Но если выпивший человек, под эгидой «патриотизма», растроганно обнимает и целует своего соседа за столом, то здесь, думаю, стоит говорить о завуалированной гомосексуальной эротике, но никак не о сублимации.
Невротик, вообще говоря, может предаться пьянству «по причине вредности своей жены или из-за того, что вдруг заболела его свинья». С точки зрения логики — и по мнению моего критика — эти мотивы пьянства можно, конечно, объявить «идиотскими», а пьяницу обвинить в «слабости»; однако психоанализ находит более глубокие объяснения мотивации таких поступков. (Чувствительность сложных комплексов, перебрасывание либидо, бегство в болезнь и т. д.)
Недавно я прочел сборник сообщений д-р X . Мюллера об исследованиях алкогольных психозов с 1906 по 1920 гг. У меня не создалось впечатления какой-то особой их сложности, и я не понимаю, почему господин Блейлер словно требует от каждого, кто хочет заниматься алкогольными проблемами, доказательства особенной пригодности к этому. В ряде сообщений авторы защищают вторичное, как бы «разрешающее» значение алкоголя при алкогольных умственных расстройствах, имеющих, в сущности, эндогенную природу. (Бонхофер, Суханов, Штоккер, Рейхгардт, Мандель.) Я тоже придерживаюсь этой точки зрения, но делаю шаг вперед тем, что на место неясного понятия «эндогенность» ставлю механизмы, вскрытые Фрейдом и Гроссом.
Опасение профессора Блейлера, что публика, не имеющая собственного мнения, может понять превратно мой взгляд на алкогольные психозы (также, как и сексуальное учение Фрейда), я разделяю, однако не вижу основания скрывать свои воззрения. Если бы Фрейд пугливо озирался на людей, не имеющих собственного мнения, то не было бы психоанализа.
То, что мы узнали из психоанализа о гомосексуальности, можно обобщить в нескольких фразах. Первым и наиболее значительным шагом к более глубокому пониманию этого направления инстинктов была гипотеза Флиесса и Фрейда, что каждый человек переживает в детстве психическую стадию бисексуальности. (Я уже имел случай предложить вместо выражения «бисексуальный» термин «амбисексуальный», подразумевая под этим, что в определенной стадии развития чувства ребенка амфиэротичны, то есть он может переносить свое либидо одновременно на мужчину и на женщину — отца и мать. В этом термине достаточно отражена противоположность фрейдовского понимания биологической бисексуальности и соответствующей теории Флиесса.) Впоследствии «гомосексуальный компонент» становится жертвой вытеснения; и только меньшая часть этого компонента «спасается», перебирается, в сублимированной форме, в культурную жизнь взрослого и играет немалую роль в социальной сфере — отчасти обусловливает готовность прийти на помощь, дружеские союзы, общественные объединения и т. д. Позднее, при определенных обстоятельствах, недостаточно вытесненная гомосексуальность может вновь проявить себя, выразиться в невротических симптомах; особенно часто это бывает при паранойе. Новейшими исследованиями установлено, что последнюю вообще можно понимать как искаженное проявление склонности к собственному полу.
Более современной точкой зрения, помогающей понять гомосексуальность, мы обязаны Задгеру и Фрейду. Задгер, проведя психоанализ нескольких гомосексуалистов-мужчин, открыл, что в «первом детстве» они проявляли интенсивные гетеросексуальные склонности, и даже — что их Эдипов комплекс (то есть любовь к матери и установка ненависти по отношению к отцу) был выражен особенно интенсивно. Задгер полагает, что развившаяся позднее гомосексуальность у этих мужчин является лишь попыткой воспроизвести изначальное отношение к матери. В однополых объектах своего вожделения гомосексуалист любит бессознательно себя самого, поскольку бессознательно играет роль матери.
Эту любовь к самому себе в лице другого человека Задгер назвал нарциссизмом. Позднее Фрейд показал, что нарциссизму можно приписать гораздо более важное и широкое значение и что каждый человек переживает в своем развитии нарциссическую стадию. После стадии «полиморфно-перверзионного» аутоэротизма и вплоть до того момента, когда происходит выбор объекта любви из внешнего мира, каждый человек принимает за объект любви самого себя, обобщая прежний аутистический эротизм в некоем единстве, в «любимом Я». Гомосексуалист просто сильнее, чем другие, фиксируется на этой нарциссической стадии; для него на всю жизнь необходимым условием любви остается наличие у объекта любви таких же, как у него, гениталий.
Однако все эти очень важные познания еще никак не объясняют особенностей сексуальной конституции и переживаний, которые лежат в основе проявленной гомосексуальности.
