Всемирная история том 1. Древний мир Оскар Йегер 2001г. (стр. 79 из 163)

Битва при Сирисе. 280 г.

Римское войско выступило против македонской фаланги в своем древнем боевом порядке, по которому легион делился на три рода оружия (hastati, principes, triarii) с добавлением небольшого числа легковооруженных (velites) и 300 тяжеловооруженных всадников; в связи с легионом действовали отдельные когорты союзников, почти в таком же вооружении. Каждая когорта носила название той общины, которая ее поставила. Две первые шеренги (hastati и principes), в каждом легионе по 1200 человек, были вооружены исключительно римскими метательными копьями пилумани (pilum). Когда все эти дротики были выпущены в противника, эти передние ряды выхватывали свои короткие мечи и устремлялись на неприятеля. Если их натиск не сокрушал неприятельского строя, то следом вступал в битву третий ряд воинов легиона, триарии (их было по 600 в каждом легионе), опытные воины, вооруженные длинными копьями. Таков был римский способ наступления, испытанный на войнах против самнитов и галлов. Но на этот раз все усилия римлян, пытавшихся пробить фалангу эпиротов — в бесчисленных боях Востока испытанный боевой порядок македонско-греческой тактики — оказались тщетными; а когда атака римской конницы оказалась удачной, Пирр выдвинул против нее слонов, которые произвели величайшее смятение в конном строю, лошади не выносили крика этих животных. Итак, после мужественной борьбы, битва закончилась поражением римлян, которые потеряли 7 тысяч убитыми. Пирр приобрел этой победой значение. Южные греческие города примкнули к нему, а самниты, луканцы, бруттии приободрились и стали присылать ему подкрепления. Но важнейшая в этой местности римская крепость Венусия не думала сдаваться, и среди городов древнеримской области не выказывалось ни малейшего стремления примкнуть к неприятелю. Пирр задумал напугать римлян, вступил в Кампанию, переправился через р. Лирис и дошел до Анагнии (в 8 милях от Рима). Однако он был достаточно прозорлив, чтобы сознавать, что здесь он имеет дело с силой, гораздо сильнее сплоченной, чем представлялось в рассказах тарентинцев о Риме. И вот он отправил в Рим своего доверенного советника, Кинея, с предложением мира.

Мирные предложения

В Риме поражение при Сирисе произвело очень сильное впечатление, и среди правителей нашлись люди, которые были бы не прочь принять снисходительные условия мира, предложенные царем. Еще не все в ту пору, особенно в массе народа, успели сродниться с мыслью, что Рим предназначен быть столицей всей Италии, что он, в сущности, уже и есть столица. Рассказывают, что даже в сенате только энергичная речь знаменитого старца Аппия Клавдия Цека (Слепца)^[50] внушила всем твердость и устранила колебания. Старый и слепой сановник на этот раз приказал принести себя в курию на носилках и заявил, что он «желал бы, сверх слепоты, еще оглохнуть, чтобы не слышать речей о мире, нашептываемых трусостью». Нашлись, однако, кроме него люди, которые припомнили многовековую историю города Рима и нашли невозможным переговоры о мире с царем, который, по выражению Аппия Клавдия, «был не более, как оруженосцем одного из телохранителей Александра Великого». Ответ Пирру, принесенный Кинеем из Рима, с полной ясностью выказывал великий политический замысел: «Никакой мир невозможен до тех пор, пока Пирр не покинет Италии».

Битва при Аускуле

Римское государственное и военное устройство произвело глубокое и сильное впечатление на Кинея и на самого Пирра, который, будучи мужественным и проницательным воином, сумел оценить воинскую готовность Рима и вывел из этого свое заключение. Римские писатели с понятной гордостью передают речи посла Пирра, в которых он передавал царю вынесенные им из Рима наблюдения и, между прочим, выразился, что «римский сенат показался ему собранием царей». И сам царь был немало поражен: римские пленники, которых он под честное слово отпустил в Рим на празднование Сатурналий, все вернулись в его лагерь в назначенное время. В этом факте, впрочем, скорее следует изумляться чрезмерному рыцарству Пирра, допустившего такой отпуск для военнопленных, если только факт не был вызван тем, что он очень хлопотал в это время о мире с Римом и некоторое время мог даже питать основательные надежды на его заключение. В действительности его положение уже становилось весьма шатким, т. к. война быстро истощила его средства и он не имел возможности пополнить их в достаточной степени ни из казны своего маленького царства, ни из богатств Тарента, которому от войны уже солоно приходилось, ни поборами с италийских областей, страшно истощенных и доведенных до полнейшей крайности. Однако для похода 279 г. до н. э. ему еле удалось собрать достаточное войско, в котором насчитывалось 70 тысяч человек. Театр войны был перенесен на самый юг Италии, т. к. он вынужден был отступить. При Аускуле, на самнитской земле, он сошелся с римским войском, почти равнявшимся войску Пирра по численности (в том числе было 20 тысяч римских граждан, т. е. 4 легиона). Благодаря своему воинскому искусству, после двухдневной битвы, он еще раз одержал победу, которая, однако, была недостаточно решительной и полной, чтобы существенно изменить его весьма шаткое политическое и военное положение. Эта слабость в значительной степени зависела от неудовлетворительности его операционного базиса, и он вдруг задумал, совершенно в духе своего учителя Деметрия и борьбы диадохов, разом оборвать свою войну в Италии и обратиться предварительно к завоеванию Сицилии, чтобы придать хоть какую-нибудь прочную основу своим действиям.

