244
причудливыми идеями. То же самое два ее брата. У всех троих бывали галлюцинации в бодрствующем состоянии (второе зрение, предчувствия и т. д.). Третий брат с эксцентричным, взбалмошным характером, односторонне одаренный. Мать от рождения психопатически неполноценна, часто на грани психотического состояния. Одна из сестер истеричка, с видениями, а другая страдает от "нервных сердечных приступов". С. В. очень хрупкого телосложения, обнаруживает слегка рахитичное строение черепа без выраженной гидроцефалии, цвет лица несколько бледный, темные глаза со своеобразным колючим блеском. Не перенесла ни одного серьезного заболевания. В школе училась средне, заметного интереса ни к чему не проявляла, бывала рассеянна. В общем, в ее поведении преобладала застенчивость, которая, однако, могла внезапно уступить место самой необузданной, самой экзальтированной радости. Интеллект развит средне, ярких дарований не имеет. Она очень немузыкальна, не любит книг, предпочитает рукоделие или мечтательную праздность. Уже в школе она, как бы уносясь мыслями прочь, часто делала странные ошибки при чтении вслух, например вместо слова "Ziege" читала "Gais", вместо "Tгерре" "Stege"
* ; подобное случалось столь часто, что братья и сестры даже высмеивали ее за это. Каких бы то ни было иных отклонений от нормы у С. В. не наблюдалось; тем более никогда не обнаруживалось тяжелых истерических явлений. Семейство ее, состоящее из ремесленников и торговцев, имеет весьма ограниченный круг интересов. Книг мистического содержания в семье не терпели. Воспитание в семье оставляло желать лучшего. Братьев и сестер было много, и воспитывали их всех вместе, однако в обращении матери с детьми сказывались непоследовательность, необразованность, а часто и прямая грубость, и дети сильно страдали от этого. Отец был очень занят своей торговлей и не мог уделять детям много внимания; он умер задолго до того, как С. В. подросла. Нет ничего удивительного в том, что в этих малоутеши-
* Речь идет о замене слова близким синонимом или диалектным вариантом: Ziege - "коза", Geis - "коза" в южнонемецком диалекте, Tieppe "лестница", Stege - "трап, сходни, мостки".
245
тельных обстоятельствах она чувствовала себя стесненной и несчастной. Нередко она боялась идти домой и в любом другом месте находилась с большим удовольствием, чем дома. Поэтому она много времени проводила с подружками в своих детских играх и, таким образом, взрослея, слабо развивалась в культурном отношении. Соответственно уровень ее образования остался относительно низким, а круг интересов весьма ограниченным. Заметно ограничен также и объем ее литературных познаний. Она знает песни Шиллера и Гёте, обычно заучиваемые наизусть в школе, а также стихи некоторых других поэтов, кроме того, целиком или частично помнит некоторые песнопения и отрывки из псалмов. Что касается прозы, верхняя граница может быть обозначена романами Хаймбурга или теми художественными произведениями, которые печатаются в газетах. Книг более серьезного содержания она не читала вплоть до периода развившегося сомнамбулизма. Дома и от подружек она слышала рассказы о столоверчении, и ее это заинтересовало. Однажды она пожелала, чтобы ей позволили принять участие в подобном эксперименте. Ее желание вскоре осуществилось. В июле 1899 года в порядке шутки С. В. несколько раз приняла участие в столоверчении в кругу своих подруг, а также братьев и сестер. При этом было сделано открытие, что она превосходный "медиум". Некоторые из ее сообщений носили весьма серьезный характер и были восприняты со всеобщим удивлением. Особенно поражал их пасторальный тон. Дух выдавал себя за дедушку медиума. Поскольку я был знаком с их семьей, мне удалось участвовать в соответствующих экспериментах. В начале августа 1899 года в моем присутствии имели место первые приступы сомнамбулизма. Протекали они по преимуществу следующим образом: С. В. медленно, сильно бледнея, опускалась на пол или на стул, закрывала глаза, впадала в каталепсию, делала несколько глубоких вдохов, после чего начинала говорить. На этой стадии она, как правило, бывала совершенно расслабленной, рефлексы век сохранялись, равно как и тактильная чувствительность. Она была восприимчива к неожиданным прикосновениям и пугалась их, особенно в начальной стадии.
