Фернанда прожужжала мне все уши насчет меню. Главным блюдом был riz a la Valenciennes, Фернанда научилась его готовить во время последней поездки в Испанию, а кроме того она еще заказала, я сейчас уже не помню что она еще там заказала, но она еще много чего поназаказывала у Феликса Потэна, была такая сеть магазинов где продавали готовые блюда. Возбуждение было всеобщим. Насколько я помню, Гийом Аполлинер, который прекрасно знал Руссо, взял с него слово что тот придет и должен был сам его туда привести и все должны были сочинять стихи и песни и все должно было получиться очень rigolo, излюбленное на Монмартре словечко когда все шутят и веселятся. Мы все должны были встретиться в кафе в самом начале рю Равиньян и выпить по аперитиву а потом подняться к Пикассо в мастерскую и там будет ужин. Я надела новую шляпку и мы все отправились на Монмартр и все там встретились в кафе.
Когда мы с Гертрудой Стайн вошли в кафе там уже была целая куча народу а в самой середине была высокая худая барышня которая подняла над головой длинные худые руки и раскачивалась взад-вперед. Я никак не могла взять в толк что она такое делает, на гимнастику это было совсем не похоже,
5. 1907- 1914
и вообще не разбери-поймешь но выглядела она очень соблазнительно. Это еще что такое, шепотом спросила я у Гер-труды Стайн. А это это Мари Лорансен, боюсь что она переусердствовала с аперитивами. Это что та самая старуха про которую мне рассказывала Фернанда как она производит всякие звериные звуки и выводит Пабло из себя. Пабло она из себя выводит трудно спорить но только она совсем еще молодая а сейчас она здорово перебрала, сказала проходя дальше в зал Гертруда Стайн. Как раз в это время у двери в кафе поднялся страшный шум и появилась Фернанда вся такая большая, очень возбужденная и очень сердитая. Феликс По-тэн, сказала она, никакого ужина не прислал. При этом ужасном известии все будто окаменели и только я на мой обычный чисто американский манер сказала Фернанде, что мы тут теряем время, пойдем позвоним по телефону. В те времена в Париже было не принято звонить по телефону а в продуктовые магазины и подавно. Но Фернанда согласилась и мы отправились в путь. Всюду куда бы мы ни зашли телефона либо не было вообще либо он не работал, в конце концов мы все-таки нашли работающий телефон но у Феликса Потэна было уже закрыто или они как раз закрывались во всяком случае нам так никто и не ответил. Руки у Фернанды совсем опустились но мне все-таки удалось вытянуть из нее что собственно нам должны были прислать от Феликса Потэна и тут же сперва в одной потом в другой лавке на Монмартре мы нашли чем все это заменить, Фернанда воспряла и заявила что риса а-ля валансьен она наготовила столько что больше в общем ничего и не надо и так оно и вышло.
Когда мы вернулись в кафе почти никого из тех кто там сидел уже не было но пришли еще какие-то люди, Фернанда сказала всё пошли наверх. Вскарабкавшись кое-как на холм мы увидели впереди основную группу. В самом центре была Мари Лорансен и с одной стороны ее подпирала Гертруда Стайн а с другой брат Гертруды Стайн и она то и дело падала
136
137АВТОБИОГРАФИЯ ЭЛИС Б.ТОКЛАС
в объятья то к одному то к другому, и голос очень высокий и нежный и руки такие тонкие изящные и длинные. Гийома понятное дело там не было, он должен был привести Руссо когда все уже будут сидеть за столом.
Фернанда обогнала эту едва ползущую процессию, и я за ней следом и мы пришли в мастерскую. Интерьер впечатлял. Они нашли где-то козлы, плотницкие козлы, а сверху положили доски а вокруг расставили скамьи. Во главе стола высилось новое приобретение, тот самый Руссо, украшенный венками и флагами и с обеих сторон стояли две статуи, что это были за статуи я уже не помню. Вид был торжественный донельзя и очень праздничный. Рис а-ля валансьен готовили скорее всего внизу в мастерской Макса Жакоба. Макс был тогда не в самых лучших отношениях с Пикассо и на банкет не пришел но отдал мастерскую под рис и под мужскую гардеробную. Дамская была в ближней мастерской которая когда-то в эпоху шпината принадлежала Ван Донгену а теперь хозяином там бьи некий француз по фамилии Вайан. Та самая мастерская куда потом перебрался Хуан Грис.
Мне только и хватило времени чтобы снять шляпку и полюбоваться на декорации, под непрерывные и очень злые тирады Фернанды в адрес Мари Лорансен, и тут пришла вся толпа. Фернанда, вся такая большая и внушительная, встала в дверях, в ее планы не входило дать Мари Лорансен испортить вечер. Это серьезное мероприятие, настоящий банкет в честь Руссо и ни она ни Пабло не потерпят подобного поведения. Пабло, понятное дело, все это время держался в тылу подальше от глаз. Тут в разговор вступила Гертруда Стайн и сказала наполовину по-английски наполовину по-французски, чтоб ей сдохнуть если после того как она втащила Мари Лорансен на эту чертову гору вдруг выяснится что она трудилась даром. Да ничего подобного и еще она напомнила Фернанде что Гийом и Руссо будут с минуты на минуту и надо чтобы к их приходу все живописнейшим образом рассе-
138
5. 1907-1914
лись за столом и приготовились к празднеству. Тут и Пабло тоже протиснулся вперед и принял участие в разговоре и сказал, да-да, и Фернанда сдалась. Она всегда немного побаивалась Гийома Аполлинера, какой он серьезный и какой он острый на язык, и всех пустили в дом. Публика расселась по местам.
