То есть, аграрная программа движения предполагала ликвидацию собственности помещиков и кулаков «на землю и на те роскошные усадьбы, которые своим трудом не могут обслужить. Однако за помещиками и кулаками сохранялось право хозяйствования, но только своим трудом.
Махно поддерживает связи с екатеринославскими анархистами, о которых он, впрочем, был невысокого мнения. «Я два месяца следил за нашими анархическими журналами и газетами и не видел в них ни тени стремления анархистов создать мощную организацию, чтобы, овладев психологией трудовых масс, выявить свои организаторские способности в развитии и защите начинающейся революции. Я видел своё, дорогое, родное движение за эти месяцы по-старому раздробленным на разного рода группировки»…15 Стереотип анархии как хаоса, свободы без границ, даже за счёт других людей, оказывает влияние анархистское движение. К нему прибивается множество людей, понимающих анархизм как дезорганизованность. Иногда это направление, не имеющее ничего общего с классическим анархизмом, начинает доминировать в движении. Объясняется это просто – вульгарный анархизм шумлив, не тратит времени на кропотливую организационную работу, зато вполне соответствует представлениям обывателя об анархии, и обыватель готов видеть именно в этом в этом течении истинное лицо анархизма. Махно писал о вульгарных анархистах: шестьдесят- семьдесят процентов товарищей, называющих себя анархистами, увлеклись по городам захватов барских особняков и ничегонеделанием среди крестьянства. Их путь – сложный путь».16
Негативное отношение к городским анархистам перекинулось у Махно на его отношение к городским анархистам перекинулось у Махно на его отношение к рабочим. Ссылаясь на опыт своего района, он любил повторять: «Главную роль в революции играли крестьяне, рабочие же в своей массе в этот момент почти все время занимали выжидательную позицию». Сам Махно был не прочь вмешаться в дела города, демонстрируя активность крестьянства. Он говорил: «Без тесного сотрудничества с крестьянством властолюбивому и заражающемуся поневоле его властолюбием пролетариату самому не построить новой свободной общественной жизни».17
Особенно резко властолюбие города и чужеродность городских классов крестьянству усилила теория диктатуры пролетариата. Махно резко выступает против тех, кто поддержал эту диктатуру: «Видимо, эти безответственные крикуны… и не думали о том, что созданием этой диктатуры они разбивают единство своего классового трудового организма на пользу не революции, а врагам ее».18
«Трудящиеся говорили: мы считаем большевиков и левых социалистов – революционеров революционерами за их активную деятельность в революции. Мы приветствуем их как стойких борцов. Но мы опасаемся их как властников, ибо они, восторжествовав за счет наших сил над буржуазией и поддержавшими ее в ее стремлениях разбить революцию правыми социалистическими группировками, сразу выдвинули свою власть, от которой попахивает властью вообще, которая веками нас душит, властью, которая что-то мало видно, чтобы стремилась использовать свое торжество для водворение в жизнь идеи трудящихся самоуправляться у себя на местах без приказа и указа начальников. Везде учреждаются комиссариаты. И комиссары эти больше с полицейским лицом, чем с лицом равного брата, стремящегося нам объяснить, как лучше было бы устаиваться нам самим самостоятельно, без окриков начальников, которые жили на нашей шее до сих пор и не принесли нам ничего, кроме вреда. А раз этого стремления со стороны революционной власти не видно сейчас, раз вместо него учреждаются полицейские институты, из которых вместо совета сыплются окрики начальства, то в будущее его совсем не увидишь. В будущем этот приказ для каждого инакомыслящего и не в такт приказу ступающего по освобожденной земле явится смертью и разрушением его свободы и независимой жизни, к которой мы стремимся…»19
С точки зрения Махно, раскол сил трудящихся классов – тяжелейший грех перед революцией. Главную причину этого раскола он видит в эгоизме политических партий, вернее, их лидеров: «Нет партий… нет политических организаций, а есть кучки шарлатанов, которые во имя личных выгод и острых ощущений на путях достижения своих целей уничтожают трудовой народ», - напишет Махно в эмиграции об ощущениях 1918 года.20
Но весной – летом 1918 года неприятие партии еще не выражалось в столь радикальной форме. Махно ищет пути к преодолению трещины, которая наметилась между революционными силами. С этой точки зрения любопытно содержание беседы между Махно, Свердловым и Лениным, которая состоялась в Кремле в июне 1918 года. По описанию Махно, беседа со Свердловым началась с обсуждения поражения советской власти на Украине. Свердлов видел причину в контрреволюционности украинского крестьянства, Махно – в оторванности Красной гвардии от крестьянства. Махно пытается убедить Свердлова в том, что причины холодного отношения крестьян к большевикам следует искать не в недостатках крестьян, а в самой большевистской политике.
