- Благодарю вас, дорогой Матиас. В любое время я к вашим услугам.
Пока оба нотариуса ехали домой, мирно беседуя и ощущая лишь некоторое жжение в глотке, Поль и г-жа Эванхелиста чувствовали нервную дрожь, сосание под Ложечкой и легкое головокружение, какое после напряженного разговора испытывают люди с горячим характером под наплывом взбаламученных чувств и желаний. Когда уже готовы были утихнуть последние отголоски бури, г-же Эванхелиста пришла в голову ужасная мысль, блеснувшая, как молния, и вселившая в нее тревогу. "Уж не разрушил ли мэтр Матиас в несколько минут все, над чем я трудилась целых полгода? - всполошилась она. - Не помог ли он Полю выйти из-под моего влияния, пробудив в нем подозрительность, пока они беседовали в соседней гостиной?"
Госпожа Эванхелиста стояла перед камином, в задумчивости облокотившись на мраморную доску. Когда затворились ворота за каретой, увозившей нотариусов, она повернулась к Полю, нетерпеливо желая разрешить свои сомнения.
- Это самый ужасный день в моей жизни! - воскликнул Поль, в восторге, что спор кончился. - До чего, однако, несговорчив старина Матиас! Да услышит бог его пожелания, чтобы я стал пэром Франции! Милая Натали, мне хочется этого не столько для себя, сколько для вас. Вы - все мое честолюбие. Я живу только вами!
Велика была радость г-жи Эванхелиста, когда она услышала слова Поля, сказанные от всего сердца, и заглянула в прозрачную лазурь его глаз, - ни в его взгляде, ни в выражении его лица нельзя было заметить никакой задней мысли. Она упрекала себя за те колючие слова, какими позволила себе пришпорить Поля; упиваясь победой, она решила в будущем установить мир и согласие. Обычным своим спокойным тоном, придав своим глазам обаятельное выражение мягкого дружелюбия, она обратилась к Полю:
- Я могла бы сказать то же самое. Я погорячилась, мой мальчик, но ведь это не со зла. Что поделаешь - испанская кровь! Оставайтесь всегда таким, как сейчас, - добрым, как ангел; забудьте мои необдуманные слова и дайте мне руку.
Поль был смущен, чувствовал себя бесконечно виноватым; он обнял г-жу Эванхелиста.
- Милый Поль, - сказала она растроганно, - почему эти крючкотворы не уладили дело без нас, раз все можно было так хорошо уладить!
- Зато я увидел, - ответил Поль, - как вы великодушны и благородны.
- О да, Поль! - воскликнула Натали, пожимая ему руку.
- Нам нужно еще, мой мальчик, поговорить о кое-каких мелочах, - сказала г-жа Эванхелиста. - Многие придают большое значение пустякам, но мы с дочерью стоим выше их. Натали не нуждается в бриллиантах, я отдаю ей свои.
- Ах, маменька, неужели вы думаете, что я возьму их? - воскликнула Натали.
- Да, дитя мое, ведь это - одно из условий контракта.
- Но я не хочу, не согласна тогда выходить замуж! - возмутилась Натали. - Пусть эти драгоценности останутся у вас; ведь для отца было таким удовольствием дарить их вам. Как может Поль требовать...
- Помолчи, девочка, - сказала мать, глаза которой наполнились слезами. - За свое неумение вести дела мне придется поплатиться еще большим...
- Чем же?
- Придется продать наш особняк, чтобы уплатить тебе свой долг.
- Разве вы что-нибудь должны мне? Ведь я обязана вам всей жизнью! Я ваша вечная должница! Если ради моего замужества вам придется принести в жертву хоть самую малость, - я замуж не выйду, так и знайте!
- Дитя!
- Милая Натали, - сказал Поль, - поймите, что никто из нас не требует никаких жертв ни я, ни вы, ни ваша мать; они нужны нашим будущим детям...
- А если я не пойду за вас? - перебила она.
- Значит, вы не любите меня? - воскликнул Поль.
- Перестань, глупенькая! Ты думаешь, что брачный контракт - все равно что карточный домик, на который стоит только дунуть - и конец? Глупышка, ты даже не знаешь, каких трудов стоило уладить вопрос о майорате для твоего первенца! Так не создавай же для нас новых помех.
- Но зачем разорять маменьку? - спросила Натали, взглянув на Поля.
- А зачем вы так богаты? - возразил он, улыбаясь.
- Перестаньте спорить, дети, ведь вы еще не поженились, - сказала г-жа Эванхелиста. - Слушайте, Поль, Натали не нуждается ни в свадебных подарках, ни в нарядах, ни в драгоценностях. У нее и так всего довольно. Чем тратиться на подношения, лучше приберечь деньги на кое-какие роскошества в домашней жизни. Какая глупость, какое мещанство - выбрасывать сотню тысяч франков на подарки, от которых вскоре не останется ничего, кроме шкатулки, подбитой белым атласом! Напротив, пять тысяч франков в год на наряды избавят молодую женщину от целой кучи забот; тогда этих ста тысяч хватит на всю жизнь. Наконец деньги, сбереженные на свадебных подарках, пригодятся вам, чтоб заново отделать ваш парижский дом. А весной мы переедем в Ланстрак, так как за зиму Солона ликвидирует мои дела.
- Все складывается как нельзя лучше, - сказал Поль, чувствуя себя на верху блаженства.
- Значит, я поеду в Париж! - обрадовалась Натали, да так, что если бы де Марсе мог ее слышать, он бы не на шутку испугался.
