Смекни!
smekni.com

Репрессии и голод на Украине и в России в 30-е годы (стр. 9 из 16)

Кампания по заготовкам 1932 года разворачивалась постепенно. Как только начиналась новая жатва, колхозники стали стараться спрятать, "своровать" ночами хотя бы малую часть своего урожая. Настоящий фронт "пассивного сопротивления" возникал при молчаливом согласии колхозников и бригадира, бригадира и бухгалтера, бухгалтера и председателя колхоза, тоже крестьянина, который только недавно был выдвинут из массы, зачастую к нему примыкал также и секретарь местного партбюро. Чтобы "взять зерно", центральные власти вынуждены были послать в деревню новые "ударные комиссии", состоящие из городских коммунистов и комсомольцев.

В деревне установилась атмосфера войны и противостояния, о чем пишет инструктор Центрального исполнительного комитета, прибывший в командировку в один из зерновых районов на Нижней Волге:

"Аресты и обыски учиняют все, кто хочет: члены сельского совета, командировочные всех видов и родов, спецкомиссии, любой комсомолец, которому не лень это делать. В этом году 12% хозяев района были преданы суду, не говоря об уже высланных кулаках, а также о крестьянах, подвергнутых штрафам и т.д. Согласно расчетам бывшего помощника прокурора района, за последний год 15% взрослого населения стало жертвой репрессий в той или иной форме. Если к этому прибавить, что в течение последнего месяца приблизительно восемьсот земледельцев были исключены из колхозов, вы можете себе вообразить размах репрессий в данном районе. ... Исключая ситуации, в которых репрессии действительно были необходимы, нужно признать, что эффективность репрессивных мер все продолжает падать, а когда эти меры превышают все допустимые нормы, их просто невозможно использовать. ... Тюрьмы переполнены. В тюрьме в Балашово содержится в пять раз больше человек, чем это предусмотрено, в маленькой тюрьме в Елани содержится 610 человек. В прошлом месяце тюрьма Балашово "возвратила" в Елань 78 заключенных, среди которых было 48 человек моложе десяти лет; 21 человека они немедленно отпустили. ... Для завершения разговора об этом превосходном методе хозяйствования, единственном, который здесь используется, - методе насилия - два слова о крестьянах-единоличниках, в отношении которых делается все, чтобы они прекратили сеять и убирать пшеницу.

Следующий пример может продемонстрировать, в какой степени крестьяне-единоличники находятся во власти террора: в Морци один крестьянин-единоличник, который выполнил свой план на все 100%, пришел на встречу с товарищем Фомичевым, председателем исполнительного комитета данного района и попросил выслать его на Север, так как он не сумеет больше жить в таких условиях. С подобной петицией, под которой стояло шестнадцать подписей, обратились в Александровский сельсовет крестьяне-единоличники, пожелавшие быть высланными за пределы своего района. ... Единственной формой массовой агитации остается "нажим": "нажимом" берут посевную, кредиты, выращивание скота, на работу идут как на "штурм" и т.д. Ничто не делается без "нажима". ... Заседают ночью с 9-10 вечера до зари. "Нажим" происходит следующим образом: комиссия сидит в избе и вызывает по очереди всех, кто не выполнил такое-то обязательство или план и убеждает различными средствами выполнить эти обязательства. Таким образом работают буквально с каждым человеком из списка каждую ночь"5.

В арсенал репрессий попал и знаменитый закон от 7 августа 1932 года, изданный в момент наиболее напряженного противостояния власти и крестьянства; он сыграл немалую роль. Закон устанавливал осуждение на 10 лет лагерей или смертную казнь за "кражу и расхищение колхозной собственности". Этот закон народ прозвал законом "колосков", так как согласно этому закону могли быть наказаны и те, кто собирали на колхозных полях оставшиеся после уборки колоски ржи или пшеницы. Закон позволил осудить в период с августа 1932 по декабрь 1933 года более 125.000 человек, из которых 5.400 было приговорено к смертной казни6.

