«Бессмысленно утверждать, что оборудование русских армий обладает той же степенью приоритетности для нас, что и вооружение наших и французских частей по эту линию фронта».
Откровенность — всегда достоинство, но теперь, спустя восемь десятилетий, такое несогласование национальных стратегий предстает изъяном, а не достоинством союза России и Запада. Даже полуторагодовые жертвы не сумели снять препятствий на пути рационального объединения усилий. В результате два фронта — Восточный и Западный — были вооружены по-разному и придерживались собственной, отнюдь не скоординированной друг с другом стратегии. Эта нездоровая ситуация грозила взрывом. Понадобилось еще более четырех месяцев бессмысленной бойни, прежде чем весной 1916 г. дипломатическую инициативу по скреплению оси Россия — Запад предприняла Франция (миссия Вивиани и Тома).
В канун Рождества Фалькенгайн и Конрад обсуждали события минувшего года. Они благодушествовали. Ситуация их устраивала. Россия разбита, Восточный фронт переместился глубоко на русскую территорию, оставляя центральным державам крепости, железные дороги, оборонительные линии по текущим продольно рекам.
«Огромные армии, — пишет Черчилль, — которые год назад грозили вторжением в Восточную Пруссию, Силезию и Венгрию, претерпели ужасающее побоище и потерпели поражение. Австрия возвратила свои территории и была теперь способна не только играть свою роль против России, но полностью могла уделить внимание отражению итальянского наступления. Опасность создания враждебной балканской конфедерации исчезла. Сербия была уничтожена и как военный фактор и как государство. Болгария, убежденная германскими победами, стала союзником. Дорога в Турцию стала открытой. Двадцать дивизий турецкой армии, освободившись от бремени Галлиполийской операции, могли теперь угрожать Египту, изменить соотношение сил в Месопотамии, оказать давление на русских на Кавказе и в Галиции... На Западе баланс сил сместился в пользу Германии — примерно до 40 дивизий немецкого преимущества. По словам австрийского историка Цуппика, «1915 год начался мрачно, но окончился зрелищем военных успехов такого масштаба, которого Европа не видела со времен Наполеона»{382}.
Немцы овладели русской Польшей и частью балтийского побережья. Опасность русского вторжения в Австро-Венгрию была предотвращена. Но в Ковно, в своей штаб-квартире, Гинденбург и Людендорф, размышляя об опыте 1915 года, старались не предаваться иллюзиям. Россия оставалась первоклассной военной державой, ее армия представляла собой грозную силу, кризис ее снабжения был смягчен, а ее тылом была самая большая территория мира, населенная жертвенным [243] и терпеливым народом. Ее боевой дух еще не был сокрушен. И французская армия сохранила свою боевую силу, а британская наземная армия превращалась в силу континентальных масштабов.
Руководивший германской военной машиной Фалькенгайн определил в качестве главного врага Британию.
«История английских войн против Нидерландов, Испании, Франции и Наполеона повторяется. От этого противника Германия ожидать милости не может до тех пор, пока у нее есть хотя бы малейший шанс на успех».
Надежда Германии покоится на том, что Британия все делает чужими руками, а в этом отношении первые полтора года войны изменили ситуацию в пользу Германии — Россия парализована, Италия не способна изменить всю стратегическую ситуацию.
«Остается Франция... Но Франция почти достигла предела своих ресурсов. Если французский народ осознает, что в военном смысле ему не на что надеяться, будет достигнута решающая точка и лучший меч Британии будет выбит из ее рук»{383}.
Нужно просто найти такую точку во французской обороне, которую французы ни при каких обстоятельствах не были бы согласны отдать, и начать за нее битву. Отсюда лежала прямая дорога к Вердену, на который Фалькенгайн поставил в 1916 году.
Итак, на внешних фронтах — в колониях и на морских коммуникациях — Германия потерпела поражения. На центральных фронтах она просто выстояла после краха своего стратегического плана. Балканские союзники не были крепкой подмогой даже после краха Сербии, и победа турок в Галлиполи была явлением периферийного масштаба. Мировая блокада становилась для центральных держав все жестче, а время работало скорее на тех, кто был открыт к безграничным внешним ресурсам. И все же мир трепетал перед гигантской силой германской военной машины.
Глава пятая.
Война на всех фронтах. 1916
Коалиция государств Антанты наращивала силы. К 1916 году крупнейшим приращением коалиции стала Италия. Да, это была слабейшая среди великих европейских держав, и индустриальная мощь ее не была значительной, но это был новый фронт против центральных держав, это были дополнительные 693 пехотных батальона с 2068 пушками{384}. На итальянском фронте в 1916 году сражались до полутора миллионов солдат.
