Неожиданное вторжение аргентинских войск на острова буквально взорвало политическую атмосферу в стране. Лорд Каррингтон и министр обороны Джон Нотт тут же подали в отставку. Однако Тэтчер настояла на том, чтобы Нотт остался на своем посту. Каррингтон же, несмотря на все уговоры Тэтчер, не изменил своего решения, взяв, таким образом, на себя всю полноту ответственности за допущенные промахи.
В противоположность поведению до 2 апреля реакция британской стороны на вторжение оказалась необычайно быстрой и энергичной. Через Совет безопасности ООН в спешном порядке была проведена резолюция, осуждавшая действия Аргентины, получена поддержка от Европейского Сообщества, начались интенсивные консультации с Соединенными Штатами, некоторыми латиноамериканскими государствами. Были прозондированы и возможные способы мирного решения конфликта. Однако чем дольше новый министр иностранных дел Пим и его министерство занимались этим “зондажем”, тем большее недовольство это вызывало у тех, кто хотел как можно быстрее перейти от слов к делу.
Судя по действиям премьер-министра, она не сомневалась в том, что никакого иного способа решить проблему, кроме применения силы, в сложившихся условиях не существовало. Поэтому не препятствуя поискам мирного решения, которые призваны были показать готовность Британии к переговорам, она с первых же дней после оккупации островов встала на путь подготовки крупномасштабной военной операции. Уже в первый день после вторжения она провела через кабинет решение о формировании экспедиционного корпуса для посылки в район конфликта. Почти одновременно она создала военный кабинет для стратегического планирования и руководства военными действиями. В состав кабинета, который возглавила она сама, вошли министры обороны и иностранных дел Нотт и Пим, заместитель премьера Уайтлоу и председатель партии Паркинсон. На заседаниях комитета постоянно присутствовали также начальник Генерального штаба адмирал флота сэр Теренс Левин. Именно к его советам и рекомендациям Тэтчер прислушивается более всего. Постоянные контакты устанавливаются ею с командующим военно-морскими силами сэром Генри Личем, другими высокопоставленными военными. Примечательно, что в число членов военного кабинета не был включен даже министр финансов Хау, причем мотивом такого решения было, как отмечает в своих воспоминаниях Тэтчер, стремление иметь полную свободу рук в вопросах финансирования кампании и избежать возможных возражений главного держателя государственного кошелька.
Начало активным военным действиям было положено неожиданным торпедированием 2 мая 1982 г. британской подводной лодкой аргентинского крейсера “Генерал Белграно”, в результате которого корабль затонул, погиб 321 член его экипажа. Нападение было непосредственно санкционировано М. Тэтчер и военным кабинетом, торпедирование “Белграно” развеяло все иллюзии относительно невоенных способов урегулирования конфликта, и теперь ничто уже не могло предотвратить прямого вооруженного столкновения сторон. Спустя два дня аргентинскими морскими силами был потоплен британский эскадренный миноносец, 21 член его экипажа погиб, и десятки других были ранены.
Несмотря на отдельные голоса, “примиренцев” и те или иные оговорки, касавшиеся в основном отношения к переговорам, фактом оставалось то, что посылку экспедиционного корпуса одобрили все представленные в парламенте партии и “военный кабинет” Тэтчер стал фактически выступать как выразитель общенациональной воли. Своим политическим инстинктом Тэтчер чутко уловила набиравшее силу недовольство британцев снижением престижа и авторитета страны в мире, их нежелание смириться с ролью второстепенной и даже третьестепенной державы в мировом сообществе, превращением “Великой Британии” в “Малую Англию”. Большинство населения страны воспринимало вспыхнувший конфликт не столько как столкновение двух противников, не поделивших между собой конкретную территорию, сколько как вызов национальному достоинству, попытку унизить “великую нацию” и заставить ее склонить голову перед фашиствующим диктатором. Именно такой политический и психологический контекст сделал фолклендский конфликт событием, значение которого вышло далеко за рамки чисто военного эпизода[59].
Твердость и высокий профессионализм военно-политического руководства и оперативного командования обусловили быстрое продвижение экстраординарного экспедиционного корпуса, который уже к середине мая, преодолев расстояние в 8 тыс. миль, достиг театра военных действий. Существенная помощь в снабжении, предоставлении разведывательных данных и средств транспорта, базирования и связи была оказана американскими вооруженными силами. Немалую роль сыграла и политическая поддержка, оказанная Тэтчер и ее правительству Соединенными Штатами и странами Западной Европы.
25 апреля у аргентинцев был отобран о. Южная Джордания. После ряда успешных маневров 21 мая был осуществлен десант в порте Стэнли, главном опорном пункте архипелага. Сопряженная с немалым риском, эта операция прошла на редкость успешно. Поддержанный с моря и воздуха десант довольно быстро сломил сопротивление аргентинских войск и, водрузив британский флаг над административным центром, восстановил британский суверенитет над архипелагом.
