Во-первых, им пришлось признать, что абсолютно здоровых людей не бывает. Именно потому врачи осторожно пишут в своих бумагах - «практически здоров». Причем пишут они такой диагноз в истории болезни. Согласимся, что это - достаточно странно. История болезни фиксирует, что болезни практически нет. Представим себе на минуту, что это - не история болезни, а, например, история страны. И вот история страны показала, что никакой страны практически не существует…
Здоровые люди, которые приходят на какое-нибудь плановое обследование, почему-то обижаются, когда медсестра, приглашая их в кабинет, говорит: «Проходите, больной!». Некоторые из них даже приходят в негодование.
И потом: что это означает - «практически здоров»? Практически здоров, а теоретически - болен? Или, быть может, некоторые болезни общество считает нормальными для своих членов? Кто, спрашивается, должен определять эту норму?
Во-вторых, медикам пришлось сделать еще один парадоксальный вывод. Людей, ресурсы здоровья которых позволяют не обращаться к врачам, в обществе очень мало - всего несколько процентов. А если их - меньшинство, то это значит: здоровый человек - исключение, а больной - правило. Норма.
Представление о болезни как норме поставило медиков в тупик. Ведь доныне они считали нормой именно здоровье…
* * *
С той же, в сущности, проблемой столкнулись и психиатры - еще в начале ХХ века. Классик западной психологии и психиатрии К.Ясперс навсегда запомнил разговор со своим учителем, профессором Вильмансом:
«В одной из бесед Вильманс следующим образом выразил парадоксальную природу понятия «болезнь»: «Так называемая нормальность – не что иное, как легкая форма слабоумия». Логически это означает следующее: объявив нормой умственную одаренность, мы должны будем признать, что большинство людей слегка слабоумно. Но мера здоровья – это нечто статистически среднее, то есть свойственное большинству; соответственно, легкая степень слабоумия – это и есть здоровье. Тем не менее, ¸говоря о легкой степени слабоумия, мы всякий раз подразумеваем нечто болезненное. Следовательно, нечто болезненное есть норма. Таким образом, «здоровое» - синоним «больного». Такой логический ход мысли завершается очевидным распадом обоих понятий, независимо от того, основываем ли мы их на оценочных или среднестатистических суждениях»[3].
И Вильманс, и Ясперс, и все прочие западные психиатры после таких размышлений предпочли не использовать понятия «здоровье» и «болезнь» при характеристике психического состояния человека. Они заявили, что настоящий врач может говорить только о конкретных заболеваниях.
* * *
Какое же отношение все сказанное имеет к коучингу?
Самое прямое.
Пришла пора расстаться с наивным, но устойчивым и «само собой разумеющимся» представлением, в соответствии с которым есть больной, у которого существуют психологические проблемы, и есть здоровый человек, у которого психологических проблем не существует. Точно так же надо расстаться с наивным представлением о том, что в жизни существуют неудачники, которые только и нуждаются в помощи, и существуют успешные люди, которые ни в какой в помощи не нуждаются.
Каждый из читателей наверняка замечал, что так называемые неудачники вовсе не всегда влачат жалкое существование. В большинстве своем они прекрасно умеют перекладывать свои жизненные проблемы на плечи так называемых успешных людей.
В сущности, понятие «неудачник» обозначает определенный стиль жизни, при котором человек умело использует свою беспомощность, чтобы получить разнообразную и эффективную поддержку «успешных людей». Больше того: он агрессивно требует этой помощи, объединяясь в единый фронт с другими «неудачниками».
В результате оказывается, что у так называемых «успешных людей» проблем оказывается в два раза больше: ведь им надо решать не только свои собственные проблемы, но и проблемы неудачников.
Как отмечает народная мудрость, кто много везет, на того много и грузят.
Миф о неудачниках, у которых только и есть проблемы на этом свете, создан самими неудачниками. Точно так же, как и миф о том, что у людей успешных - «социально здоровых» - никаких серьезных проблем не просто существует.
* * *
Психология коучинга, таким образом, вступает на территорию, остававшуюся до сих пор «неведомой землей» - причем такой, о которой большинство исследователей ранее просто не подозревало, а некоторые напрочь отрицали саму возможность существования такой земли.
Психология коучинга собирается исследовать проблемы успешных людей.
Вот только некоторые основные вопросы, на которые психология коучинга намерена искать ответ:
Может ли успех тяготить человека?
При каких условиях вчерашний успех превращается в сегодняшнее бремя?
Какова максимальная цена, которую человек готов заплатить за то, чтобы достигнуть успеха и оставаться на его гребне?
