Ален Дандес "О слонофантазиях и слоноциде" (стр. 1 из 11)

Ален Дандес \"О слонофантазиях и слоноциде\"

Ален Дандес

ФОЛЬКЛОР: семиотика и / или психоанализ. – М., 2003.

О слонофантазиях и слоноцидеⁱ

119

Остроумию, смеху и родственным им явлениям посвящено немало теоретических трудов, некоторые из них принадлежат величайшим умам Запада — Аристотелю, Бергсону, Фрейду, Мередиту и ряду других. В первую очередь их интересовали два аспекта остроумия: структура приемов, с помощью которых провоцируется смех, и его влияние на индивидуума¹. Авторы этих философских и филологических комментариев стремились понять, почему люди смеются. Однако до сих пор проблема влияния конкретного времени и места на формирование и распространение анекдотов и других видов юмора остается малоизученной. И хотя прекрасно известно, что «чувство юмора» имеет как временные, так и локальные отличия, для их объяснения пока сделано немного. Влияние времени и места на механизмы смешного особенно существенно, когда речь идет об исследовании анекдотических циклов, так как именно в такой форме анекдоты внезапно становятся популярны и широко распространяются в сравнительно малые сроки. Как бы то ни было, главный вопрос остается по-прежнему без ответа: почему и как это происходит? Мы надеемся, что наше исследование латентного смысла недавно возникшего цикла анекдотов — загадок о слонах, поможет нам сделать шаг в этом направлении, особенно если мы обратим внимание на некоторые важные психологические и социальные аспекты существования носителей этой анекдотической традиции².

¹ В качестве примера см. внушительный список трудов по остроумию [Kiell 1963: 139-142].

² Об анекдотическом цикле о слонах см.: [Dundes 1963с; Abrahams 1963; Brunvand 1964; Barrick, Cray, Herzog 1967]. Анекдоты о слонах широко распространялись средствами массовой информации, см.: Elephants by the Trunk//Time Magazine (August 2, 1963), p. 41; Beastly Riddles are Big//Seventeen (August 1963), p. 228-229, а также [Beatty 1963; Gilbert 1963]. Многие из этих публикаций упоминаются в [Barrick 1964а]. Существует и несколько отдельных изданий анекдотов о слонах — часть публикуемых ими текстов подлинная, часть — имитация. См.: The Elephant Book и ее продолжение — Elephants, Grapes & Pickles, а также [Hans, Babcock 1963; Blake 1964].

120

Исследование такого рода представляется нам тем более уместным, что анекдоты о слонах появились недавно и по популярности превзошли такие циклы, как «тук-тук» (knock-knock), «маленький тупица» (little moron) и «тошнотворный» юмор (sick humor). Во всех случаях, включая анекдоты о слонах, в ход идет особый тип детского юмора: простые загадки с большим количеством повторов, комический эффект которых во многом связан с краткостью формы и ограниченностью содержания. Цикл о слонах являет нам причудливый перевернутый мир, где слоны могут лазить по деревьям и проделывать целый ряд потрясающих акробатических трюков (спрыгивать с деревьев, забираться в холодильники или в «фольксвагены», летать и т.д.).

Итак, анекдоты о слонах — явный случай детской чепухи. Эта упорная привязанность к детским формам и способам выражения подчеркивает регрессивную природу остроумия, о которой писал Фрейд и его последователи . Остроумие — одна из разновидностей комического, а комическое — регрессивный способ добиться временного ощущения освобождения от superego/сверх-я или от общественных ограничений. «Благодаря комическому мы вновь обретаем детское счастье. Мы можем сбросить оковы логического мышления и насладиться забытой свободой» [Kris 1952: 205]. Однако взрослые могут использовать большинство разновидностей детского юмора, только чувствуя тревогу или в условиях ослабления контроля (к примеру, во время сценических представлений или празднеств), поскольку бессмыслица на уровне речи или действий свидетельствует о недостаточной зрелости. И хотя такое освобождение от подавляющего воздействия, по-видимому, необходимо всем и каждому, оно становится все менее допустимым по мере взросления индивидуума.

Необходимой составляющей эмоциональной зрелости является принятие ограничений, накладываемых на бессознательную тягу к удовольствию (id/оно), равно как и развитие умения перенаправлять энергию на вторичные источники удовольствия (сублимация). Отсюда свойственное нам чувство «утраченной свободы». Однако побуждения id никуда не уходят, хотя и модифицируются под влиянием других процессов, связанных с ego. Им необходим какой-то дополнительный выход. Остроумие, особенно в своих агрессивных формах, — один из самых действенных способов подобной субституции. Словесная игра является продолжением детских агрессивных игр, однако детские и взрослые формы смешного явственно отличаются друг от друга степенью утонченности и многозначности. В дело идут схожие формаль-

³Подробнее всего Фрейд говорит о психологии остроумия в монографии «Остроумие и его отношение к бессознательному» (название которой, заметим, было недавно переведено на английский как \"Jokes and Their Relation to the Unconscious\" вместо более традиционного \"Wit and Its Relation to the Unconscious\"). Список важнейших трудов его последователей см. [Kiell 1963].

