По мнению А.В. Галаховой, правовым основанием наделения лица соответствующими функциями является закон, устав, инструкция или иные нормативные правовые акты, приказ о назначении на должность, в которых сформулированы права и обязанности лица, занимающего конкретную должность[87].
Диаметрально противоположенную точку зрения высказывает В.И. Динека: «Правовое положение должностного лица определяется законами, принятыми органами представительной власти федерального уровня, субъектами федерации. Нормативные акты, носящие подзаконный характер не могут быть источником формирования полномочий лица по должности, они определяют лишь содержание направлений конкретных действий лица по службе, отступление от требований которых влечет дисциплинарную, а не уголовную ответственность»[88].
По мнению В.В. Прудникова, лицо становиться должностным со времени, когда оно приобретает комплекс должностных прав и обязанностей[89]. С данной точкой зрения трудно не согласиться, ведь если должностное лицо не наделено полномочиями, то оно не является таковым.
Согласно п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 6 от 10 февраля 2000 г. «Выполнение функций по специальному полномочию означает, что лицо исполняет определенные функции, возложенные на него законом, нормативным актом, приказом или распоряжением вышестоящего должностного лица либо правомочным на то органом или должностным лицом. Такие функции могут осуществляться в течение определенного времени или одноразово либо совмещаться с основной работой»[90].
Данное положение Пленума достаточно ясно дает определения специальных полномочий и, думается, впредь не будет двоякого толкования указанной нормы.
Самостоятельным признаком должностного лица является принадлежность тех органов и учреждений, в которых трудится лицо. По законоположению это могут быть:
государственные органы (например, Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации);
органы местного самоуправления (например, мэрия г. Самара);
государственные учреждения (например, Главное управление МВД России по Приволжскому федеральному округу);
муниципальные учреждения (например, Комитет жилищно-коммунального хозяйства мэрии г. Самара);
Вооруженные Силы РФ (например, Воздушно-десантные войска);
другие войска Российской Федерации (например, пограничные войска Федеральной службы безопасности Российской Федерации);
воинские формирования Российской Федерации.
В соответствии с примечанием 1 к ст. 285 УК РФ не могут быть отнесены к должностным лицам, занимающие должности в общественных объединениях различной ориентации, коммерческих организациях. Их ответственность наступает по ст. ст. 201 – 204 УК РФ.
Уголовный кодекс Российской Федерации также не оговаривает случаи совершения злоупотребления должностными полномочиями организованной группой, хотя теоретически это вполне возможно. В данном случае участники организованной группы несут ответственность по ст. 285 УК РФ со ссылкой на ст. 33 УК РФ.
И.Л. Козаченко и З.А. Незнамова дают следующее определение субъективной стороны преступления: «субъективная сторона - это элемент состава преступления, дающий представление о внутренних психических процессах, происходящих в сознании и воле лица, совершившего преступление, характеризующийся конкретной формой вины, мотивом, целью и эмоциями»[91].
Злоупотребление должностными полномочиями - преступление, совершаемое с прямым или косвенным умыслом. Виновное должностное лицо сознает общественную опасность деяния, что оно действует (бездействует) вопреки интересам службы с использованием служебных полномочий, результатом чего может быть наступление последствий, существенно нарушающих охраняемые законом права и интересы граждан, организаций, государственные либо общественные интересы, желает или сознательно допускает последствия либо относится к их наступлению безразлично. В отношении последствий прямой или косвенный умысел виновного часто бывает не конкретизированным, когда лицо предвидит вредные последствия, их размер лишь в общих чертах, но желает, сознательно допускает либо относится безразлично к любым из возможных последствий.
Многие ученые придерживаются данной точки зрения, в том числе Б.В. Волженкин, П.С. Яни, В.В. Прудников и др. Но, не все. Так, Г.Н. Борзенков и В.С. Комиссаров считают, что «субъективная сторона злоупотребления должностными полномочиями совершается только с прямым умыслом. При этом должностное лицо... желает наступление одного или нескольких из указанных последствий как непосредственной цели своей деятельности»[92]. В обоснование своих доводов Г.Н. Борзенков и В.С. Комиссаров указывают, что «именно такой вывод следует из содержания ст. 285 УК РФ, которая установила для состава данного преступления наличие корыстной или иной личной заинтересованности»[93].
