Смекни!
smekni.com

Всемирная история том 1. Древний мир Оскар Йегер 2001г. (стр. 125 из 163)

Эту обязанность принял на себя и другой консул, Антоний, которого одно время даже подозревали в том, что он сам благоприятствует заговорщикам; при Пистории (в Этрурии) скопище Катилины в несколько тысяч человек вместе с их вождем было окружено и после долгой, упорной битвы уничтожено. Они пали все до единого, в том числе и сам Катилина, который бился со всем неистовством отчаянного злодея.

Катилина и его сообщники побеждены

Таким образом, партия сената, а с ней и через нее и партия порядка одержали победу и восхваляли своего консула чрезмерными, но не вполне заслуженными похвалами. В какой степени эти похвалы были не заслуженными — лучше всего доказывает сам Цицерон, впоследствии и в речах, и в сочинениях безмерно восхвалявший себя и свое консульское управление, между тем как он на самом-то деле показал себя и не вовремя нерешительным, и не кстати энергичным. Как бы то ни было, победа была одержана и поражение (как это, впрочем, всегда бывает) повлекло за собой не только гибель анархистов и действительных заговорщиков, но и на народной партии, и на ее вожде отозвалось неблагоприятно, т. к. народ, поддавшись какому-нибудь сильному влечению, редко бывает способен соблюдать тонкие различия между деятелями. При таком тревожном настроении ничего не стоило и Цезаря, и Красса обвинить в тайном соглашении с катилинариями, между тем как в сущности никто бы в случае победы заговорщиков не пострадал столько, сколько народная партия.

Вилла Квинтилиев на Аппиевой дороге. Реконструкция Л. Канины.

Остатки римского водопровода (акведука) в Кампании.

Возвращение Помпея

В остальном положение оставалось, как и прежде, запутанным, оно было даже хуже прежнего, т. к. и восстание катилинариев, и его подавление привели только к новому возбуждению, новым опасениям и новым проявлениям ненависти. В данный момент предстоящее возвращение Помпея занимало все умы: «Как-то он отнесется к последним событиям?» — спрашивали себя все. Но Помпей сам еще никак не продемонстрировал своей позиции. В то время, как партия оптиматов пыталась по отношению ко всем агентам Помпея сохранить свою самостоятельность и даже по отношению к самому знаменитому полководцу вела себя довольно холодно и сдержанно, вождь партии полумер Цезарь показал себя по отношению к Помпею предупредительным и приветливым. Очевидно, он успел уже составить себе правильное понятие и о его характере, и о его политических способностях. Первое, что узнали о Помпее, едва только он снова ступил на италийскую почву, было известие о том, что он распустил свое войско; вскоре после этого он прибыл в окрестности столицы и спокойно, как частное лицо, в сопровождении самой небольшой свиты, поселился на своей вилле около Рима.

Общественное положение Помпея

Это было для всех неожиданностью. Все ожидали и должны были ожидать, что Помпей, подобно Сулле возвращавшийся в Италию во главе победоносного войска, пожелает так же, как некогда Сулла, чтобы ему были даны чрезвычайные полномочия для внесения более прочного устройства в республику, которая, по уверениям правящих кружков, еще недавно подвергалась такой неминуемой опасности. Все ожидали, что тому новому строю, который он внесет в республику, он сумеет придать такой вид, при котором на его долю выпадет положение, до некоторой степени монархическое. Притом Помпей находился в гораздо более благоприятном положении, чем Сулла. Он не был, подобно Сулле, главой партии, ему не нужны были ни победы над гражданами, ни проскрипции, и, кроме того, было полное основание предполагать, что Помпей, только что закончивший миссию, которая состояла в большей части в организаторских работах и в осуществлении новых политических планов в самом широком смысле слова, конечно, уже припас готовый план для политических реформ римского государства.

Остатки римского водопровода (акведука) в Кампании

Богиня Рома, покровительница города Рима. Статуя в Капитолии (Рим).

