Чтобы ощутить разницу между рассуждением и изобразительными способами изложения – повествованием и описанием, – обратимся к традиционному по своей структуре литературному тексту – известной многим книге воспоминаний И. Андроникова «А теперь об этом», к тем её страницам, где рассказывается, как В. Качалов читал начало из «Воскресения» Толстого. «Это начало потому сложно, – говорил Качалов, – что оно не описание человека, или природы, или события, а мысль, философия самого Льва Николаевича... Тот, кто произносит этот текст, должен видеть и эту траву. И деревья. И камни. И весну. И в то же время, произнося эти слова, не живописать, а вникать в обличительный смысл. И помнить, что это Толстой Лев Николаевич видит их так, а вовсе не я так вижу».7
Вот этот отрывок из «Воскресения»:
Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся на ней травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, – весна была весною даже и в городе...
Но люди, – большие, взрослые люди – не переставали мучить себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, – красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.8
Логическую структуру отрывка формирует противопоставление: люди (их поступки) – весна (красота мира Божия, данная для блага всех существ). Связь между суждениями осуществлена многократным повтором слова люди, и местоимения, которое замещает его, повтором глагольных форм, указывающих на это местоимение. Во втором абзаце встречаются повторы не только лексические, но и выраженные синонимами (весеннее утро – красота мира Божия – красота, располагающая к миру, согласию и любви). Перед нами логическое построение, передающее мысль в её движении и развитии.
Информационные публикации прессы не предназначены для представления сложных мыслительных операций. Они фиксируют их результат – новое знание о действительности. Умозаключение в полной форме в этих публикациях встречается крайне редко в отличие от публикаций научной информации. Гораздо чаще мыслительные операции развиваются по сокращённой схеме умозаключения, в которой отсутствует одна из посылок, так как подразумевается, что она известна читателю. Знание этой посылки может быть обусловлено «вертикальным контекстом», т. е. существованием общеизвестных истин, очевидных и для автора и для читателя (упоминание о них в тексте привело бы лишь к избыточности информации), либо содержание этих пропущенных посылок с необходимостью вытекает из реального контекста.
В отличие от рассуждений, в которых всегда закреплён процесс выведения нового знания, определения и объяснения*лишь фиксируют суждения о существенных признаках предмета или класса предметов. Рассматривая нашу речь как процесс развёртывания понятий, некоторые авторы считают, что определение является самым простым (с точки зрения структурной организации), наиболее устойчивым и логически строгим её видом.9 Объяснение рассматривается как разновидность определения с усложнённой для достижения коммуникативных целей структурой.
Структура всякого определения двухчастна, она включает в себя определяемое и определяющее: стилистика (определяемое) – раздел языкознания, в котором исследуется функционирование языковых единиц в рамках литературного языка (определяющее); демократия (определяемое) – форма правления, политический строй, при котором верховная власть принадлежит народу (определяющее).
Синтаксическое оформление определения позволяет передать наиболее постоянный характер связи между его частями: именительный падеж предиката без связки или с незнаменательной связкой «есть» указывает на завершённость процесса раскрытия содержания понятия.
Операция логического определения, как известно, основана на перечислении признаков предметов или явлений, и в этом может быть усмотрено его сходство с описанием. Но цель определения, характер перечисляемых признаков, тип связи между ними отличаются от того, что мы наблюдаем в описаниях. Выбор перечисляемых признаков в этом случае диктуется представлением об общем, а не о частном, неповторимом. Такие признаки могут быть найдены и сформулированы не в результате непосредственного наблюдения, а лишь в ходе исследования и обобщения. И хотя синтаксическая связь между перечисляемыми определением признаками по типу своему является сочинительной, это не свободное перечисление, а перечисление, удовлетворяющее строгой логической схеме, и работа редактора над ним опирается на знание логики. Определение в своей строгой форме – дефинитивной синтаксической конструкции – необходимый элемент информационного и справочного текста. В текст журналистского произведения определения включаются обычно в форме объяснений. Логика трактует в этом случае объяснение как совокупность приёмов, имеющих целью выявить более ясное и отчётливое представление об явлении. Сравнение, описание, различие, указание на причины, составление простейших моделей усложняют синтаксическую структуру текста. Определение понятия формируется в нём сочетанием различных типов высказываний.