Существуют ли объективные критерии успеха или они - чисто субъективны, то есть, говоря проще, зависят только от твоего мнения и мнения других ?
Каково отношение успешного человека к себе самому?
В чем заключается суть психологических кризисов, переживаемых «успешным человеком»?
Каковы пути их преодоления?
Все эти вопросы, перечень которых, впрочем, далеко не полон, можно свести к одному, главному:
Как возможен успех после успеха?
Его-то мы и будем считать основным вопросом коучинга.
Коучинг - это высшая психология, которая помогает успешному человеку открыть новые перспективы его жизни.
* * *
«Коучинг» уже есть сегодня, но он есть всего лишь как потребность и как попытка. В разных странах Европы давно возникли консультации для здоровых людей, где с большим или меньшим успехом практикуется «talkingcure», то есть «лечение непринужденным разговором». Но - вовсе не по Зигмунду Фрейду. В кабинетах психоаналитиков происходит как раз разговор принужденный, поскольку сводится он, в конечном счете, к выпытыванию того, как именно возникло ваше вожделение к одному из родителей и ревность к другому. В дальнейшем психоаналитическая беседа представляет собой детектив-хэппенинг, в котором психоаналитик и пациент выдумывают очередные преступления либидо с последующим их разоблачением.
Настоящий коучинг далек от этих увлекательных игрищ.
Он ориентируется на тех, кого не убеждают нехитрые объясняющие схемы Фрейда. Он желает иметь дело с теми людьми, которых не устраивает наивная игра в психологию как точную науку - вроде физики души. Он адресуется и к тем, кто не удовлетворился вековечными советами священников, которые призывают жить вне пространства и времени этого мира.
Однако сама непереводимость и неопределяемость слова «коучинг» доказывает, что пока его еще нет. Еще древние греки загадывали нехитрую загадку: что это за вещь, которая есть, но ее в то же время еще нет? Отгадка была простой: это вещь, которая строится.
Так и коучинг всё еще складывается, и продолжается это уже двадцать седьмой век кряду.
* * *
Сегодня на наших глазах предпринимается еще одна, решительная и окончательная попытка заняться коучингом. Она неоспоримо доказывает, что психологи устали от ползучего эмпиризма, намертво прикованного к фактам и утратившего способность видеть общий смысл своей деятельности. Их также утомила и вечная возня с неудачниками.
Сама попытка сотворения коучинга, конечно, заслуживает всяческого одобрения.
Однако сегодняшние способы реализации столь благого замысла отчего-то напоминают древнюю восточную притчу о группе слепых, которых впервые подвели к слону. Один, наиболее робкий из них, подойти так и не решился, и всё спрашивал издали, что же такое слон. Его собраться стали отвечать - и немедленно завязалась живая дискуссия. Кто-то из слепых уверенно констатировал, что слон подобен шершавой колонне, в чем он только что непосредственно убедился на опыте. Другой немедленно возразил, что слон похож на толстую кожаную трубу, которая свисает откуда-то сверху и шевелится. Третий решительно опроверг эти ложные мнения: он как раз ухватил слона за хвостик.
Приблизительно так же сегодня коллективно нащупывается представление о коучинге.
* * *
Часть нынешних искателей коучинга полагает, что коуч - это любой наставник-профессионал, находящийся на служебной лестнице хотя бы одной ступенькой выше. Он открывает наставляемым новые горизонты - именно благодаря тому, что оттуда, сверху, лучше видит дальние перспективы. Иными словами, любой руководитель холдинга вполне может быть коучем для руководителя отдельного предприятия. А для него самого, в свою очередь, идеальным коучем мог бы стать, к примеру, министр соответствующей отрасли.
Как и любой из слепцов в приведенной нами притче, такие теоретики коучинга в чем-то правы. А именно - в том, что мастер коучинга действительно помогает открыть новые горизонты.
Однако это вовсе не означает, что он обязательно видит эти горизонты сам. А даже если и видит, его видение остается всего лишь его собственным, приватным видением, но - не более того. Это его собственное видение перспектив вовсе не будет безоговорочно принято теми людьми, с которыми он ведет свои беседы. Ведь слушатели - далеко не профаны, а мастера в своем деле. Они давно успели составить свое представление о нем. Едва ли одна беседа - путь даже с самим министром! - сможет это представление изменить. Речи высшестоящего специалиста вовсе не воспринимаются ими как откровения, которые заставляют замирать с открытым ртом. Он излагает всего лишь собственное видение перспектив. Слушатели сопоставляют это видение со своим прогнозом на будущее. Возможно, их представления о перспективах в чем-то уточняются, в чем-то дополняются - но в основе своей они остаются прежними.