Постепенно между нами установились два неписаных (и невысказанных) правила. Первое было — «не зондировать». Как только мы проникали за защитную броню и достигали очень нежных, очень уязвимых участков, нам не нужно было спрашивать — только сопереживать. Расспросы были слишком грубым инструментом. Слишком логичным. Слишком напоминающим о контроле. Мы продвигались ощупью по неизведанной, израненной земле, по зыбкой почве; это будило в нас страхи и сомнения. Мы всей душой стремились двигаться дальше, но научились уважать потребность и священное право сердца раскрыть свои тайны тогда, когда придет время.
Вторым незыблемым правилом было: когда станет слишком больно, просто прекратить разговор — хотя бы на сегодня. А дальше — либо на другой день начать с того места, где остановились накануне, либо ждать, пока партнер сам не вернется к этой теме.
Нам безумно хотелось связать обрубленные концы, но мы знали: времени в запасе достаточно, обстановка самая благоприятная, так что рано или поздно мы их как-нибудь свяжем — восстановим целостную картину мира.
Самые трудные — и, как оказалось, самые благотворные — моменты возникали тогда, когда ранимость Сандры наталкивалась на мою собственную. Потом, благодаря тому, что мы были активны и увлечены, мы обнаружили, что полоска «ничейной земли» между стимулом и реакцией значительно сократилась — практически сошла на нет. Не раз на поверхность всплывали дурные чувства.
Но искреннее желание понять друг друга и неписаный договор помогали начать сначала и преодолеть эти чувства.
Один из наиболее болезненных моментов был связан с главной тенденцией моей личности. Мой отец, очень замкнутый человек, был всегда осторожен и отменно владел собой. А мать была и остается общительной, открытой и непосредственной. И во мне перемешались эти качества. Когда я не чувствую себя в полной безопасности, я склонен замыкаться в себе. Спрятаться в свою раковину и оттуда вести наблюдение.
Сандра больше похожа на мою мать: она легко сходится с людьми, откровенна и непосредственна. В нашей совместной жизни было немало случаев, когда эта откровенность казалась мне неуместной, а она считала, что мне вредит моя скованность — главным образом потому, что я становлюсь невосприимчивым к чувствам окружающих. Все это — и многое другое — вскрылось в ходе наших задушевных бесед. Я проникся уважением к проницательности и мудрости, с какими Сандра помогала мне стать более коммуникабельным, чутким, готовым отдавать себя людям.
Другие болезненные моменты были связаны с тем, что я называл «заскоком» моей жены и что безмерно раздражало меня на протяжении многих лет. Сандра питала слабость (чуть ли не страсть) к бытовым приборам фирмы «Фригидер». Это ставило меня в тупик. Она не хотела даже слушать о другой марке. Даже в самом начале нашей совместной жизни, когда мы едва сводили концы с концами, она настаивала на поездке в крупный центр за пятьдесят миль, чтобы купить очередной «Фригидер», потому что в нашем маленьком университетском городке таких не было в продаже.
Я бесился. К счастью, нам не так уж часто приходилось покупать бытовые приборы. Но уж когда приходилось, страсти разгорались не на шутку. Это была вечная «горячая кнопка», красный сигнал тревоги. «Фригидер» стал для меня символом нерационального мышления и источником отрицательных эмоций.
В таких случаях я прибегал к испытанному средству — прятался в свою раковину. Наверное, считал единственным разумным решением проблемы — закрыть на нее глаза. Иначе я мог потерять контроль над собой и сказать что-нибудь не то. Случалось и так, что я все-таки срывался, а потом шел просить прощения.
Больше всего меня раздражало не то, что Сандра предпочитала всем остальным маркам «Фригидер», а упорство, с которым она пыталась обосновать свою позицию, допуская массу бестолковых, даже абсурдных высказываний. Если бы она хоть раз признала, что ее реакция — чисто эмоциональная и не имеет ничего общего с логикой, мне было бы легче. Но ее аргументы!..
Проблема «Фригидера» всплыла ранней весной. Мы были подготовлены всем предыдущим опытом откровенных разговоров. Правила игры были установлены и никогда не нарушались. Не лезть в душу с расспросами и немедленно оставлять тему, если обсуждение окажется слишком болезненным.