До недавнего времени определение и объяснение понятий в теории редактирования рассматривались как разновидность рассуждений. Однако определённость цели, структурная и смысловая целостность, специфичность формы дают основания рассматривать определения и объяснения как самостоятельные способы изложения.10 Это существенно для работы над структурой текста.
Учёные и популяризаторы науки часто сталкиваются с необходимостью объяснить смысл вводимого ими в научный обиход нового понятия или термина. Наблюдения над приёмами объяснения должны привлечь внимание журналиста.
Приведём пример из книги Л.С. Выготского «Мышление и речь». Автор имел основания полагать, что общий смысл формулировки: «То, что в мысли содержится симультанно, то в речи развёртывается сукцессивно», — будет в общих чертах понятен читателю, имеющему навык чтения научной литературы. Однако оба термина имели ограниченное употребление: первый был принят лишь при описании театральной декорации, одновременно устанавливаемой на сцене, второй – термин биологии. Чтобы уточнить их трактовку, в текст введено объяснение: «...мысль можно было бы сравнить с облаком, которое проливается дождём слов».11 Так образное сравнение пояснило новое употребление терминов.
В информационных материалах определения и объяснения могут быть представлены как целостными конструкциями, так и их фрагментами, когда читатель встречается с новым для него термином или возникает ситуация так называемого «непонятного слова» (в текст введены слова профессиональной или диалектной лексики, архаизмы и т. п.).
Вопросы для повторения и обсуждения
1. Чем определяется выбор способа изложения?
2. Какие способы изложения были приняты их традиционной классификацией? Дайте определения основным способам изложения.
3. В каких дополнениях нуждается традиционная классификация видов текста в связи с практикой редактирования материалов массовой информации?
4. Какова логическая структура повествования и описания и психологические особенности их восприятия читателем?
5. Каковы особенности синтаксической структуры повествований и описаний?
6. В чём особенности логической и синтаксической структуры повествований и описаний в информационных материалах?
7. Охарактеризуйте логическую и синтаксическую структуру рассуждений.
8. Приведите примеры заметок, построенных по сокращённой схеме умозаключений.
9. Каковы логические и синтаксические структуры определений и объяснений? В чём их отличие от рассуждений и описаний?
Глава VII. Работа редактора над текстами, различными по способу изложения
Повествование
ПОСТРОЕНИЕ ПОВЕСТВОВАНИЙ
Повествование – самый распространённый способ изложения. Но уже античные авторы понимали, что простота повествования обманчива: нанизывание, незаконченность в рассказе всегда неприятны, – учили они. Всякое, даже самое простое повествование надо уметь построить. Первое, что для этого необходимо, – правильно выбрать события, которые станут узлами нашего рассказа. Однако это ещё далеко не всё, просто перечислить их недостаточно. Кроме информации о самих событиях повествовательный текст должен дать читателю представление о том, как происходила их смена: быстро или медленно, постепенно или внезапно, как проходил переход из одного состояния в другое. Достигается это разными и достаточно сложными приёмами. Повествование должно иметь свой ритм, свою интонацию. И чем точнее и продуманнее построено повествование, тем более простым и естественным оно выглядит.
Вспомним, как просто рассказывается у Пушкина о штурме Белогорской крепости:
«Теперь стойте крепко, – сказал комендант, – будет приступ»... В эту минуту раздался страшный визг и крики; мятежники бегом бежали к крепости. Пушка наша заряжена была картечью. Комендант подпустил их на самое близкое расстояние и вдруг выпалил опять. Картечь хватила в самую середину толпы. Мятежники отхлынули в обе стороны и попятились. Предводитель их остался один впереди... Он махал саблею и, казалось, с жаром их уговаривал... Крик и визг, умолкнувшие на минуту, тотчас снова возобновились. «Ну, ребята, – сказал комендант, – теперь отворяй ворота, бей в барабан. Ребята! Вперёд на вылазку, за мною!»
Комендант, Иван Игнатьич и я мигом очутились за крепостным валом, но оробелый гарнизон не тронулся. «Что же вы, детушки, стоите? – закричал Иван Кузьмич. – Умирать, так умирать, дело служивое!»1