Пирр в Сицилии

Остров Сицилия, расположенный между Европой и Африкой, в самой середине Средиземного моря, которое он разделяет на две половины — восточную и западную, от природы чрезвычайно плодородный и изобилующий превосходными гаванями, казалось, предназначен быть повелителем и владыкой всего Средиземного моря. Но именно вследствие этого слишком выгодного положения остров Сицилия никогда и не мог добиться независимого национального существования. Отовсюду открытый для колонизации, он во все времена отовсюду привлекал к себе переселенцев, и эти переселенцы постоянно боролись между собой за господство над всем островом. Древнейший слой туземного населения состоял из сикулов или сиканов, которые, как предполагают, переселились сюда из Италии. Затем явились финикийцы, и когда их время миновало, дело колонизации продолжали их естественные преемники, карфагеняне (пунийцы или североафриканские финикийцы), и прочно основались на западной стороне острова, начиная от Лилибея (т. е. «к Ливии обращенного»), который был их важнейшей колонией в Сицилии. Немного погодя, в цветущий период эллинской колонизации, быстро заселился греческими колониями восточный берег острова: здесь появились Мессана, Сиракузы (735 г. до н. э.), Катана, Леонтины, Мегара, Гела, Селинунт, Акрагант (580 г. до н. э.), и все они быстро достигли цветущего состояния и, в свою очередь, образовали новые поселения.

Серебряная монета Агафокла, тирана Сиракуз.

АВЕРС. Голова Персефоны, греческая надпись КОРА (культовое имя Персефоны).

РЕВЕРС. Богиня Победы, еоздвигающая трофей. Надпись по-гречески: «АГАФОКЛ».

С тех пор нескончаемая борьба между пунийцами и греками составляла главную основу их истории; и рядом с этой борьбой шли неизбежные раздоры между различными племенами эллинов, поселившихся в Сицилии, и внутренние усобицы и перевороты в греческих городах. В их среде уже очень рано дорийский город Сиракузы приобрел выдающееся положение на юго-восточном берегу, как опорный пункт борьбы против карфагенян; а для карфагенян он стал главной целью их военных предприятий. Внутренняя история Сиракуз представляет собой непрерывную цепь переворотов, при которых демократия и тирания чередуются. Так, вскоре после того, как город отстоял свою независимость против нападений ионийских Афин (415–413 гг. до н. э.), наступила тирания двоих Дионисиев (406–343 гг. до н. э.), а затем с 315 г. тирания Агафокла. Борьба с пунийцами постоянно вынуждала сосредотачивать все силы в руках одного правителя. И после смерти Агафокла пунийцы опять стали одолевать сиракузян, и посольство от них явилось к Пирру и пригласило его вступиться за эллинов против их исконного врага. Он охотно взялся за это дело, тем более, что был женат на дочери умершего сиракузского тирана, да притом вынужден был искать выхода из своего неловкого и не особенно почетного положения в Италии.

Союз Рима с Карфагеном

В то время как карфагеняне уже приступили к осаде Сиракуз, Пирр (278 г. до н. э.) еще раз попытался вступить с римлянами в переговоры, но получал такой же ответ, как и раньше. В Риме уже и слышать не хотели ни о каком вмешательстве или посредничестве эпирского царя, который был уже не страшен римлянам. Естественным следствием нового положения было заключение оборонительно-наступательного союза между обеими республиками, Римом и Карфагеном, против их общего врага царя Пирра. По этому союзному договору оба государства обязывались не заключать с Пирром отдельного мира, и, в конечном итоге, договор должен был привести Рим к обладанию Тарентом, т. е. всей Италией, а карфагенян к обладанию Сиракузами, т. е. Сицилией.