Публика расселась по местам и принялась есть рис и всякие прочие штуки, то есть кинулась все это уплетать как только вошли Гийом Аполлинер и Руссо которые не замедлили появиться и были встречены буйными криками радости. Они пришли я помню это как сейчас. Руссо маленький плюгавый невзрачный француз с маленькой бородкой, таких французов всюду пруд пруди. Гийом Аполлинер прекрасной лепки яркое лицо, темные волосы и внушительная фигура. Всех по очереди представили друг другу и каждый снова сел на место. Гийом протиснулся поближе к Мари Лорансен. Увидев Гийома, Мари которую усадили рядом с Гертрудой Стайн и которая успела слегка утихомириться, опять принялась кричать и размахивать руками. Гийом вывел ее из студии и они спустились вниз и порядком времени спустя они вернулись Мари была слегка помятая но трезвая как стеклышко. К этому времени все уже всё съели и пошла поэзия. Ах да, до того успел зайти еще Фредерик из Лапэн ажиль и университета апашей вместе с неизменным своим спутником осликом, ему налили и он ушел. Потом еще заходили какие-то итальянские уличные певцы узнав что здесь намечается вечеринка. На дальнем конце стола поднялась Фернанда и вся вспыхнула и уставив палец в зенит сказала что это совсем не того разряда вечеринка, и их мигом вышвырнули вон.
Теперь кто там был. Мы там были и Сальмон, Андре Саль-мон в ту пору начинающий поэт и журналист, Пишо и Жер-мен Пишо, Брак и может быть Марсель Брак тоже но вот насчет нее я не слишком уверена, я только помню что о ней в
139АВТОБИОГРАФИЯ ЭЛИС Б.ТОКЛАС
то время много говорили, были Рейнали, был Лже-Греко Ахеро с женой, и еще несколько пар которых я тогда не знала а теперь не помню и Вайан, весьма дружелюбно настроенный ничем не примечательный молодой француз которому принадлежала ближняя мастерская.
Началось чествование. Встал Гийом Аполлинер и произнес торжественную хвалебную речь, я ни слова не помню из того что он сказал помню только что в конце были стихи его собственные и он их читал нараспев и все подхватывали припев, La peinture de ce Rousseau1. Потом встал кто-то другой, может Рейналь, я не помню и пошли тосты, а потом ни с того ни с сего Андре Сальмон, который сидел рядом с моей подругой и с серьезнейшим видом говорил о литературе и о поездках в другие страны, вскочил на не так чтобы слишком крепкий стол и разразился хвалебной речью импровизируя по ходу стихи. Закончив речь он схватил большой стакан и залпом выпил все что в нем было, он и без того был сильно пьян теперь же в голове у него что-то окончательно соскочило и он полез в драку. Мужчины все разом принялись его удерживать, статуи чуть не рухнули, Брак, здоровенный детина, взял в каждую руку по статуе и так стоял покуда брат Гертруды Стайн тоже детина не маленький, защищал от греха маленького Руссо и его скрипку. Все прочие во главе с Пикассо потому что Пикассо хоть и маленький но зато очень сильный, уволокли Сальмона в переднюю мастерскую и заперли там на ключ. Потом все вернулись и снова сели за стол.
Дальше все шло очень мирно. Мари Лорансен спела тонким голоском несколько старинных нормандских песен совершенно очаровательных. Жена Ахеро спела несколько не менее очаровательных старинных лимузенских песен, Пикассо станцевал какой-то дивный религиозный испанский
1 Картина этого Руссо (фр-).
5. 1907-1914
танец в завершение изобразив на полу распятого Христа. К нам с подругой с чинным видом подошел Гийом Аполлинер и попросил спеть несколько индейских народных песен. Но ни она ни я мы как-то не рискнули к великому разочарованию Гийома и всей честной компании. Руссо блаженный и умиротворенный играл на скрипке и рассказывал нам о пьесах которые он написал и о том как он съездил в Мексику. Все было очень благопристойно и около трех часов утра мы все пошли в ту мастерскую где покоилось тело Сальмона и где остались все наши пальто и шляпы чтобы все это оттуда забрать и отправиться по домам. Там на кушетке как младенец спал Сальмон свив себе гнездышко из кучки наполовину им изжеванных предметов среди которых были коробка спичек, petit bleu1 и моя новая желтая фантази. Представьте себе мои чувства пусть даже в три часа утра. Сальмон, тем не менее, проснулся просто ангел и очень вежливый и мы все вместе вышли на улицу. И тут вдруг Сальмон с диким воплем умчался вниз по склону холма.
Гертруда Стайн с братом и мы с подругой, мы все вместе сели в такси и отвезли Руссо домой.
Где-то около месяца спустя одним парижским темным зимним вечером я спешила домой и вдруг почувствовала что за мной кто-то идет. Я пошла быстрее потом еще быстрее а шаги становились все ближе а потом я услышала, мадмуазель, мадмуазель. Я обернулась. Это был Руссо. Послушайте мадмуазель, сказал он, не следует ходить по улицам одной да еще затемно, позвольте я провожу вас домой. Что он и сделал.