Поначалу миссионерство святого Стефана не имело успеха. Непривычно и страшно было слышать зырянам, что их боги — ложные и бесполезные истуканы, созданные людьми, и что есть лишь один истинный Бог — Христос. Жители селения всячески старались помешать святому Стефану, а однажды, по наущению волхвов, предприняли даже попытку сжечь его. Но кротость, терпение и любовь, а также всецелая преданность воле Божией, тронули, наконец, их сердца. Покоренные его личностью, убедительностью и простотой доводов в пользу новой веры, почти все жители Пыраса (первого селения на пути миссионера – прим. авт.) приняли Святое Крещение.
Святой Стефан выбрал себе из новокрещенных зырян нескольких спутников и отправился с ними далее вверх по течению Вычегды. За короткое время святой Стефан крестил жителей селений от Пыраса до Усть-Гама и везде ставил кресты и часовни, как самые понятные для новообращенных символы. Считая, что лучшим доказательством бессилия языческих богов будет уничтожение идолов и кумирниц, он поджег кумирню, где стояла так называемая “Золотая баба”.
Когда жители Усть-Гама с топорами и кольями бросились на святого Стефана, он, подняв руки к небу, со слезами молился о прозрении заблудших. Никто из зырян не решился напасть на него… Решающим моментом его миссионерской деятельности явилось столкновение с Памой, главным зырянским жрецом. Пама предложил ему пройти сквозь огонь и тем доказать на деле существование проповедуемого им Бога. Когда же смиренный инок, помолившись, решился подвергнуть себя жестокому испытанию и предложил Паме последовать за ним, то Пама проявил малодушие и в страхе отступил. После этого началось обращение многочисленных зырян ко Христу: реки Вымь и Вычегда ежедневно становились купелью для множества крещаемых.
Неоценимы заслуги святого Стефана в строительстве Божиих храмов на Пермской земле. Храмы обыкновенно строились святым Стефаном на тех местах, где ранее стояли языческие идолы и кумирни. Святой Стефан украшал их иконами, часть которых была писана им самим. Во всех построенных им храмах богослужение совершалось на зырянском языке. Святой Стефан учил крещеных созданной им грамоте, с помощью которой они читали Евангелие, Псалтирь, Часослов и другие, переведенные на зырянский язык книги. При храме Благовещения было учреждено училище, где занимались будущие пастыри-зыряне…» (См.: Подвижники и страдальцы за веру православную и землю святорусскую от начала христианства на Руси до позднейших времен // Сост. Свящ. Михаил Едлинский. М., 2001).
Приложение № 6
О монашеском отношении к труду
«Как мне спастися?», - в молитве вопрошал Господа Антоний[112] при своем вступлении в иноческую жизнь. И видит он кого-то, похожего на себя, который сидел и работал, потом встал из-за работы и молился; после опять сел и вил веревку и опять встал на молитву. «Делай так и спасешься», - сказал Антонию явившийся. Антоний делал так и спасался. Это заповедовал он делать и всем своим ученикам. Потому правило о занятии рукоделием вместе с молитвою легло в основание иноческой жизни в Египте.
Для многих рукоделие было необходимо как средство пропитания, дабы не быть никому в тягость; оно вместе с тем доставляло средства принимать странников, помогать бедным и заключенным в темницах. Независимо от этого вменялось в обязанность как дело, необходимое для спасения… Египетские отцы говаривали, что к работающему монаху стучится один демон, а к праздному вторгается бесчисленное множество их.
Впрочем, рукоделие отцы не считали главным делом, но прибавлением к делу – поделием, как выражались русские старцы. Главным делом была молитва… Потому молитвою сменялось рукоделие, молитва сопровождала и самую работу; старец плетет корзину, а уста его шепчут: «Помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости» [1].
Из монастырского устава св. Василия Великого (4 век):
«Не должно в праздности есть хлеб тому, кто способен работать, а занявшийся исполнением чего-либо в славу Христову должен принуждать себя к ревности в деле, по мере сил… [2].
Цель благочестия надобно почитать не предлогом к бездействию и не удалением от труда, но побуждением к подвижничеству, к большим трудам, к терпению в скорбях, чтобы и нам можно было сказать: «…в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте…» (2 Кор. 11:27). Такой образ жизни полезен нам не одним изнурением тела, но любовью к ближнему, чтобы через нас и немощным братьям подал Бог довольство…
И какое зло – праздность, нужно ли говорить о сем, когда Апостол ясно повелевает неделающему даже и не есть (2 Фес. 3:10)? Поэтому сколько необходимо каждому ежедневное вкушение пищи, столько же необходимо и дело по мере сил… [3].
Поскольку же так сие предано нам Господом в Евангелии и чрез Апостола; то явно, что хотя совершенно запрещается заботиться или работать ради себя (см. Мф. 6:25, 32-33; Еф. 4:28), однакоже, по заповеди Господней, надобно со рвением заботиться и работать ради потребы ближнего…» [4].
