Он выбрал в качестве основания психологии философию марксизма. Сама по себе эта идея в тоталитарном государстве с марксизмом в качестве официальной идеологии не была слишком неожиданной. Выготский очень дорого заплатил за свой выбор. Вспоминает Б.В. Зейгарник: «У него была тяжелая жизнь. Его обвиняли в том, что он не марксист, хотя он был настоящим марксистом. Он тяжело переживал, что его не понимают. И фактически он убил себя. Точнее: он сделал все, чтобы не жить». [55, c.179]
Выготский взахлеб читал К. Маркса еще в нелегальных изданиях, до того как марксизм стал официальной идеологией. Психолог, утверждал Выготский, «есть всегда философ» - конечно, если он не техник, не регистратор, а исследователь. [10, с.365]
Выготский размышлял так: сознание – это идеальное отражение объективной реальности, а значит, всегда какое-то удвоение реальности. Он искал слова: реакция на собственную реакцию, рефлекс рефлексов, переживание переживаний, эхо. [10, с.58,89 и др.] Но зачем это удвоение нужно? Вариант ответа он находит в известной формуле Маркса, которую берет в качестве эпиграфа к своей статье о сознании: «…самый плохой архитектор от наилучшей пчелы отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально». Позднее он пересказывает эту идею собственными словами: «Система наших мыслей как бы предварительно организует поведение, и если я сперва подумал, а потом сделал, то это означает не что иное, как такое удвоение и усложнение поведения, когда внутренние реакции мысли сперва подготовили и приспособили организм, а затем внешние реакции осуществили то, что было наперед установлено и подготовлено.» [9, с.24]
А.Н. Леонтьев – ученик Выготского – решил, что этого уже достаточно, и создал на этой основе собственную концепцию, которую назвал теорией деятельности. Тайну сознанию, говорил Леонтьев, «вне марксизма» не раскрыть. [22, с.24] Все поклонники марксизма знают, что труд создал из обезьяны человека. Итак, повторяет Леонтьев, именно труд создает человека вместе с его сознанием. Поэтому сознательный образ возникает при переходе к специфической и присущей только человеку трудовой деятельности как «историческая необходимость презентированности психического образа субъекту». [22, с.126] Дело в том, рассуждает Леонтьев, что трудовая деятельность заведомо направлена на результат. Для того чтобы достигнуть этого результата, он должен быть заранее представлен («презентирован») субъекту. Эта представленность и есть то таинственное субъективное ощущение, которое мы называем осознанием. Вот, мол, в чем состоит тайна сознания.
Однако Леонтьевне заметил проблемы. При осуществлении любой деятельности, корректируемой по каналу обратной связи, необходимо изначальное представление о желаемом результате – как иначе организм (или даже котел парового отопления) узнает, что он уже достиг желаемого? Маркс ошибся: архитектор не отличается от пчелы предварительно продуманной целью – пчеле эта цель генетически задана. Другое дело, что архитектор обладает возможностью выбора. Пчела строит только соты, а архитектор может спроектировать и гнездо, и дворец, и стадион, и баню. [6] Сознание не выводимо ни из трудовой деятельности, ни из представления о цели деятельности.
Выготский, видимо, понимая это, искал новую идею. Психическую деятельность, утверждал он, следует рассматривать именно как деятельность, как совершение определенных операций. Но психические операции должны совершаться с «удвоенной» реальностью. Специфика психической деятельности, по Выготскому, состоит в том что ее объектами и орудиями выступают не предметы, а их заместители – знаки. «Всякая высшая форма интеллектуальной деятельности… заключается в переходе от непосредственных интеллектуальных процессов к опосредованным с помощью знаков операциям». [11,с.135] «Сознание слагается и осуществляется знаками». [7, с.17]
Выготский вводит важное различение смысла и значения слова: «Слово в различном контексте легко изменяет свой смысл. Значение есть только одна из зон того смысла, который приобретает слово в контексте какой-либо речи, и притом зона наиболее устойчивая, унифицированная и точная. Изменение смысла мы могли установить как основной фактор при семантическом анализе речи. Реальное значение слова неконстантно. В одной операции слово выступает с одни значением, в другой приобретает другое значение… Слово, взятое в отдельности в лексиконе, имеет только одно значение. Но это значение есть не более чем потенция, реализующаяся в живой речи, в которой это значение является только камнем в здании смысла». [11, с.346-347]