Сразу оговорюсь: несмотря на то, что я долго ломал над этим голову, мне не удалось разрешить этот вопрос. Цель данной работы — лишь сообщить некоторые факты из моего опыта и те точки зрения, которые буквально напрашивались сами собой в ходе многолетнего психоаналитического наблюдения гомосексуалистов и исходя из которых легче составить правильную нозологическую классификацию гомосексуальных состояний.
Мне всегда казалось, что термин «гомосексуальность» охватывает слишком разнородные и, в сущности, не взаимосвязанные психические аномалии. Сексуальные отношения с партнерами собственного пола — это ведь только симптом, который может быть формой проявления различного рода болезней и нарушений развития, а иногда и нормальной душевной жизни. То есть с самого начала мне казалось невероятным, что все, что сегодня подразумевается под общим термином «гомосексуальность», является чем-то единым с клинической точки зрения. Например, два пресловутых типа гомосексуальности — «активный» и «пассивный» — до сих пор понимали как проявление в двоякой форме одного и того же состояния, как будто это само собой разумеется; относительно того и другого говорили как об «инверсии» полового инстинкта, о «противоположном» ощущении пола, о «перверзии», и никто не подумал о том, что здесь, возможно, два различных болезненных состояния смешиваются в одно только потому, что у них имеется общий симптом, бросающийся в глаза. Однако уже поверхностное наблюдение этих двух типов гомоэротичности показывает, что они — по меньшей мере в «чистых» случаях — принадлежат к совершенно различным симптомокомплексам, что «действующий гомоэротик», и гомоэротик «страдательного залога» представляют собой разные типы людей по самой своей сути. Только пассивный гомосексуалист заслуживает названия «инвертированный»; только у него действительно наблюдается «переворачивание» нормальных психических, а иногда и физических свойств, только он являет собой «промежуточную ступень» между двумя полами. Мужчина, который чувствует себя женщиной в сношениях с мужчинами, инвертирован относительно своего собственного «Я» (гомоэротичность посредством субъектной инверсии — «субъектная гомоэротичность»), причем он чувствует себя женщиной не только при половом сношении, но и во всех других ситуациях.
Иначе обстоит дело с «активным гомосексуалистом». Этот в любом отношении чувствует себя мужчиной, чаще всего очень энергичен и активен, и ничего женского нельзя обнаружить в его физической или душевной организации. Единственное, что в нем «не так», — это объект его склонности, поэтому его можно было бы назвать гомоэротиком, поменявшим объект любви, или кратко объектным гомоэротиком.
Следующее бросающееся в глаза различие между «субъектным» и «объектным» гомоэротиками состоит в том, что первого (инвертированного) привлекают скорее зрелые, сильные мужчины, а к женщинам он питает дружеские чувства, можно даже сказать, общается с ними как с товарищами; объектный же гомоэротик, наоборот, интересуется почти исключительно юными, утонченными мальчиками женоподобного типа, а к женщине относится с ярко выраженной антипатией, нередко — с плохо скрываемой ненавистью. Истинный инвертированный гомоэротик почти никогда не обращается к врачу по собственному побуждению, он чувствует себя в своей пассивной роли совершенно здоровым, и единственное его желание — чтобы окружающие смирились с его своеобразием и не мешали ему получать пассивное удовлетворение. Ему не нужно бороться ни с какими внутренними конфликтами, и он годами может поддерживать счастливые любовные связи, его ничто не страшит, кроме опасности и позора извне. К тому же любовь его — женственная до мозга костей. Завышенная сексуальная оценка объекта, которая, по Фрейду, характеризует любовь мужчины, у него отсутствует; он не слишком страстный любовник и, как истинный нарциссист, требует от своего возлюбленного главным образом признания за собой физических и других достоинств.
Объектного гомоэротика, напротив, чрезвычайно мучает сознание собственной ненормальности; половое сношение никогда не удовлетворяет его полностью, он терзается угрызениями совести и в высшей степени переоценивает свой сексуальный объект. Изнуренный внутренними конфликтами, он никак не может смириться со своим состоянием, и это доказывают все новые и новые его попытки подступиться к недугу с врачебной помощью. Хотя он часто меняет своих любовных партнеров, это происходит не из-за поверхностности, как у инвертированного, а вследствие болезненных разочарований и неутомимой и безуспешной погони за идеалом.
Случается, что два гомоэротика разных типов объединяются в любовную пару. Инвертированный находит в объектном гомоэротике соответствующего своим потребностям любовника, внушительного и деятельного, который его обожает и материально поддерживает; а объектному гомоэротику нравится в инвертированном партнере именно смешение мужских и женских черт. (Впрочем, я знаю и активных гомоэротиков, которые хотят иметь отношения исключительно с неинвертированными юношами и только за неимением таковых довольствуются инвертированными.)