Из монастырского устава преп. Венедикта (6 век):
«Праздность – враг души. Потому в известные времена братия должны заниматься рукоделием, в известные же опять часы – божественным чтением…
Пусть не скорбят, если по местным обстоятельствам, или по бедности, нужно бывает усилить работу: ибо то и монахи, когда живут трудами рук своих, как постановили отцы наши и Апостолы. Все однакож да будет в меру, по причине малодушных…
В воскресенье пусть все занимаются чтением, исключая тех, которые отряжены на разные послушания. Если кто не хочет или не может читать или рассуждать, заставлять такого работать, чтобы не был в праздности» [113] [5].
На Руси многие монастыри являли пример трудового подвижничества. Русские обители издавна служили распространению грамотности и книжного дела. При монастырях открывались школы для мирян. В 16-м веке монахи и дьяки становились учителями – «мастерами грамоты» - во многих городах и деревнях. Московские обители были центрами духовного просвещения и научных знаний. А первый в Москве вуз – Славяно-греко-латинская академия – был открыт в конце 17-го века в Заиконоспасском монастыре. Академия была центром подготовки кадров для нужд государства и церкви, преподавателей школ и университетов. В этой академии учились поэт Тредиаковский, первый исследователь Камчатки Крашенинников, великий ученый Ломоносов. В монастырях тщательно велись летописи по истории России, в них нередко собирались большие библиотеки.
Монастыри славились и уровнем медицинских знаний. Научные труды по медицине поступали из-за границы и переводились монахами на славянский язык. Монастыри были организаторами первых на Руси больниц.
При монастырях появились первые приюты для бедных, престарелых и инвалидов, ночлежные и сиротские дома.
В 2003 году я посетил православный мужской Симоно-Кананитский монастырь в Абхазии. Он был построен в начале 20 века. Как повествует туристский путеводитель, «тогда при монастыре работали мастерские: живописи, переплетная, сапожная, швейная, часовая, литейная и др. Имелись две большие пасеки, винодельня и несколько заводов: по производству оливкового масла, конский, свечной, кирпичный. Трудолюбие иноков поражает. Были очищены от зарослей и камней на склоне горы огромные участки земли. Лимонные и мандариновые сады занимали 20 га, на 100 га высажено 14000 саженцев оливковых деревьев. 40 га занимали сливы (на спец. коптильне приготавливался так называемый французский чернослив), 14 га занимали посадки ореха и 18 га – лавровишневые деревья. Виноградники располагались на 80 га, а 478 га по склонам гор возделывались под кукурузу, картофель и злаковые. Гордостью монастыря были прекрасные фруктовые сады и ботанический сад с редкими экзотическими растениями. Вдоль дорог высаживались кипарисы (всего более 5 тыс. деревьев). Всюду проведено электрическое освещение и горячая вода (недалеко от обители монахи построили общеобразовательную школу для детей; она существует до сих пор. А в ущелье неподалеку монахи возвели каменную плотину; образовались красивый водопад и озеро, вокруг которого усердными руками монахов выложена набережная – все это и сейчас удивляет своей основательностью: видно, что построено на века – прим. авт.). На всех работах соблюдалась строгая иноческая дисциплина. В 1917 г. число насельников достигло 730 человек (как видите, совсем не бездельников – прим. авт.). Сам же монастырь стал одним из крупнейших православных центров Российской империи. В 1924 г. монастырь… был закрыт» [8].
Конечно, в Православной Церкви были нерадивые монахи и бестолковые монастыри. Но только по ним[114] оценивать православное монашество – некорректно, по меньшей мере.
Приложение № 7
Сектантство в Православии
и Православие в сектантстве[115]
Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской)
Ошибочно думать, что все православные суть действительно не сектанты и что все сектанты суть действительно не православные. Не всякий православный по имени таков по духу, и не всякий сектант по имени таков по духу, и в настоящее время в особенности можно встретить "православного" – настоящего сектанта по духу своему: фанатичного, нелюбовного, рационально узкого, упирающегося в человеческую точку, не алчущего, не жаждущего правды Божией, но пресыщенного горделивой своей правдой, строго судящего человека с вершины этой своей мнимой правды – внешне догматически правой, но лишенной рождения в Духе. И, наоборот, можно встретить сектанта, явно не понимающего смысл православного служения Богу в Духе и Истине, не признающего то или иное выражение церковной истины, но на самом деле таящего в себе много истинно Божьего, истинно любвеобильного во Христе, истинно братского к людям.
И наличие таких смешений в христианском обществе не позволяет легкомысленно подойти к вопросу вероисповедных отношений. Сектанты грешат в непонимании Православия, но и мы, православные, не следуем своему Православию, не понимая их, сектантов, иногда удивительно пламенно и чисто устремленных к последованию за Господом, к жизни в Нем, Едином.