Таким образом, исследование, проведённое Д.А. Леонтьевым, по-видимому, принадлежит к исследованию динамики некоей идеальной смысловой реальности, живущей исключительно в условиях работы принципа сообразности, и, поэтому, не способной к творческим процессам. Но, увы, в реальной, животворящей и непредсказуемой психике, этот принцип практически не работает. В таком случае, о какой динамике смысловой реальности идёт речь в работе Д.А. Леонтьева, если в ней нет животворящих психических процессов - творчества. По-видимому, в данной работе изучена динамика смысловой реальности, основанной на адаптации и выживании человека к окружающей среде (жизненному миру), то есть это та часть динамики смысловой реальности, которая вызвана динамикой жизненного мира (динамика вечного возвращения к жизненному миру – ницшеанскому воспроизводству одних и тех же форм жизни и опыта). Этот классический подход Д.А. Леонтьева к психологии смыслов, сводящий смысловую реальность к некоему сущему, то есть некоему устойчивому и регулярно повторяющемуся началу, по сути своей, является подменой животворящей психической реальности некоей «смысловой», неживой реальностью. Разве может быть живой психика без наличия в ней своей животворящей составляющей – творчества? Но, тем не менее, Д.А. Леонтьеву удаётся описывать смысловую реальность как живую систему, не учитывая в ней неадаптивных процессов, творчества и т.п. Возможно ли это? Не этот ли «леонтьевский» процесс подмены живой психики некоей психической моделью, «пропитанной», угнетающей смысловой реальностью (стремлением к сообразности, приводящему к несовпадению цели и результатов), приводит многих обывателей к психическим расстройствам и как, следствие, к алкоголизации и наркотизации (см. ниже). Выход из создавшегося тупика при описании смысловой реальности в рамках науки только один – выйти за пределы логики науки в сферу искусства и творчества. Являясь «добровольным стремлением к иллюзии», оно заключает в себе конструктивное начало культуры, поскольку гораздо ближе стоит к описанию животворящей психики. Так, например, практика показывает, что истинное творчество в математике начинается там, где эта точная наука превращается в искусство.
Таким образом, правильнее было бы описывать динамику психической реальности – сознания, посредством понятия иллюзия, нежели чем с помощью понятия смысл. Смыслы постоянно ускользают, как миражи, то есть имеет место иллюзия смыслов, то есть иллюзия. Человек находится в поисках смыслов, а находит иллюзии, которые, за счёт ранее нами описанных механизмов, воспринимает в начале как смыслы. При этом необходимо отметить, что в настоящее время человек всё больше и больше устаёт от поиска смыслов, так как постоянно ощущает несовпадение цели и результатов (отсутствие смысла), и начинает искать иллюзии. Именно поиск иллюзий становится смыслом жизни.
Понятие иллюзии основано на естественно-природной установке, понятие смысл – на феноменологической. Поэтому психология, претендующая на естественно-научную дисциплину, при описании фундаметальных основ психики и её элементов, должна применять такие понятия, как «иллюзия», «иллюзорные представления», «иллюзорный мир» и т.п. Тем более, это оправданно тем, что ещё в Энциклопедии Абхидхармакоша, представлена модель, где в основе души положены иллюзии, дхармы и др. Иллюзия – более открытое и неклассическое понятие, не ограничивающая описание феноменов животворящей психики – творчество и интуицию, в отличие от смыслов, которые кристаллизуют психическую субстанцию, в которой исчезает условие для творческих процессов.
Иллюзия (или миф) как некое искажение предмета – это смыслонесущая реальность человека, позволяющая человеку поместить самого себя в контекст особой, смысловой реальности (Лобок, 1997, с. 31). Поэтому, мифы – это нечто, содержащее в себе изменяющиеся смыслы, в силу их укоренённости в изменяющемся бытии, это иллюзии, содержащие внутри себя ядро смысла, обрамлённого искажающей оболочкой. Поэтому внутри иллюзии всегда содержится смысл. Ведь иллюзии всегда подразумевают сам объект и искажающий слой вокруг него. Таким образом, по своей структуре иллюзии и мифы тождественны. Оно и понятно, ведь миф – это разновидность иллюзии (иллюзорного представления). Смыслы, по-видимому, выступают скрытым каркасом.
Таким образом, применение вездесущего понятия «смысл» для решения психологических проблем не всегда оправданно, и, поэтому порой корректнее переходить на другие понятия (например, иллюзия). Ниже, попытаемся разобраться насколько полезнее при решении психологических проблем применение понятия «ценность».
Если применить мотивационное определение смысла (отношения мотива к цели) к жизни (жизнедеятельности), то жизнь не имеет смысла для всех субъектов, так как цель – смерть. Несмотря на это, жизнь вся представляет собой развивающуюся динамику переходящих друг в друга микросмыслов (малых смыслов). Получается, что как бы эти малые смыслы не переходили друг в друга, в конце концов, приходят к исчезновению, то есть к конечному результату – отсутствию смысла. Но жизнь показывает, что она имеет смысл. Смысл жизни не просто в оценке ее этапов и конечных целей. Жизнь имеет не только чисто рационалистическую составляющую, но и некую эмоционально-ценностную, переживаемую. Об этом говорят и восточные философы. Строить смысл жизни исключительно из разума (рассудка) бесполезно. Хотя категория “смысл” когнитивная и рациональная категория. Таким образом, если мы хотим понимать смысл шире, необходимо исходить из эмоций, из переживаний, из чувствования. Необходимо найти некую середину между рассудком и чувствованием. Такой серединой является понятие “ценность”. Если исходить из смыслов как эмоционально переживаемых ценностей, то соединяясь по жизни эти ценности приведут нас к конечному смыслу – ценности переживания смерти, которая является последним смыслом, последней эмоционально-переживаемой ценностью жизни. Переживание смерти имеет место при жизни. Часто его путают с самой смертью.
Таким образом, переживание смерти – это последняя завершающая ценность переживания жизни, к которой ведут все ценности жизни, динаминизируясь-соединяясь-равиваясь до последней ценности жизни. Поэтому, если говорить о жизнеутверждающей способности человека и выживании, то мало говорить, что жизнь человека наполнена смыслом. Человек живет не потому, что его жизнь наполнена смыслом, а потому, что жизнь наполнена ценностями переживания. Понять разумом смысл – суицидно. Если человек поднял этот вопрос для себя, то это уже проблема. Человек живет не ради чего-то (не только), не потому, что осознает смысл. Таким образом, с одной стороны, если нет смысла, то рождается феномен суицидных переживаний. С другой стороны, человек живет, не задумываясь о смысле. Понятие смысла открывается только при депрессии, а не при потере смысла жизни. И мы опять приходим к выводу, что необходимо понятие, которое вбирало бы в себя эти противоречия. В этом понятии должна быть некая скрытая составляющая. Такая, что когда смысл есть, человек бы не задумывался о том, ради чего он живет. Когда смысл появляется, он задумывается. Смысл – продукт рассудка, который начинает работать из-за страха. Эмоции первичны. Таким образом, понятие “смысл” не лечит. Если человеку объяснить в чём смысл его жизни, а не снять депрессию, он не вылечится, он не поймет слова психотерапевта. Объяснить смысл, ещё не значит его дать. Необходимы не просто слова, необходимы действия (преодоление), действующие слова, слова-действия. И мы опять приходим к тому, что необходимо введение нового понятия, нового понятийного пространства, нечто шире, чем понятие “смысл”, которое рождено ЭГО. Таким понятием, на наш взгляд является “ценность”. Ценность вбирает в себя и смысл и эмоцию.