- Что ж, - сказал Поль, - тогда я напишу де Марсе, чтобы он взял на всю зиму ложу у Итальянцев и ложу в Опере.
- Какой вы милый! Я не решалась просить вас об этом! - воскликнула Натали - Право же, быть замужем очень приятно, если мужья умеют угадывать желания своих жен.
- А как же иначе? - сказал Поль. - Однако уже полночь, пора домой.
- Что так рано? Посидите еще! - сказала г-жа Эванхелиста тем ласковым тоном, к которому мужчины столь чувствительны.
Расстались они в наилучших отношениях, соблюдая самую утонченную предупредительность; однако спор, возникший из-за материальных интересов, посеял в душе у будущих зятя и тещи семена недоверия и враждебности, готовые прорасти под влиянием пылкого гнева или разгоряченного самолюбия. Подобные препирательства при заключении брачного контракта, связанные С приданым и дарственными записями, уже зарождают неприязнь почти во всех семьях; здесь действуют и самолюбие, и оскорбленные чувства, и досада, что приходится идти на жертвы, и стремление по возможности их уменьшить. Во всяком споре одна из сторон неизбежно одерживает победу, другая - терпит поражение. Родители как жениха, так и невесты стремятся заключить сделку с выгодой для себя; с их точки зрения, это чисто коммерческий вопрос, где налицо те же хитрости, барыши и убытки, что и во всякой торговле. По большей части в такие споры посвящен только муж; новобрачная же, подобно Натали, остается непричастной к этим соглашениям, от которых, однако, зависит, будет ли она богата или бедна.
По дороге домой Поль думал о том, что благодаря опытному нотариусу почти все его состояние вне всякой опасности. Если г-жа Эванхелиста будет жить вместе С дочерью, можно будет расходовать свыше ста тысяч франков в год; таким образом, его надежды на беззаботную жизнь были близки к осуществлению.
"Моя будущая теща, по-видимому, очень добрая женщина, - думал он, все еще находясь под впечатлением притворной ласковости, посредством которой г-жа Эванхелиста старалась рассеять облачко, навеянное спором. - Матиас ошибается. Странный, однако, народ нотариусы, они все истолковывают в дурную сторону. Всему виной этот вздорный Солонэ, хоть он и корчит из себя умника".
Меж тем как Поль, ложась спать, перебирал в уме все победы, одержанные им, как ему казалось в этот вечер, г-жа Эванхелиста, в свою очередь, чувствовала себя победительницей.
- Ну что, маменька, ты довольна? - спросила Натали, провожая мать в спальню.
- Да, душенька, - ответила ей мать, - все вышло так, как мне хотелось, и у меня с души свалилась тяжесть, которая так томила меня сегодня утром. Поль, в сущности, добряк. Милый мальчик! Конечно, мы постараемся, чтобы ему хорошо жилось. Ты дашь ему счастье, а я займусь его политической карьерой... Я хорошо знаю испанского посланника, могу возобновить и другие свои знакомства. О, скоро мы установим связи с самыми влиятельными людьми, все будет к нашим услугам. Вы станете веселиться, милые дети, а мой удел - честолюбие, которое скрашивает остаток жизни. Итак, не пугайся, что я хочу продать наш дом; неужели ты думаешь, что мы еще вернемся в Бордо? В Ланстрак - пожалуйста! Но зиму будем каждый год проводить в Париже, где отныне сосредоточены наши истинные интересы. Ну что, Натали, ведь нетрудно было исполнить то, о чем я тебя просила?
- Было как-то стыдно, маменька.
- Солонэ советует мне обратить в пожизненную ренту деньги, вырученные за дом, - сказала г-жа Эванхелиста, - но я поступлю иначе, потому что хочу, чтобы все мое состояние, до последнего гроша, досталось тебе.
- Я видела, что вы все очень рассержены, - заметила Натали. - Каким же образом буря утихла?
- Я предложила им свои бриллианты, - ответила мать. - Солонэ был прав! Как искусно провел он все дело! Принеси мой ларчик, Натали. Я никогда не задумывалась над тем, сколько стоят мои драгоценности. Как глупо, что я оценила их всего в сто тысяч франков! Разве госпожа де Жиас не говорила, что одни только серьги и ожерелье, подаренные мне в день свадьбы твоим отцом, стоят по крайней мере сто тысяч? Твой отец был так щедр! А наш семейный алмаз "Дискрето" <"Дискрето" (Discrete) - "Скромный" (испанск.).>, подаренный Филиппом II герцогу Альбе и завещанный мне теткою, был когда-то оценен, насколько я помню, в четыре тысячи квадруплей.
Натали подала матери ее жемчужные ожерелья, бриллиантовые уборы, золотые браслеты, всевозможные драгоценности и разложила их на туалетном столике, любуясь ими с безотчетным влечением, охватывающим многих женщин при виде сокровищ, посредством которых, как утверждают талмудисты, проклятые богом ангелы соблазнили дочерей человеческих, исторгнув для них из недр земли эти цветы небесного пламени.
- Конечно, я умею только принимать драгоценности в подарок и носить их, - сказала г-жа Эванхелиста, - но думаю, что не ошибаюсь, - их тут на изрядную сумму. А кроме того, раз мы будем жить одним домом, я могу продать свое серебро, оно только на вес стоит тысяч тридцать. Помнится, когда мы приехали из Лимы, таможня оценила его именно в эту сумму. Солонэ прав! Надо послать за Эли Магюсом. Пусть еврей произведет оценку. Может быть, и не придется обращать в пожизненную ренту остаток состояния.