В тоже время оппоненты сходятся в принципиальных вопросах, не замечая, что под одними и теми же формулировками они могут понимать совершенно различные вещи: «Да какой же вы анархист – коммунист, товарищ, когда вы признаете организацию трудовых масс и руководство ими в борьбе с властью капитала?! Для меня это совсем не понятно! – воскликнул Свердлов. – Анархизм, - сказал я ему, - идеал слишком реальный, чтобы не понимать современности и тех событий, в которых так или иначе участие его носителей заметно, чтобы не учесть того, куда ему нужно направить свои действия и с помощью каких средств». Свою мысль Махно подкрепляет опытом анархистского движения на Украине.21
В разговоре со Свердловым и Лениным Махно излагает им от имени крестьянства свое видение принципов советской власти: «Власть Советов на местах – это по-крестьянски значит, что вся власть и во всем должна отождествляются непосредственно со знанием и волей самих трудящихся, что сельские, волостные и носит районные Советы есть не более, не менее, как единицы революционного группирования и хозяйственного самоуправления на пути жизни и борьбы трудящихся с буржуазией»…22
Ленин не без основания заметил, что такой взгляд на вещи анархичен. Завязалась дискуссия об анархизме, во время которой Ленин, по утверждению Махно, сказал: «Большинство анархистов думают и пишут о будущем, не понимая настоящего: это и разделяет нас, коммунистов, с ними… в настоящем они беспочвенны, жалки, исключительно потому, что они в силу своей бессознательной фанатичности реально не имеют с этим будущим связи».23
Это высказывание серьезно задело Махно, он парировал: «Ваших большевиков в деревнях совсем почти нет, если есть, то их влияние там совсем ничтожно. Ведь почти все сельскохозяйственные коммуны на селе были созданы по инициативе анархо - коммунистов».23
Описание этого диалога в мемуарах Махно достаточно правдоподобно. Воспоминания Махно позволяют нам выделить фундаментальные расхождения между ними и вождями большевизма, равно как и понять, на чем основывался их непорочный союз. Оперируя данными и теми же понятиями – «контрреволюция», «буржуазия», «пролетариат», - они наполняют их совершенно различным содержанием. Отсюда и ощущение предательства, возникшее при их разрыве, и невозможность для них союза с общим врагом – белыми.
Махно предлагает следующее государственно-общественное устройство: «Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально – общественными самоуправлениями тружеников».24
Но этого не достаточно. Необходимо разрушить государственное право на решение общих дел, подчинив органы координации общинам – советам: «Через свои районные, областные и общенациональные съезды, эти местные, хозяйственные и общественные органы самоуправления устанавливают общую схему порядка и трудовой взаимности между собой. Создают учетно-статистическое, распределительное и посредническое федеральное бюро, вокруг которого тесно объединяются и при помощи которого в интересах всей страны, всего ее свободного трудового народа, согласовывают на поприще всестороннего социально – общественного строительства свою работу».25
Как видим, здесь есть много общего с традиционными социально – демократическими моделями – и общественное регулирование экономики, и планирование. Но есть в этих построениях и то, что принципиально отличает концепцию Махно от всего спектра политических учений государственнического направления: система власти (именно власти, ибо серьезный анархизм не предлагает немедленного безвластия) базируется на местном самоуправлении и вырастает из него снизу вверх через съезды Советов – таково ключевое звено в концепции Махно
Махно и Аршинов в мае 1919 года писали: «Наша трудовая община будет иметь свою полноту власти у самой себя и свою волю, свои хозяйственные и иные соображения, будет проводить через свои органы, которые она сама создает, но которые не наделяет никакой властью, а только лишь определенными поручениями».26
С их точки зрения власть должна быть децентрализована и в территориальном, и в отраслевом отношениях. Объединения трудящихся, как сельские так и городские, могут создавать органы с четкой задачей. Эти органы не имеют права присваивать себе дополнительные полномочия и объединяются в единую систему исполнительной власти. Связь между ними осуществляется через всесильное самоуправление трудящихся – съезды Советов.