Если это предположение было верно, то достаточно было одного присутствия его войска, чтобы обеспечить введение подобной реформы, даже без всякого применения вооруженной силы. Но теперь, когда Помпей свое войско распустил, он во всех возбудил сильнейшее подозрение в том, что у него нет в запасе такого плана реформаторской деятельности, да так оно и было в действительности. А если он решился на такую меру, как роспуск войска, то только потому, что слишком много надежд возлагал на свою мощь. Он вообразил себе, что и не будучи главнокомандующим и не имея войска под рукой, он сам по себе, даже как частное лицо, останется во всеоружии своего могущества, что он и дальше будет продолжать пользоваться той же громадной властью, применяя ее когда ему вздумается.

Триумф Помпея

В этих предположениях он, конечно, ошибся: во главе своего войска он был могущественнейшим из всех граждан Рима, а без войска — только знатнейшим среди них. Таким и явился он народу на своем триумфе (в ноябре 61 г. до н. э.), против которого, конечно, сенат не предъявил никаких возражений.

Монета, изображающая триумф Лукулла.

Триумф Лукулла в 63 г. до н. э., с трудом допущенный правительством, конечно, являлся довольно жалким зрелищем; но зато триумф Помпея представлял собой настолько великолепное, разнообразное и внушительное зрелище, что все подобное, бывшее прежде, меркло в сравнении с этим триумфом. Завоеванные страны, замки, города, взятые у противника корабли — все это было начерчено на таблицах и вместе с большой частью остальной добычи, с произведениями искусства, оружием и отдельными чудесами художественного мастерства, процветавшего в восточных столицах, за длинным рядом знатных пленников проходило чередой мимо толпы. Победитель чувствовал себя вторым Александром Великим, сознавая, что после победы в трех частях света он в третий раз с триумфом вступает в город.

Те требования, которые он предъявил затем сенату — наделение его солдат землями, как он обещал им, и простое утверждение принятых им в Азии мер и учреждений без всякого расследования их, в частности, — эти требования встретили затруднения.

Связь с Цезарем и Крассом

Ввиду бездеятельности и очевидной нерешительности Помпея оптиматы ободрились, и оппозиция решилась выступить со своими возражениями. В своих частных письмах упоминая о человеке, перед которым они еще так недавно трепетали, они начинают уже называть его (и, надо сказать, очень метко) разными курьезными прозвищами, заимствованными от названий покоренных им варварских князьков или городов вроде, например, Сампсикерама или Иеросолимария. Что думал величием превознесенный человек о казни катилинарцев и о других политических принципиальных вопросах, так никто и не дознался; он выдавал себя только за частного человека, что и его самого поставило в ложное и неверное положение, и для общественных дел было большим несчастьем, т. к. это послужило только поддержанию и приумножению общей шаткости и недовольства. Он не мог и не должен был считать себя только частным человеком: народ ожидал, что он займет известное положение, и старался истолковать его уклонение от высокого положения разными тайными причинами и поводами, не угадывая главной из них — полного недостатка творческой способности и инициативы. Цезарь, который всегда отлично знал, чего он хочет, и всегда умел ограничивать свои желания, со свойственной ему гениальностью воспользовался ошибкой Помпея, не умевшего применить свое могущество на деле, и ошибкой партии оптиматов, вообразившей, что это могущество не существует вовсе (только потому, что оно не проявляется). Цезарь тогда только что вернулся из Испании, куда он отправился в 62 г. до н. э. как претор; там он отчасти, по обычаю всех римских правителей, успел привести в порядок свои весьма расстроенные финансы, отчасти же разумным и энергичным правлением успел доказать свои блестящие административные способности. Он сблизился с Помпеем и теперь, как некогда в 70 г. до н. э., ему удалось с тем обаянием, которому немногие могли противостоять, примирить Помпея с Лицинием Крассом. Тут пустил он в ход свою способность к политической инициативе, которой не имели ни Помпей, ни Красс, и создал политическую комбинацию, впоследствии столь известную под названием первого триумвирата — комбинацию, которая просто состояла в том, что эти три человека — Гней Помпей, Марк Лициний Красс и Гай Юлий Цезарь — решили соединить свое влияние и тем самым в действительности явились правителями государства (60 г. до н. э.). Да, триумвират был не более чем регентством в той именно форме, в которой оно проявляется всюду, где государство нуждается в монархе, но настоящего монарха еще себе не нашло.