Кроме того, как отметил П.С. Яни: «при легкомысленном, без достаточных к тому оснований, расчете должностного лица на предотвращение возможного вреда, деяние в силу ст. 24 и 26 УК РФ состава преступления, предусмотренного ст. 285 УК РФ, не образует. Такое деяние при определенных обстоятельствах может быть квалифицировано по ст. 293 УК РФ как преступная халатность»[94].
Указанное обстоятельство важно, особенно практическим работникам, при разграничение преступлений, предусмотренных ст. 293 и ст. 285 УК РФ.
Так, довольно распространенной в период действия УК РСФСР 1960 г. была точка зрения, согласно которой в составах злоупотребления властью или служебным положением необходимо различать вину по отношению к действию (бездействию) и в отношении последствий. При должностном злоупотреблении, как считали сторонники такого решения, деяние совершается умышленно, к последствиям же такого деяния вина может быть как умышленной, так и неосторожной[95].
Данное решение вызывало возражения со стороны других криминалистов, утверждавших, что дробление единого понятия вины в составе одного и того же преступления теоретически несостоятельно. Понятие вины не может определяться раздельно в отношении действия (бездействия) и последствия, поскольку в составе злоупотребления властью и служебным положением само по себе действие (бездействие) вне причиняемых им последствий не является преступлением[96]. М.Д. Лысов указывает: «Теоретически и практически, сложная (смешанная) форма вины возможна лишь при совершении тех умышленных материальных преступлений, где кроме основного ближайшего преступного результата предусмотрен и другой, отдаленный результат в качестве квалифицирующего преступление обстоятельства»[97].
На наш взгляд, эта точка зрения представляется не совсем правильной, не соответствующей сегодняшнему пониманию преступления, совершаемых с двумя формами вины, которое закреплено в ст. 27 УК РФ.
Здесь стоит согласиться с точкой зрения Ю.И. Ляпунова, который критикует концепцию «двойной» вины применительно к должностным преступлениям, считая ее надуманной искусственной конструкцией. Он констатирует, что «конструкция «двойной» вины теоретически обоснована и практически необходима при установлении субъективной стороны, так называемых составных преступлений, которые по существу складываются из двух самостоятельных уголовно наказуемых деяний, специально объединенных законодателем в одно преступление злоупотребление должностными полномочиями - не является составным преступлением. Как только отпадет общественно опасное последствие этого посягательства в виде существенного нарушения указанных в законе прав и интересов, умышленное использование должностным лицом своих служебных полномочий...сразу же потеряет характер преступного поведения и автоматически превращается в обычный дисциплинарный проступок. Вина должна устанавливаться по отношению к преступлению в целом»[98].
В качестве обязательных субъективных признаков рассматриваемого преступления закон указывает корыстную или иную личную заинтересованность. Отсутствие необходимого для данного состава преступления мотива не позволяет считать деяние преступлением и применять к виновному лицу меры уголовной ответственности. Как указал В.В. Прудников «значение установления мотива должностного преступления обусловлено тем, что мотив может по-разному характеризовать общественную опасность содеянного и лица, виновного в нем. Он учитывается судом при определении меры наказания виновному»[99].
Согласно п. 15 постановления Пленума Верховного Суда СССР № 4 от 30 марта 1990 года «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» злоупотреблением должностными полномочиями совершенном из корыстной заинтересованности следует считать: «неправомерные действия должностного лица, которые совершены с целью получить имущественную выгоду без незаконного безвозмездного обращения государственных или общественных средств в свою собственность или собственность других лиц (например, сокрытие путем запутывания учета образовавшейся в результате недостачи с целью избежать материальной ответственности)»[100].
Корысть в русском языке определяется как «выгода, материальная польза»[101]. Таким образом, корыстные побуждения - это побуждения, связанные со стремлением получить материальную выгоду от содеянного в результате либо обогащения, либо избавления от материальных затрат.