К тому же наиболее крупные материки объединились в огромнейшую Пангею с ее резко континентальным климатом и «квартирующим» Южным полюсом. Наступило то великое пермокарбоновое оледенение, когда ледники опускались до 45° палеошироты. Здесь уже наложились отрицательные факторы, тоже усилив действие друг друга.
Отступление океана снова обнажило дно мелких морей, погубив огромную часть их обитателей. Большая ледовая шапка вытеснила с обширных пространств наземную растительность. А где она осталась, ее угнеталапродолжительная засуха. Спрос на углекислый газ явно упал. Его содержание в воздухе к середине Перми подскочило.
Но ненадолго. Потепление сократило площадь ледников и внесло оживление в биосферу. Накопленный избыток углекислоты быстро ушел, а прибыль еще была слабой — регрессия продолжалась.
Только к юре она сменилась на новое медленное наступление океана. Опять увеличилось пополнение углекислого газа, хотя особенно резкого скачка его концентрации не произошло. Быстро рос потребитель — новоселы множества новых мелких морей, густеющая наземная растительность. Да и изъятие сушей морских корбонатных отложений стало очень крупным. Оно росло о появлением каждого нового архипелага островов, с каждым столкновением микрокойтинентов и материков.
В последующее меловое время трангрессия становилась все больше, она достигла максимума. Этот щедрый поставщик быстро восполнял убыток углекислого газа в атмосфере и океане. И вот следствие — новая долгая" полоса очень теплого и влажного климата. «Безморозного», как о таком же сказал палеонтолог Мейен.
Но в конце мелового времени уровень океана опять стал опускаться. Пошло на убыль содержание углекислоты в воздухе. Да и общая площадь континентов, как вы помните, увеличилась—приблизилась к современной. Понизилась температура. В биосфере это время настоящей катастрофы. Вымерли не только динозавры, но и масса подводных жителей — аммониты, белемниты, целые семейства двустворчатых моллюсков...
С той поры и поныне отступление океана продолжается. Как и убыль углекислого газа. Потребителей-то не стало меньше. Продолжается похолодание. Как долго оно продлится? По-видимому, до следующей трансгрессии, которая начнется в соответствии с установившейся земной цикличностью примерно через 60 млн. лет. Так, по крайней мере, следует из расчетов Сорохтина.
Серьезно ли это? На чем основывается такая уверенность? И что определяет саму цикличность?
Конечно, сейчас мы займемся и этим, самым главным. Но прежде давайте отметим: взаимодействие двух процессов — колебаний уровня океана, прибыли и убыли углекислого газа — в принципе соответствует реальномуходу смены земных климатов. Конечно, здесь это представлено лишь схематично. Но согласитесь, то, что не обнаруживается явных противоречий, уже немало.
Теперь о цикличности. Ее начало в глубинных недрах планеты. И связано опять же с расслоением вещества Земли по плотности и с ростом ее ядра. Вспомните: оно двойное — твердое (в центре) окружено жидким (расплавленным), на поверхности которого и происходит наращивание его массы. Вот как развивает этот «сюжет» Сорохтин, полагаясь на свой привычный физико-математический инструмент. С помощью одних уравнений он уже рассчитал процесс образования ядра, другие вывел дополнительно.
Из первых следовало, что для выделения в сердцевину Земли необходимого количества железа вся мантия много раз должна была Пройти через нижнюю зону разгрузки. Удалось вычислить, сколько времени занимал каждый такой полный оборот, то есть каждый цикл конвективных течений,— приблизительно 150—200 млн.лет.
Сорохтин пришел к выводу, что режим перемещений мантийного вещества непостоянен. Причины? Тут дело в особенностях самой циркуляции. Отдав жидкому ядру часть окислов железа (только часть — это важно), мантийное вещество становится легче и постепенно всплывает. Когда этот мощный восходящий поток достигает коры, он растекается в стороны, приводя в движение литосферные плиты и отдавая на их строительство, а также гидросфере и атмосфере немало легкоподвижных элементов и соединений. Отяжелевшая от таких потерь и охладившаяся верхняя мантия формирует нисходящий поток, опускающийся к поверхности ядра. Так повторялось не раз.
Со временем между восходящим и нисходящим потоками в мантии создаются как бы застойные зоны. Там сохраняется вещество, прошедшее менее интенсивную разгрузку и, следовательно, более плотное. Поэтому в таких зонах через какое-то время возникают свои нисходящие течения, порой не совпадающие с направлениями прежних. Происходит дробление потоков. При этом интенсивность каждого в отдельности снижается.
Понятно, что если замедляются мантийные течения, тоубывает скорость спрединга. Начинается регрессия океана, слабее становится дегазация земных недр.
Однако разгрузка окислов железа на поверхности жидкого ядра продолжается. Направление мантийных потоков постепенно стабилизируется, и скорость их начинает расти. Снова убыстряется раскрытие океанского дна. Наступает трансгрессия. Ускоряется также поддвиг плит. Атмосфера больше получает углекислого газа.