Блистательно завершенная операция при минимальных потерях (255 убитых с британской и 650 с аргентинской стороны) серьезнейшим образом повлияла на политическую ситуацию в стране. “Фолклендский фактор” на несколько месяцев как бы заслонил собой большинство других факторов и обстоятельств, определявших внутриполитический климат в стране, и обеспечил консерваторам лидирующее положение в общественном мнении. Если в конце 1981 г. рейтинг консерваторов и Тэтчер, согласно опросам, составлял всего 27 и 25%, то сразу же после фолклендской операции он подскочил соответственно до 48 и 59%[60].
Для понимания роли и значения операции по освобождению Фолклендских островов важно иметь в виду, что вся эта акция была проведена не просто как чисто военная, но и как политическая. Тот факт, что организовавший вторжение на острова аргентинский режим был авторитарного, полуфашистского толка, придал этой акции в глазах многих англичан оттенок “освободительной миссии”.
в ходе фолклендского конфликта и в последующий за ним период, особенно остро обнаружилось ослабление влияния лейбористов в массах, тогда как партия консерваторов и ее руководство сумели обернуть в свою пользу подспудно накапливавшееся в массах недовольство снижением престижа и авторитета страны в мире, ее роли в мировых делах. Пребывавший какое-то время в скрытом виде идейно-политический кризис лейбористской партии перерос в это время в открытый кризис доверия.
Хотя срок полномочий парламента истекал лишь весной 1984 года, Тэтчер и ее ближайшие советники предпочли назначить выборы годом раньше и итоги состоявшихся 9 июня 1983 г. всеобщих парламентских выборов достаточно точно зафиксировали сложившееся в 1982—1983 гг. соотношение партийно-политических сил в стране, дисбаланс, который обнаружился во влиянии двух главных политических партий, раскол, происшедший в лагере оппозиции.
В то время как консерваторам удалось сохранить достигнутый в 1979 г, уровень поддержки (доля полученных ими голосов сократилась всего на 1,4 % — с 44,9 до 43,5 %), процент голосов, поданных за лейбористов, уменьшился до небывало низкой отметки — 28,3 %. Если уровень поддержки в 1979 г, (37,8 %) был рекордно низким за весь послевоенный период, то результат 1983 г. — самым низким с 1918 г. Величина же падения доли голосов в сравнении с предыдущими выборами самая значительная за всю историю партии. Что касается партий Альянса, то они получили 26 % голосов, почти в 2 раза больше, чем удалось завоевать либералам в 1979 г (13,8%) и всего на 2,3% меньше, чем было подано на этот раз за лейбористов[61].
Таким образом, фактически голоса оппозиции консерваторам оказались расколотыми почти поровну между “старой” лейбористской партией и новым центристским блоком. Правда, что касается распределения мест в парламенте, то благодаря существующей мажоритарной системе лейбористы смогли удержать за собой подавляющее число мест на скамьях оппозиции (209 при всего 23 у партий Альянса).
Однако никакая избирательная система не могла замаскировать тот факт, что лейбористская партия оказалась на грани катастрофы, что ее избирательный корпус сузился до крайних пределов и что под вопрос поставлена сама способность партии оставаться потенциально правящей.
Серьезность ситуации, в которой очутилась партия, становится особенно очевидной при анализе итогов выборов с точки зрения того, кто же конкретно отказал ей на этот раз в доверии. Согласно проведенным в день выборов обследованиям, количество поданных за лейбористов голосов резко уменьшилось не только среди лиц, принадлежащих к верхушке общества и средним слоям, но и среди тех, кто традиционно привык отдавать им свои голоса, т. е. среди основной массы трудящихся. Впервые за послевоенный период лейбористы сравнялись с консерваторами по числу проголосовавших за них квалифицированных рабочих. Каждая из этих партий получили соответственно по 36 и 37 % голосов избирателей этой категории, партии Альянса — 27% .[62]
Почти аналогичная картина вырисовывается и при голосовании членов профсоюзов. И среди этой категории трудящихся лейбористы в 1983 г. не смогли получить даже половины голосов, собрав всего 39 %. Для сравнения отметим, что в 1964 г за них голосовало 73 % тред-юнионистов, в 1966 г — 71, в 1970 г. — 66, в 1974 г — 55 и в 1979 г. — 51 % 22. За партию тори было подано 32 % голосов членов профсоюзов, на 1 % меньше, чем в 1979 г., тогда как за социал-демократов и либералов — 28 %, на 15 % больше, чем за одних либералов в 1979 г[63].