Символизм же основывался на крайне туманной, субъективистской метафизике. Искусственные историко-философские концепции, в которые, как в прокрустово ложе, втискивалось многообразие жизни, неизбежно приводили к неправде, к надуманным ситуациям и образам. Не случайно критики-марксисты еще в годы разгула религиозников, всячески восхвалявших Белого, указывали, что его поэзия — образы «Серебряного голубя» и «Петербурга» — это, прежде всего, «куклы», «мистические бредни». И кал бы предвидя гибельность для художника такого пути, П. Коган еще тогда писал: «Нет спасения там, где ищет его Белый... Удастся ли ему спастись от своих болезненно нетерпеливых мистических порываний и обратиться к единственному источнику познания, — к действительности ?».
А. Белый, однако, не ушел от мистики. И это закономерно привело его к глубоко печальному результату. По существу, все творчество Белого — скорбная повесть об изуродованном ложным мировоззрением большом таланте. Это трагедия таланта, пошедшего по противопоказанному искусству пути. И это — еще одно свидетельство, что символизм приводил к безнадежному тупику (как это было и с Бальмонтом, с Сологубом, с другими). Впрочем, такова судьба всех разновидностей «модернизма». Но это уже — особая тема.