Но, несмотря на принятые драконовские меры, зерно никак не собиралось в нужных количествах. В середине октября 1932 года общий план главных зерновых районов страны был выполнен только на 15-20%. 22 октября 1932 года Политбюро решило послать на Украину и на Северный Кавказ две чрезвычайные комиссии, одну под руководством Вячеслава Молотова, другую под руководством Лазаря Кагановича с целью "ускорения хлебозаготовок"7. 2 ноября комиссия Лазаря Кагановича, участником которой был и Генрих Ягода, прибыла в Ростов-на-Дону. Тотчас было созвано совещание всех секретарей парторганизаций Северокавказского региона, по окончании которого была принята следующая резолюция: "В связи с постыдным провалом плана заготовки зерновых, заставить местные парторганизации сломить саботаж, организованный кулацкими контрреволюционными элементами, подавить сопротивление сельских коммунистов и председателей колхозов, возглавляющих этот саботаж". Для некоторого числа округов, внесенных в черный список (согласно официальной терминологии) были приняты следующие меры: возврат всей продукции из магазинов, полная остановка торговли, немедленное закрытие всех текущих кредитов, обложение высокими налогами, арест всех саботажников, всех "социально чуждых и контрреволюционных элементов" и суд над ними по ускоренной процедуре, которую должно обеспечить ОГПУ. В случае, если саботаж будет продолжаться, население подвергнуть массовой депортации.

В течение только одного месяца "борьбы против саботажа" - ноября 1932 года - 5.000 сельских коммунистов, обвиненных в "преступном сочувствии" "подрыву" кампании хлебозаготовок были арестованы, а вместе с ними были арестованы еще 15.000 колхозников важного сельскохозяйственного района, каким является Северный Кавказ. В декабре началась массовая депортация не только отдельных кулаков, но и целых деревень, в частности, казацких станиц, уже подвергавшихся в 1920 году подобным карательным мерам8. Число спецпоселений, таким образом, стало быстро расти. Если в 1932 году по данным администрации ГУЛАГа прибыло 71236 поселенцев, то в 1933 году был зарегистрирован приток в 261.091 спецпоселенцев9.

На Украине комиссия Молотова приняла аналогичные меры: началась регистрация округов, где план заготовок не выполнен, в "черном списке" оказывались многие из них со всеми выше отмеченными последствиями: чисткой местных партячеек, арестами не только колхозников, утаивших часть своего урожая, но также и колхозных руководителей, занижающих доходы коллективного хозяйства. Вскоре эти меры распространились и на другие зернопроизводящие регионы страны.

Могли ли эти репрессивные меры помочь государству в войне против крестьянства? "Нет, никак", - отмечал в своем донесении весьма проницательный итальянский консул из Новороссийска.

"Советский государственный аппарат, предельно вооруженный и мощный, находится перед фактом невозможности победы в одном или нескольких сражениях; враг в данном случае не сконцентрирован, он разбросан, и аппарат изматывает силы, осуществляя много мелких операций: здесь, например, не прополото поле, там укрыли несколько центнеров пшеницы; тут не работает один трактор, другой трактор сломан, третий вместо того, чтобы работать, куда-то уехал. Далее следует отметить, что амбары, где хранят зерно, разграблены, бухгалтерский учет в большом и малом плохо ведется или фальсифицируется, а председатели колхозов из страха или по небрежности не говорят правды в своих отчетах. И так далее и до бесконечности на этой огромной территории! ... Враг, его ведь надо искать, переходя из дома в дом, из деревни в деревню. А это все равно, что носить воду дырявым черпаком!"10

Таким образом, чтобы победить врага, остается лишь одно решение: оставить его голодным.

Первые сообщения о возможной критической ситуации в снабжении продуктами зимой 1932-1933 годов пришли в Москву летом 1932 года. В августе 1932 года Молотов рапортовал в Политбюро, что "существует реальная угроза голода в районах, где всегда снимали превосходный урожай". Тем не менее он же предложил выполнить во что бы то ни стало план хлебозаготовок. В том же августе председатель Совнаркома Казахстана Исаев информировал Сталина о том, до какой степени голодно в республике, где коллективизация сочеталась с попыткой сделать оседлым традиционно кочевое население, в результате чего традиционное хозяйство было дезорганизовано. Даже ярые сталинисты, такие как Косиор, первый секретарь Компартии Украины или Михаил Хатаевич, первый секретарь Днепропетровского обкома, попросили Сталина и Молотова урезать план хлебосдачи. "Для того, чтобы в будущем сельскохозяйственная продукция могла бы действительно соответствовать нуждам пролетарского государства, - писал Хатаевич в Москву в ноябре 1932 года, - мы должны принять во внимание хотя бы минимальные нужды колхозников, а то вообще будет некому сеять и убирать урожай".