Вещным иск является, когда мы претендуем, что нам принадлежит или телесная вещь, или что нам следует какое-либо право, например право пользования, право пользования и извлечения плодов, право прохода, прогона скота, провода воды, или право запретить [соседу] строить выше определенной высоты или заслонять вид, или когда иск, напротив, отрицает право противника.
При вещном иске истец претендует на наличие вещного права, то есть правовой позиции, значимой против всех (ergaomnes), поэтому ответчиком по иску может стать любое лицо. Определенность достигается только в момент установления процесса (litiscontestatio). Так, по иску о праве собственности (reivindicatio), когда собственник истребует свою вещь, утратив владение ею, отвечает владелец вещи на момент litiscontestatio: до установления процесса не ясно, кто будет выступать в роли ответчика. При личном иске (иске из обязательства) отвечать будет только должник данного кредитора, конкретное лицо, обязанное в его пользу. В случае победы в процессе inpersonam требование истца прекращается и он становится субъектом нового права, основанного на судебном решении; при иске inremистец может остаться субъектом того же права, на которое он претендовал.
Указанному выше различию целей процесса – получить судебное решение и добиться на его основе изменения действительности – отвечает существование двух типов процессуальных средств: судебных и исполнительных.Эта типология представлена уже в древнейшем виде процесса – perlegisactionem (посредством «законного иска»).
3. Процесс по закону
«Legeagere» (предъявлять иск в законной форме) означает «certisverbisagree» – предъявлять судебный иск посредством определенных, фиксированных слов, когда слова иска неизменны, как слова закона, на котором они основаны (Gai., 4,11). При этом заявление при вчинении иска получает ритуальное значение, когда сам факт произнесения слов – в соответствии с древними магическими представлениями о силе слова – определяет ситуацию во внешнем мире. Говорящий формирует действительность, задает модальность отношения, навязывает свою волю присутствующим и тем самым – lege– обязывает противника к желаемому поведению. Lex, который произносит истец, – это lexprivata, частный закон, выражение автономии воли субъекта и ее соответствия общезначимым правилам общественной жизни. Сам термин выражает единство этих начал нормативности.
Один из древнейших «законных исков» – legisactioSacramentoinrem,вещный иск посредством присяги, известный по подробному описанию Гая (Gai., 4,16). Перед лицом претора («iniure»– в том месте, где устанавливается и творится право) противники, держа в руке ритуальный жезл (festuca),схватывали спорную вещь (или части громоздкой вещи, которую было затруднительно представить в суд целиком, – «vindicia») и заявляли по очереди:
Заявляю, что этот раб является моим по праву квиритов. На основании его положения, как я сказал, вот, ты, я виндицировал.
В момент утверждения права на вещь (vindicatio) жезл налагался на раба.
Каждый из противников утверждает, что раб принадлежит ему по праву квиритов, называя основание (causa) этой принадлежности. Ритуальная жестикуляция соответствует заявлению – виндикации, выражая исключительную подвластность объекта, и носит поэтому характер вызова противнику. Претенденты на языке символов излагают свои притязания. Так достигается необходимая для обобщения абстракция[2].
На этой стадии процесса вмешивается присутствующий магистрат, приказывая сторонам отпустить раба. Значение этого вмешательства в том, что сам спор доведен до абсурда – ведь одновременная исключительная власть тяжущихся на одну и ту же вещь невозможна. В таком виде противостояние исключает конструктивное решение.
Затем тот, кто виндицировал первым, призывал противника назвать causa его претензии. Следовал ответ: «Я совершил право так, как виндицировал»; тогда ему предлагалось принести присягу: «Если ты виндицировал неправильно, я вызываю тебя на присягу в 500 ассов». Сумма присяги проигравшего поступала в государственную казну.
Идентичность заявленных претензий на вещь означает, что одна из них не имеет основания. Закономерно поэтому сомнение в праведности виндикации. Тем самым процесс превращается в следствие об iniuria– противоправном поведении лица, а не о праве на вещь. Священная клятва – sacramentum– совершается не по поводу права на вещь («meumesse»), а в отношении заявленной iniure ритуальной претензии на право («iusfed»).
Gai., 4,16:
Затем следовало то же самое, что и при личном иске. После этого претор постановлял о виндициях в пользу одного из них, то есть присуждал кому-то владение на время разбирательства, и приказывал ему дать противнику поручителей в споре и виндициях, то есть [самой] вещи и ее плодов; других же поручителей получал от обеих сторон сам претор для обеспечения уплаты суммы присяги, поскольку он передавал ее в казну.
Итак, далее процесс развивается как при личном иске – legisactiosacramentoinpersonam,о котором, к сожалению, информации нет, кроме той, что содержит его название: процесс также развивался в форме присяги и установления личной ответственности за неправомерное притязание, заявленное в нормативно значимой форме lexprivata. И здесь разбирательство, начатое по конкретному личному требованию, превращалось затем в процесс о правонарушении – iniuria[3].