«Вчитаемся в сказанное буквально: реальное значение неконстантно, хотя само значение устойчиво (вопрос: какое же значение устойчиво, т.е. константно); слово в лексиконе имеет только одно значение, но приобретает другое (которого не имеет?); один камень в здании смысла слова – это его значение, а другие камни пользуются этой же метафорой, значениями не являются, но что они тогда такое? Здание смысла – это нечто размытое, а в живой речи реализуется камень этого неопределенного здания – значения… Понять сказанное Выготским трудно, поскольку текст противоречив. Я готов предположить, что Выготский хотел сказать следующее: у каждого слова существует много закрепленных в социальном опыте значений, а в речи приобретается только одно из них – сделанный выбор и определяет смысл этого слова.» [1, c.207-208]
Представление о сознании как удвоении ставит еще одну проблему. Сознание не может быть полным дубликатом реальности, так как это бессмысленно и не возможно. Но поскольку сознание – это всегда только «удвоение», то в нем не может содержаться что-либо сверх того, что удваивается. Следовательно, «удваивается», т.е. содержится в сознании, только часть того, что есть в мире и дано организму в целом. Об этом говорит П.Я. Гальперин, обычно относимый к его последователям: «Как побуждения, так и образы, каждое по-своему, открывают для индивида какие-то новые возможности. И это парадоксально! Парадоксально уже тем, что в психических отражениях не может быть «ни грана» более того, что есть в физиологической основе… В психических отражениях открывается даже меньше того, что есть в их основе, в физиологических отражениях ситуации. Но именно это «меньше» и открывает новые возможности действия!». [13, с.61]
Сам Выготский рассуждает так. Сознание человека, в полном согласии с Марксом, - это продукт общественного развития. Поэтому социальное выступает как еще одна причина удвоения реальности. Сознание, по Выготскому, взаимодействует с ситуацией не непосредственно, а через другое лицо. «Мы можем сформулировать общий генетический закон культурного развития: всякая функция в культурном развитии ребенка появляется на сцену дважды, в двух планах: сперва – социальном, потом – психологическом, сперва между людьми, как категория интерпсихическая, затем внутри ребенка, как категория интрапсихическая». [12, с.145]
Таким образом, сознание вторично, а социальное взаимодействие, общественное бытиё первично.
Любимый пример Выготского, поясняющий эту его идею и экспериментально изученный А.Н. Леонтьевым: вначале запоминание осуществляется как внешняя деятельность, посредством завязывания узелков «на память», а уже затем возникают внутренние мнемические процессы, в которых завязывание этих узелков осуществляется не реально, а идеально. Приведенный пример, однако, показывает невозможность разгадки на пути, предложенным Выготским. Человек может завязывать узелки на память «в идеальном плане» только в том случае, если он предварительно обладает этим «идеальным планом», т.е. сознанием. В противном случае, где и что он будет завязывать после интериоризации? Процесс перехода внешней деятельности во внутреннюю реален, его можно показать в эксперименте. На этой идее можно построить систему эффективных педагогических приемов (что предлагал сам Выготский в дефектологии и успешно делали его ученики в других областях). Но нельзя с помощью этого процесса объяснить наличие внутреннего мира, т.е. возникновение сознания.
По мнению Рубинштейна: «Первой предпосылкой человеческого сознания было развитие человеческого мозга. Но сам мозг человека и вообще его природные способности – продукт исторического развития. В процессе становления человека отчетливо выступает основной закон исторического развития человеческого сознания. … Основной закон исторического развития психики, сознания человека заключается в том, что человек развивается, трудясь… труд создал самого человека; он создал и его сознание. …
Становление человеческого сознания и всех специфических особенностей человеческой психики, как и становление человека в целом, было длительным процессом, органически связанным с развитием трудовой деятельности. Возникновение трудовой деятельности, основанной на употребление орудий и первоначальном разделении труда, коренным образом изменило отношение человека к природе. …» [37, c. 143-145]
Если древние предки человека, напрочь лишенные сознания, смогли создать неведомые в животном мире социальные отношения, смогли в совершенно в бессознательном состоянии начать трудиться или, тем более, беседовать друг с другом, то что им мешало продолжать свою бессознательную социальную жизнь? Зачем им потом понадобилось сознание? И как они могли его создать, если изначально его не было? Социальные процессы оказывают огромное влияние на сознание, но они не могут его породить.
Л. С. Выготский сформулировал ряд законов психического развития ребенка:
Детское развитие имеет сложную организацию во времени: свой ритм, который не совпадает с ритмом времени, и свой темп, который меняется в разные годы жизни. Так, год жизни в младенчестве не равен году жизни в отрочестве.