Есть еще одна причина, почему возникающая мозаика больше не нуждается в доминирующих и тех, над кем она доминирует. С распадом монолитной корпорации на прибыльные центры оказывается, что многие фирмы - поставщики или потребители - имеют дело не со всей силой и властью гиганта, а с прибыльным центром, который меньше и часто слабее, чем они сами. Размер материнской фирмы, который когда-то был главным фактором, имеет все меньше отношения к делу.
Следовательно, по мере того как власть сдвигается от монолита к мозаике, уже неразумно считать само собой разумеющимся, что гигантские фирмы доминируют в мозаиках, частью которых являются.
На самом деле крупная фирма подвергается давлению и с другой стороны, от потребителей, все чаще организованных в "советы пользователей". Кажется, что эти группы находятся в бизнесе, чтобы обмениваться техническими данными. В действительности они являются новой формой потребительского лобби.
Быстро распространяясь и всесторонне вооружая себя юридическими, техническими и иными экспертными знаниями, организации пользователей представляют собой уравновешивающую власть и часто могут заставить фирмы-поставщики пойти навстречу их требованиям.
Такие группы особенно активны в области компьютеров, где, например, организованы группы пользователей программного обеспечения VAX и Lotus17. Потребители IBM организованы во множество групп, объединенных в международный совет, представляющий около 10 тысяч компаний, включая некоторые из крупнейших в мире18. Сейчас IBM гордится тем, что слушает своих пользователей. Тем лучше.
Члены этих групп могут в одно и то же время быть потребителями, конкурентами и совместными предприятиями. Деловая жизнь начинает приводить в замешательство множеством отношений.
Следовательно, идея, что несколько монополистических гигантов будут командовать экономикой будущего, слишком наивна.
278
ЗА ПРЕДЕЛАМИ КОРПОРАЦИИ
Такие во многом незамечаемые изменения заставляют нас снова задуматься и о самих функциях фирмы. Если в мозаичной системе многие дополнительные преимущества извлекаются из отношений, значит, ценность того, что фирма производит, и отчасти ее собственная ценность - результат ее постоянно меняющейся позиции в сверхсимволической экономике.
Бухгалтеры и менеджеры, которые пытаются количественно оценить дополнительную ценность и приписать ее определенным дочерним компаниям или прибыльным центрам, делают произвольные, часто весьма субъективные суждения, так как традиционная бухгалтерия обычно игнорирует значимость "организационного капитала" и всех сложных, постоянно меняющихся отношений, которые создает ценность. Учет категорий, подобных "доброй воле", только грубо и неадекватно отражает значимость таких оценок. Теоретики менеджмента с опозданием начинают говорить об "организационном капитале". Но есть еще и то, что можно назвать "позиционным капиталом" - стратегическое местоположение фирмы в общей сети мозаик и метамозаик. В любой отрасли промышленности решающая позиция в одной из систем, производящих материальные ценности, - это деньги в банке, а значит - и власть в кармане. Быть замороженным или вытолкнутым на периферию может означать катастрофу.
Все это наводит на мысль, что крупная корпорация или компания уже не обязательно является центральной институцией для производства материального благосостояния в капиталистическом мире и развитой экономике вообще. Мы видим именно отделение большой корпорации от ключевых материальных процессов создания изобилия. Их осуществляет мелкий и средний бизнес или субкорпорации, называемые прибыльными центрами. При таком объеме всесторонней работы, которую они выполняют, функции высшего менеджмента в крупной корпорации имеют все меньше отношения к обеспечению производства и больше отношения к установке генеральных стратегических линий, организации и учету капитала; судебным спорам и лоббированию и замене информацией всех других факторов производства. Это делегирование,
279
или передача вовне многих функций крупной корпорации - когда-то центральной производственной институции в экономике, - имеет исторический прецедент. Промышленная революция отняла множество функций у традиционной семьи - другой ключевой институции общества. Образование ушло в школы, забота о стариках перешла к государству, работа была передана на фабрику и так далее. Сегодня, поскольку многие ее функции могут выполняться мелкими единицами, вооруженными высокомощной информационной технологией, у крупной фирмы отбираются некоторые традиционные основания ее существования. После промышленной революции семья не исчезла. Но она стала меньше, взяла на себя более ограниченную ответственность и потеряла значительную часть своей власти по сравнению с другими институциями в обществе.