Со временем все повторится: придут в движение вновь образовавшиеся застойные зоны, замедлится циркуляция мантийного вещества...
В соответствии с «расписанием» чередующихся циклов в современной мантии пониженная скорость течений. О том же, по мнению Сорохтина, говорят данные геофизики и геологии. И конечно, сама нынешняя регрессия. Теоретическая длительность циклов конвективных ячеек в мантии подтвердилась периодичностью реальных смен крупнейших трансгрессий и регрессий. Вот на чем базируется прогноз продолжительности современного отступления океана.
Как видите, поиски причин длительности колебаний климата на нашей планете, вызывавших крупные перемены в составе земного населения, привели нас туда же—в ее глубинные недра. Там, на поверхности растущего расплавленного ядра, начало тех колебаний, а значит, и тех перемен.
Впрочем, здесь есть одно немаловажное обстоятельство, которое никак нельзя оставить в стороне. У климата на Земле бывали и другие, не столь контрастные (по температуре) перемены. И чередовались они гораздо чаще: от одного геологического периода к другому и даже внутри них. Скажем, в ранней юре средняя температура на Земле была 2ГС, а в поздней поднялась до 28°С. Но в раннем мелу опять упала. В течение мелового периода вообще отмечено два климатических максимума и два минимума. А непродолжительное оледенение позднего ордовика? Все это тоже, конечно, оставило свой отпечаток на развитии земной жизни.
Какие же тут работали силы? Известны ли они науке? Может, причина все же во взрывах сверхновых звезд, после которых мощный поток космических лучей обрушивался на земные организмы, перекраивая в очередной раз их наследственность? Что ж, и об этом говорят некоторые ученые. Однако стоит вспомнить и о других, хотя и менее скромных событиях. К их познанию привело детальное изучение дна океана.
Там нашлись следы относительно непродолжительных ускорений и замедлений спрединга. Они не были редкостью в течение последних 150 млн. лет. Некоторые из них совпадают по времени со скоротечными небольшими трансгрессиями и регрессиями.
Конец, мела и начало палеогена (63—76 млн. лет назад). Тогда значительно ускорилось раскрытие океанского дна. На фоне общей все углубляющейся регрессии непродолжительный «всплеск» затопил немалые пространства суши. В результате после небольшого похолодания снова потеплело. Средняя температура в Скандинавии и Сибири стала близкой к субтропической — не ниже 16°С. Северная граница тропического климата продвинулась в Западную Европу, в центральные ббласти европейской части СССР, на Дальний Восток, достигла даже Аляски. На острове Элсмир, в арктической части Северной Америки, благоденствовали черепахи, крокодилы, а у его побережья — теплолюбивые рыбы. Там же, за Полярным кругом, расселилась субтропическая растительность.
Но вот 38 млн. лет назад средняя скорость спрединга падает вдвое. Что за тем следует? Опускается уровень океана. Он даже ниже современного. Сильнее контрасты зимы и лета. По планете гуляют стылые ветры олигоце-новой эпохи. Похолодание углубляется.
Достаточно было примерно 10 млн. лет назад, в середине миоцена, опять ускориться спредингу (в 1,5 раза), как средняя годовая температура на Земле поднялась на 5°С. Трансгрессия была быстротечной. Раскрытие дна океана вскоре снова замедлилось, уровень моря упал на 150 м. Похолодание углубилось. И обитатели планеты пережили очередные драмы и обновления.
Для последних 135 млн. лет такая пульсация скорости спрединга установлена вполне достоверно. Но разве из этого не следует, что похожий режим всегда был свойствен подвижности океанского дна? Что противоречит такому выводу? Он, кстати, мог бы объяснить, отчего в позднем ордовике на фоне общей колоссальной трансгрессии, длившейся примерно 200 млн. лет, стала возможной кратковременная регрессия, причастная к возникновению памятного оледенения и не менее причастная к выходу растений на сушу.
Согласно расчетам у таких сравнительно непродолжительных ускорений и замедлений спрединга тоже вроде бы есть свбя периодичность. Между максимумами проходит примерно 30—40 млн. лет. Что же их определяет?
Есть две версии. Обе появились в Институте океанологии АН СССР,
Повышенные скорости — это начало действия нового участка спрединга на Земле; миллионы лет копилось напряжение в плитах, и вот — раскол, образовался рифт или еще одна зона поддвига. Это утверждает геофизик Анатолий Александрович Шрейдер.
Его коллега Леопольд Исаевич Лобковский считает, что дело в ином — в тепловом режиме течений, несущих на, себе плиты. От трения мантийный материал разогревается и становится менее вязким. Скорость течений растет. Но и сцепление с плитой уменьшается. Под ней как бы появляется смазка. Плита начинает отставать. Однако восходящее мантийное течение уже не успевает за подвижностью горизонтального потока. И он слабеет. Его скорость убывает. Но тогда уменьшается трение и прекращается дополнительный разогрев. Вязкость материала становится прежней, а с ней и хорошее сцепление с плитой. Она вновь набирает скорость. Цикл завершен.