121

ные структуры (каламбуры, поэтические приемы, non sequiturs\", параллелизмы), но взрослое остроумие менее прямолинейно, его агрессивность не так очевидна, а конечная цель неоднозначна. Таким образом, остроумие возвращает нас к детству и является агрессивной формой выражения, допустимой благодаря развитию и усложнению формальных приемов . Анекдоты функционируют как способ защиты, как сиюминутное отрицание принципа реальности ради детской игры словами и мира «чепухи», где опасное выражение агрессии может быть спроецировано на безобидные ситуации, тем самым работая на принцип удовольствия. В этом смысле анекдоты можно рассматривать как паровой клапан, который позволяет обороняться от того, что представляет угрозу (и потому вызывает беспокойство), при помощи регрессивного возврата к детским формам остроумия.

Однако это регресс в достаточной мере относительный, он варьируется в зависимости от степени непосредственно испытываемой тревоги. Некоторые его формы связаны с более ранними стадиями жизненного опыта и, как правило, указывают на то, что испытываемое беспокойство выходит за рамки обычного, сближаясь с детскими страхами. Без сомнения, остроумие по своей природе — результат тревоги. Оно проявляется в агрессивных ситуациях (нередко — при соперничестве), которым естественно сопутствует тревога. Кроме того, остроумие снимает табу, наложенное на определенные темы. Но при некоторых обстоятельствах, в силу тех или иных исторических событий (например войны или депрессии), чувство тревоги может стать всеобъемлющим. В подобных случаях анекдоты воспроизводят пугающую ситуацию, проигрывая ее в безобидной форме и тем самым снимая напряжение. Чем страшнее реальность, тем более безобиден и ребячлив мир в анекдотах. Такие времена благоприятствуют не только росту детского остроумия, но и появлению анекдотических циклов, которые позволяют умножить выигрыш ego за счет числа острот, возникающих благодаря суггестивным возможностям формы и предмета.

В мире детства многое позволено, поэтому и возникает движение в обратном направлении: укрывшись за маской ребенка, можно безнаказанно позволить себе агрессивные выражения, недопустимые для взрослого. Чтобы это осталось безнаказанным, нападающий должен уверить окружающих в своей безобидности. Столкнувшись с особенно сильным противником (что в ситуации соперничества порождает острую тревогу), индивидуум нередко полностью возвращается к детской речи, тем самым сохраняя за собой возможность обороняться .

⁴ Фрейд в упомянутой выше работе подчеркивает, что формальный контроль позволяет обмануть superego путем экономии средств выражения [Freud 1960].

⁵ Обсуждение всей совокупности тенденций, связанных с регрессом в состоянии подчинения, на примере негров-рабов в Соединенных Штатах см. [Elkins 1959]. О воздействии, которое имело это подавление на негритянский фольклор, где герой описывается как ребячливый трикстер, см. [Abrahams, Hickerson 1964: 65-69].

122

Однако это нельзя считать исключительно защитным механизмом. В детстве человек одерживает целый ряд побед (над моторикой или языком), к которым он обращается не только как к оборонительному оружию, но и ради удовольствия воспроизвести свои первые достижения. Регрессивная техника дает чувство безопасности в уже освоенном мире детства. Итак, агрессивная природа анекдота постулирует конфликт, а регрессивное использование детских форм выражения и техники его отрицает. Прибегнув к оксюморону, можно сказать, что анекдот — безобидная агрессия, никому не причиняющая вреда, но обеспечивающая временный выигрыш ego его рассказчика.

Обманчивая безобидность анекдота отчетливее всего связана с отсутствием в нем действенного элемента (т.е. эта агрессия имеет словесное, а не действенное выражение). Но словесную агрессию можно смягчить еще сильнее, представив ее в символических образах. Так, обращение к на первый взгляд абсурдному миру, населенному лазающими по деревьям слонами, позволяет обойти целый ряд общественных запретов, давлению которых подверглось бы более прямое обсуждение тем и тенденций, представленных в этих анекдотах. Этот абсурдный камуфляж в высшей степени непроницаем и помогает скрыть всю серьезность исходного импульса. Иначе и быть не может. Устные формы юмора в качестве отдушины или освобождения были бы менее эффективны, если бы мы по-настоящему осознавали, что говорим и над чем смеемся. Отгородиться от сознательного — один из способов провести общество и мимоходом заставить его принять ту или иную аргументацию. Чтобы освободиться от психологического гнета человеческого существования, нам надо представить реальность в преображенной, неузнаваемой форме. В тех формах, которые изначально используют дети, и это свидетельствует лишь о том, что в некоторых обстоятельствах нам, взрослым, приходится продолжать начатый бой, пользуясь уже испытанным оружием.