3.1. Деление процесса на две стадии и разделение судебных функций
Указанная смена предмета судебного разбирательства отражает формализацию спора по общезначимому основанию, в данном случае – как противоправное вторжение в сферу личного интереса другого лица, поскольку, совершая виндикацию и соответствующую ритуальную пантомиму над чужой вещью, претендент совершает деликт.
Фазы процесса стали различаться и по посреднику в споре: если претензия формулировалась перед лицом магистрата – iniure (перед судебным магистратом), то рассмотрение формализованного спора и вынесение решения по делу (iudicatum) осуществлялось уже на другой стадии судьей (iudex) – apudiudicem (у судьи). Переход спора (lis) во вторую фазу отмечался его фиксацией – litiscontestatio(засвидетельствование спора, определение предмета тяжбы). С этого момента стороны обладали – в отношении предмета спора – только процессуальными правами, тогда как материальные права утрачивались, переходя в другое качество.
Специфика процесса как особого формального выражения конфликта интересов состоит в том, что в этой процедуре достигается исключительная степень абстракции регулируемых отношений, которая и позволяет обеспечить формальное равенство участников. Какие бы мотивы ни двигали сторонами в их конфликте, передавая дело в суд, они прибегают к посредничеству общества в целом и должны быть поставлены в такое же положение, как и другие члены общества в сходной ситуации. Конкретному конфликту придается форма типичного спора по такому вопросу и выносится стандартное решение в соответствии с нормой, признанной в данном обществе. Таким способом устанавливается соответствие притязаний сторон той схеме отношений, которая считается обществом нормальной для такого случая. Требование отдельного лица получает признание на всеобщем уровне, и в этом – значение процесса как способа защиты права.
Разделение судебных функций известно уже во времена XII таблиц, которые предусматривали особый иск – legisactioperiudicispostulationem– «посредством истребования судьи» (Gai., 4,17a). В этом случае штрафная сумма в пользу казны не назначалась, и стороны, установив предмет спора (nominatacausa), испрашивали у магистрата судью. Упрощение на первой стадии процесса обусловлено тем, что этот вид legisactio применялся только в случаях, предусмотренных законом: для защиты прав из вербальных обязательств (exstipulatione) и для раздела общего наследства или общего имущества.
Сферу применения legisactiosacramentoinpersonam составляли обязательства, основанные на fides, для которых существенно установление тесной личной связи между контрагентами.
Требуя исполнения долга из sponsio (древнейшая форма stipulatio), истец заявлял:
Я утверждаю, что ты должен дать мне 10 тысяч на основании клятвенного обещания: спрашиваю, подтверждаешь ли ты это или отрицаешь?
Если ответчик говорил «да», процесс заканчивался, поскольку признание долга в суде (aerisconfessio)приравнивалось к осуждению (iudicatum). Если же отрицал, истец обращался к претору с просьбой дать судью:
Раз ты отрицаешь, прошу тебя, претор, чтобы ты дал судью или арбитра.
Процесс переходил на новую стадию, в результате которой судья или присуждал ответчика к исполнению, или оправдывал.
В этой форме важен акцент на causa претензии истца: предмет процесса задается (в соответствии с законом) изначально, и судья проверяет наличие именно этого правового основания.
Различение присяжного судьи (iudex) и третейского арбитра (arbiter),которое приводится в тексте Гая, восходит к древности. Широким признанием пользуется гипотеза, по которой функция арбитра, в отличие от судьи, сводилась к определению размера возмещения (имущественной оценке тяжбы – litisaestimatio), всегда важного при личных исках, хотя полностью принцип денежного присуждения утвердился только в преторском процессе по формуле[4].
3.2. Исполнительные законные иски.
К древнейшим исполнительным средствам относится legisactiopermanusiniectionem(посредством наложения руки), которая применялась в предписанных законом XII таблиц случаях: при неисполнении судебного решения или неуплате признанного долга – aerisconfessio (Gai., 4,21), а также при невыполнении наследником особого отказа по завещанию – legatumperdamnationem.
Gai., 4,21:
Посредством наложения руки вчиняли иск о таких делах, о которых каким-либо законом было предписано, чтобы судились таким образом, например по закону XII таблиц об осужденном судебным решением. Этот иск был таков: истец говорил так: Раз ты присужден (или приговорен) уплатить мне 10 тысяч сестерциев ,поскольку ты не расплатился, по этому делу я на тебя, присужденного к уплате 10 тысяч сестерциев, налагаю руку, и сразу же хватал какую-либо часть его тела. Присужденному не дозволялось сбрасывать с себя руку и за себя судиться законным образом; но он давал заступника, который обычно брал на себя ведение дела в суде; того, кто не давал заступника, истец уводил домой и заковывал в цепи.