246
Когда ее окликали по имени, она не реагировала. В своих сомнамбулических разговорах она исключительно ловко копировала умерших родственников и знакомых со всеми присущими последним особенностями, так что производила неизменное впечатление даже на зрителей, свободных от предубеждения. К примеру, она настолько точно копировала людей, которых знала только по описанию, что любой слушатель не смог бы отказать ей по крайней мере в выдающемся актерском таланте. Постепенно к речи ее присоединялись также жесты, и это вело в конце концов к attitudes passionelles
* , к целым драматическим сценам. Она принимала молитвенную, восторженную позу, говорила с сияющими глазами, и ее пылающая страстью речь прямо-таки околдовывала. При этом она пользовалась исключительно немецким литературным языком, на котором - в полную противоположность состоянию бодрствования, когда поведение ее было весьма неуверенным и стесненным,- она говорила с полнейшей уверенностью и привычностью. Ее движения были совершенно раскованны, полны изысканной грации и прекраснейшим образом выражали переменчивые состояния ее чувств. Поведение во время этой стадии в различных приступах изменялось по-разному и было необыкновенно разнородным. С. В. то спокойно лежала с закрытыми глазами на софе или на полу, не шевелясь,- это длилось от десяти минут до двух часов,- то, находясь в положении полулежа, говорила измененным голосом или на чужом языке, то пребывала в постоянном движении и принимала всевозможные пантомимические позы. Столь же изменчивым и бессистемным было содержание ее речей. То она говорила о себе в первом лице - преимущественно лишь для того, чтобы предсказать свой следующий приступ (это, правда, никогда не продолжалось долго); то она говорила о себе в третьем лице - и это было ее обыкновением. Тогда она представляла какого-либо другого человека - или кого-то из умерших знакомых, или произвольно выбранную личность, роль которой она последовательным образом разыгрывала после того, как сама давала ей характеристику. По окончании экстаза
* Установкам, внушенным страстью (фр.).
247
возникала, как правило, еще одна, каталептическая, стадия, которая постепенно переходила в пробуждение. Почти всегда имела место внезапно возникавшая бледность, доходившая до воскового анемического цвета, внушавшего опасения; нередко она появлялась уже в первой половине приступа, но часто возникала также и в его второй половине. Пульс при этом бывал слабым, но равномерным и нормальной частоты, дыхание тихим, поверхностным, часто почти незаметным. Как уже было сказано, С. В. часто предсказывала свои приступы. Непосредственно перед приступом ее обуревали особенные чувства, она бывала возбуждена, слегка пуглива и временами высказывала мысли о смерти: говорила, что, возможно, однажды она умрет во время такого приступа, что так или иначе ее душа во время приступа связана с телом лишь очень тонкой нитью, что в теле ее часто едва теплится жизнь. Однажды после каталептической стадии наблюдалось тахипноэ
* продолжительностью до двух минут с частотой до 100 вдохов в минуту. Первоначально приступы возникали спонтанно, позднее С. В. научилась их провоцировать, при этом она усаживалась в темный угол и прятала лицо в ладонях. Однако этот эксперимент частенько ей не удавался, у нее бывали так называемые "хорошие" и "плохие" дни. Вопрос относительно амнезии после приступов является, к сожалению, весьма неясным. Во всяком случае, совершенно определенно, что после каждого приступа она точно ориентировалась в том, что пережила "в восхищении". И напротив, нет определенности в том, как она запоминала разговоры, которым служила в качестве медиума, и те изменения, которые происходили в ее окружении во время приступа. Часто возникала видимость того, что некоторое общее воспоминание об этом у нее уже было. Потому что непосредственно после пробуждения она часто говорила: "Кто здесь был? Не было ли здесь Х или Y? Что он сказал?" Она обнаруживала также некоторую поверхностную ориентацию относительно содержания разговоров. Далее, она часто упоминала, что духи перед пробуждением сообщили ей,
* Учащенное дыхание без его углубления.
248
о чем шла речь. Однако зачастую это сообщение не соответствовало действительности. Когда же по ее требованию присутствовавшие сообщали содержание того, что она говорила в трансе, С. В. порой часами находилась в дурном настроении, особенно если имела место неделикатность по части чужих тайн. В таких случаях она могла чуть ли не браниться и часто заверяла, что в следующий раз попросит своих проводников, чтобы подобных духов держали от нее подальше. Ее негодование не было притворным, ибо в бодрствующем состоянии она едва могла справиться со своими аффектами, так что любое огорчение тут же обозначалось на ее лице. Относительно внешних событий во время приступа каждый раз казалось, что она совсем либо почти совсем не ориентируется в них. Она редко замечала, когда кто-то покидал комнату или входил. Так, однажды она запретила мне входить в комнату, так как ожидала сообщения, которое хотела бы утаить от меня. Я тем не менее вошел, сел вместе с другими тремя присутствовавшими и все прослушал. Глаза у С. В. были открыты, и она говорила, прямо обращаясь к присутствующим, но меня не замечала. Увидела она меня только тогда, когда я начал говорить, и следствием этого был взрыв искреннего возмущения. Что касалось слов других участников, слов, относившихся либо прямо к ней, либо к тому, что было сказано ею в трансе, то их она помнила несколько лучше, однако тоже, по-видимому, лишь в общих чертах. Я никогда не мог обнаружить в этом определенного отношения раппорта. Наряду с этими "большими" приступами, которые всегда протекали с известной закономерностью, С. В. обнаруживала и большое число других автоматизмов. Предвидения, предчувствия, непредсказуемые состояния и внезапно меняющиеся настроения бывали у нее постоянно. Состояния обычного сна я не наблюдал ни разу. Напротив, мне сразу бросилось в глаза, что С. В. посреди оживленнейшего разговора вдруг начинала говорить совершенно бессмысленно и спутанно, со своеобразной монотонностью, и при этом мечтательно смотрела перед собой полуприкрытыми глазами. Эти "отключения" длились обычно лишь несколько минут. Потом она внезапно спохватывалась: "Да, так что вы