То же происходит с крупной корпорацией, когда мы уходим из эры "фабричных труб", где доминировал Бробдингнегский бизнес.
Короче говоря, даже когда крупные корпорации расширяются, значение корпорации как институции уменьшается. Еще слишком рано кому-нибудь из нас в полной мере понять мозаики власти, они сейчас быстро принимают форму и долгосрочное предназначение корпорации. Но определенно одно: представление, что крошечная горстка гигантских компаний будет доминировать в завтрашней экономике, - это карикатура на реальность, комикс.
Не так давно Wendy's International, чьи 3700 ресторанов быстрой еды простираются от Соединенных Штатов и Японии до Греции и Гуама, ввела "Экспресс-пакет" - заказ для потребителей за рулем. Он состоит из гамбургера, французского жареного мяса и кока-колы. Потребителю достаточно сказать: "Экспресс-пакет", ему не нужно называть каждый продукт. Идея состояла в том, чтобы ускорить обслуживание. По словам одного из представителей Wendy по связям с общественностью, "мы можем говорить три секунды. Но суммарный эффект может оказаться значительным". Эта инновация в бизнесе, кажущаяся тривиальной, многое говорит нам о будущем власти. Ведь скорость, с какой мы обмениваемся информацией, даже той, которая кажется незначительной, связана с появлением совершенно новой системы создания изобилия. И это стоит за самыми важными сдвигами власти в наше время.
НОВЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МЕТАБОЛИЗМ
Конечно, то, насколько быстро Wendy продает гамбургеры, само по себе - не потрясающая значимость. Но важно, это следует знать о любой системе, а особенно о любой экономической системе, - "время по часам", скорость, с которой система действует.
Каждая система - от системы циркуляции в теле человека до системы создания изобилия в обществе - может действовать лишь с определенной скоростью. Слишком медленно - и она разлаживается; слишком быстро - и она разлетается. Все системы состоят из подсистем, которые подобным же образом функционируют только в пределах определенной амплитуды скорости. О "темпе" целой
281
системы можно судить по средним уровням скорости изменений в ее различных частях.
Каждая национальная экономика и каждая система создания изобилия действует в своем собственном характерном темпе. Она имеет, так сказать, уникальную метаболическую скорость.
Мы можем измерить скорость системы производства изобилия многими способами: в отношении машинных процессов, сделок в бизнесе, коммуникационных потоков, скорости, с которой лабораторные знания переводятся в коммерческие продукты, или длительности времени, нужного, чтобы принять определенные решения, временного разрыва в доставке и так далее.
Когда мы сравниваем общий темп Первой волны, или аграрных систем создания изобилия, с темпом Второй волны, или индустриальных систем, становится ясно, что экономики "фабричных труб" работали быстрее, чем сельскохозяйственные экономики. Там, где прошли промышленные революции, они перевели экономические процессы на более высокую скорость. Аналогичным образом новая система создания изобилия, описанная на этих страницах, действует на скорости, невообразимой даже для предшествующих одного или двух поколений. Сегодняшний экономический метаболизм разрушил бы прежнюю систему.
Новый микрочип "гетеросоединения", который включает и выключает в две триллионные доли секунды, символизирует новый темп1.
В "Шоке будущего", впервые опубликованном в 1970 г., мы доказывали, что ускорение перемен трансформирует общество, и показывали, что происходит с системами, когда скорость превышает их адаптивные возможности. Мы продемонстрировали, что ускорение само по себе имеет эффекты, независимые от природы изменений, с которыми оно связано. В этом выводе скрыто экономическое понимание, выходящее за пределы клише "время - деньги". Действительно, эффект ускорения подразумевает мощный новый закон экономики.
Этот закон формулируется просто. Когда темп экономической активности увеличивается, каждая единица времени начинает стоить больше денег.
В этом мощном законе, как мы увидим, содержится глубокий смысл не просто для отдельных областей бизнеса, но и для всей
282