – и она уже мать. Для нее, если она любит, любовь заключает весь смысл жизни и всю вселенную!» (IV, 463).
б) «запоздалые цветы» любви
Во многих произведениях Куприн продолжал славить духовно красивых и смелых, гордых и сильных людей, воспевать большую, прекрасную любовь, свободную от предрассудков, корысти и пошлости. Одно из таких произведений роман «Колесо времени» (1929). Этот роман прославляет большое человеческое чувство, которое выдерживает всякие испытания, преодолевает все преграды и соблазны, торжествует над бедностью, болезнями, клеветой и долгой разлукой, о высшей любви, о которой сказано, что она сильнее смерти.
Михаил и случайно встреченная им иностранка Мария с первого взгляда горячо полюбили друг друга, но очень скоро между ними обнаруживается расхождение, приводящее, в конце – концов, к разрыву. Мария – одна из тех натур, которые любят самозабвенно и самоотверженно, отдавая весь жар души охватившему их чувству. Михаил тоже любит преданно и искренне, но в свое отношение к любимой он вносит интеллигентский скепсис, охлаждающую иронию. Произведение кончается внезапным отъездом Марии и горестными переживаниями Михаила, осознавшего всю тяжесть потери, в которой он сам виноват.
Было бы ошибочным не заметить в этом произведении того; что роднит его главную героиню с героинями повести «Олеся», «Суламифь»,
«Впотьмах». Мария – прекрасная молодая женщина, романтичная, загадочная и одновременно земная, у нее цельный характер, веселый, живой ум и добрая, свободная, гордая душа. В ее любви к «Мишике» огромная сила сердечной страсти и душевной щедрости, целомудренной застенчивости и всегда радостной, нежной преданности любимому, трогательной любви, ласки, искренности и чистоты. Куприн говорит, что эта любовь была проста, невинна и свежа, как дыхание цветущего дерева. Куприн пишет о любви Марии Дюран и Михаила, как о могучем «крылатом чувстве», возносящем человека на самую высокую вершину счастья и делающего его прекрасным, вдохновенным и сильным.
Тема «запоздалой» любви вновь зазвучит у Куприна в повести «Гранатовый браслет»(1910), но здесь уже женщина окажется не жертвой непонимания и нелюбви, а сама будет духовно слепа, и прозрение придет к ней слишком поздно. Речь идет о княжне Вере Шейной.
Вера Николаевна ведет привычное, как бы дремотное существование, выразительно оттененное холодноватым осенним пейзажем засыпающей природы. Вера – «независимо и царственно спокойна» (IV,434). Царское спокойствие разрушает Желтков. Рассказ не о возникновении любви Веры, а о внутреннем ее пробуждении, протекающем в утонченной сфере сначала предчувствий, а потом внутренних потрясений. Уже посланные Желтковым письмо и подарок - браслет с пятью густо-красными («точно кровь») гранатами – вызывают «неожиданную тревогу» у женщины. С того момента нарастает мучительное для нее ожидание несчастья. Последнее письмо Желткова поднимает тему любви до самого высокого трагизма. Оно предсмертное, поэтому каждая его строка наполнена особенно глубоким смыслом. Но еще важнее, что смертью героя не заканчивается звучание патетических мотивов всевластной любви. «Великое чувство, «поразившее» Желткова, не умирает вместе с ним – читаем у А. Волкова. – Его смерть духовно воскрешает княгиню Веру, раскрывает перед ней мир неведомых ей дотоле чувств, ибо любовь к мужу никогда не была таким «чудом», о существовании которого она узнала теперь. Великая любовь безвестного человека входит в ее жизнь и будет существовать в ее сознании, как неизгладимое воспоминание о таинстве, с которым она соприкоснулась, и значение которого вовремя не сумела понять. Она говорит мужу: «Я ничего от тебя не хочу скрывать, но я чувствую, что в нашу жизнь вмешалось что-то ужасное»53 (1У,475).
Ранее холодно – высокомерная и равнодушная, аристократка Вера Шеина идет в бедное жилище, где лежит мертвый Желтков. Здесь вновь патетически звучит мотив любви как великого таинства. Глубокая важность была в его закрытых глазах, и губы улыбались блаженно и безмятежно, как будто бы он перед расставаньем с жизнью узнал какую-то глубокую и сладкую тайну, разрешившую всю человеческую его жизнь» (IV.478).
Вера получает последнюю записку Желткова, в которой, как и в письме, содержится просьба о сонате Бетховена. Трагическая эмоциональная волна как бы нарастает, достигая высшего предела в патетических аккордах гениальной сонаты. Под звуки торжественной и печальной музыки начинает трепетать, как бы раздваивается душа княгини Веры. Женщина потрясена тем, что мимо нее прошла большая любовь, которая «повторяется только один раз в тысячу лет». Музыка властно овладевает героиней, и в ее душе слагаются слова, которые как бы нашептывает ей погибший. Под музыку возникают ритмические фразы. Это своеобразное стихотворение в прозе, – здесь и моление о любви и глубокая скорбь о недостижимости ее; здесь отражается соприкосновение душ, из которых одна слишком поздно поняла величие другой. Вера Шеина как бы перевоплощается, обретает великую силу любви, навеянную погибшим. Она шепчет слова, которые мог бы произнести только он, она охвачена чувствами, которыми судьбе угодно было наградить только его.