Германская стратегия на 1916 год
Германия заплатила за победы свою цену, она понесла за годы войны значительные потери: 241 тысяча убитыми в 1914 году, 434 тысячи — в 1915 году, 340 тысяч в 1916 году. В совокупности это был миллион убитых из превосходной армии 1914 года. Морская блокада начала сказываться. Пищевой рацион немцев сократился примерно в два раза.
«К концу 1916 года жизнь для большинства граждан стала временем, когда прием пищи уже не насыщал, жизнь протекала в нетопленых жилищах, одежду было трудно найти, а ботинки текли. День начинался и заканчивался эрзацем»{385}.
Но германские войска повсюду стояли за пределами Германии — в Бельгии, Северной Франции, в русской Польше. Уверенность центральных держав в том, что грядущий год не может не принести им победу, сказалась в том, что они уже начали обустраивать зону своего влияния и консолидировать силы германизма. Так, в январе 1916 г. в Чехии единственным официальным языком был объявлен немецкий язык. На улицах Праги за чешскую речь стали взимать штрафы.
Несмотря на германские победы на Востоке и тупик на Западном фронте, стратегию на новый год определял генерал Фалькенгайн, западная ориентация которого была хорошо известна. На Рождество 1915 года Фалькенгайн в письме кайзеру обрисовал свой план достижения победы. Во-первых, следовало обескровить, задушить в морской блокаде арсенал Антанты — Британию. Во-вторых, необходимо было обескровить уже перенапрягшуюся Францию. Военные усилия, направленные против России, воспринимались им как размазывание каши по тарелке.
В результате многочисленных обсуждений и битвы [248] влияний на кайзера двумя главными элементами германского стратегического планирования на 1916 г. стали: 1) неограниченная подводная война против Британии и 2) концентрация на французской оборонительной системе в одной точке . Должна была быть найдена такая точка во французской обороне, отдать которую французы не согласились бы ни при каких обстоятельствах. Такой точкой был избран Верден. Немцам было ясно, что французы будут отчаянно сражаться за эту крепость с ее разветвленными фортами, но этого и хотел начальник германского генерального штаба Фалькенгайн — обескровить противника боевыми действиями постоянного напряжения. Фалькенгайн говорил кайзеру, что «вооруженные силы Франции истекут кровью в любом случае — сохранит она Верден или нет»{386}.
Фалькенгайн полагался на особенности французской психологии и на мощь германской артиллерии. Стратегия истребительной битвы поражает и ныне. Как пишет английский историк Алистер Хорн, «никогда еще в истории ни один командующий или стратег не предлагал уничтожить противника посредством кровопускания до смерти. Отвратительная идея могла возникнуть только из самого характера Великой войны, в которой, полностью очерствев, лидеры смотрели на человеческие жизни как на некие частицы»{387}.
Фалькенгайн мог планировать такое сосредоточение на узком участке Западного фронта только потому, что не видел у потерпевшей серию поражений России воли и возможности угрожать Германии с востока. Он видел здесь начало распада:
«Даже если мы не можем надеяться на полномасштабную революцию, мы все же можем рассчитывать на то, что внутренние катаклизмы России заставят ее через относительно краткое время сложить оружие».
На второй день после того, как Фалькенгайн написал эти слова Вильгельму II, Александр Гельфанд получил миллион рублей на проведение пропаганды внутри России. Эти деньги были выплачены после того, как германское правительство испытало давление с разных сторон. Послы в нескольких странах, которым было поручено следить за развитием ситуации на российской социально-политической арене (в частности посол в Дании) убедили германских руководителей, что Россию можно оторвать от Запада только посредством революции. На немцев большое впечатление произвела забастовка на военной базе в Николаеве, за которой последовала забастовка 45 тысяч рабочих петроградских доков.
И все же начало 1916 года несколько укрепило моральное состояние России — войска под командованием генерала Юденича осуществили прорыв на Закавказском фронте и к середине февраля вошли в турецкий город Эрзерум, захватив до десяти тысяч военнопленных.
На Западном фронте англичане 29 января начали испытания нового оружия — танков. В течение года хранилось в тайне это изобретение (деньги выделило, вопреки косности армии, адмиралтейство), формировался его дизайн и военные характеристики. Сумеет ли танк преодолеть ненавистную траншейную войну? Немцы же открыли год первым в истории потоплением корабля посредством бомбардировки с воздуха. [249]