Мне не забыть тот день. Мы не стали делать привал на берегу, а продолжали катить вдоль тростниковой плантации — возможно, потому что не хотели смотреть друг другу в глаза. Этот вопрос имел такую долгую и плачевную историю, с ним ассоциировалось столько отрицательных эмоций, что мы долго боялись к нему подступиться. Но если вы стремитесь к тесным, искренним отношениям, любое разногласие требует разрешения.
Результаты превзошли все ожидания. Мы достигли полного единения. Сандра впервые по собственному почину попыталась найти логическое объяснение своему «заскоку». Она начала рассказывать о своем отце, школьном учителе истории, который, чтобы свести концы с концами, взялся ремонтировать бытовые приборы. Во время экономического спада он пережил серьезные финансовые трудности. Ему помогало держаться то, что «Фригидер» продолжал исправно снабжать его инструментами и материалами.
У Сандры установились необычайно близкие и нежные отношения с отцом. Возвращаясь домой после напряженного рабочего дня, он ложился на диван, а она втирала ему мазь в подошвы ног и напевала. Это было прекрасное время. Они ежедневно наслаждались обществом друг друга. Отец был откровенен и делился с ней всеми трудностями и заботами, а также своей благодарностью к фирме «Фригидер».
Такая откровенность между отцом и дочерью носила непосредственный характер и возникала по естественным поводам. В такие минуты человек особенно восприимчив и подвержен влиянию «сценария». Осторожность отступает; мысли и чувства глубоко впечатываются в подсознание. Возможно, Сандра забыла об этом и не вспоминала до тех пор, пока наше исключительное единение того года не разбудило воспоминание — так же естественно и спонтанно.
Сандра глубоко заглянула себе в душу и нашла эмоциональные корни своего пристрастного отношения к бытовой технике фирмы «Фригидер». Я же открыл для себя новые стороны ее натуры и проникся еще большим уважением к ней. Я понял: Сандра говорила не о приборах, а об отце — верности его памяти.
Помню, мы оба тогда прослезились — не столько из-за сделанного открытия, сколько от умиления и возросшего чувства близости. Мы также убедились, что подчас незначительные на первый взгляд вещи имеют глубокие эмоциональные корни. Проявлять поверхностный подход — значит грубо топтать священную землю чужой души.
Эти месяцы принесли богатые плоды. Мы стали так близки, что могли читать мысли друг друга. Покидая Гавайи, мы решили продолжить эту практику. И с тех пор регулярно совершаем поездки на «хонде» или — в ненастную погоду — на автомобиле.
Чтобы сберечь любовь, нужно разговаривать — особенно о чувствах. Мы стараемся в течение дня несколько раз поговорить друг с другом — хотя бы очень коротко и даже если я — в другом городе. Это все равно что прильнуть к стенам родного дома, где сосредоточилось все счастье, все чувство надежности, все высшие ценности вашей жизни.
Томас Вулф был неправ. Домой МОЖНО вернуться — если ваш дом держится на подлинном единстве.
СВЯЗЬ МЕЖДУ ПОКОЛЕНИЯМИ
Как открылось нам с Сандрой в тот чудесный год, если мудро, пользуясь четырьмя уникальными человеческими способностями, заполнять пустое пространство между стимулом и реакцией, можно укрепить отношения изнутри.
Мы пытались проявить подход «от внешнего к внутреннему». Любя друг друга, предпринимали попытки снять разногласия, контролируя свои высказывания и поведение, применяя правильные и полезные приемы человеческого взаимодействия. Но аспирин и пластырь давали лишь кратковременный эффект. Пока мы не разработали новый способ общения — на уровне базовых парадигм, — хроническая болезнь нетнет да и напоминала о себе.
Проявив подход «от внутреннего к внешнему», мы смогли построить новые, исполненные высокого доверия, отношения и навсегда снять болезненные противоречия. Сладкие плоды созрели благодаря тому, что мы ухаживали за корнями: пересматривали свои программы, переписывали их и устраивали свою жизнь таким образом, чтобы найти время для важнейшей деятельности Квадранта 2.
И не только это. Мы еще яснее, четче увидели, какую колоссальную роль в жизни человека играют родители. Наши дети также формировались под нашим влиянием, пусть даже никто из нас не отдавал себе в этом отчета. Поняв власть сценария в своей жизни, мы прониклись желанием сделать все, что в наших силах, чтобы оставить грядущим поколениям наследство, основанное на верных принципах.
В этой книге я особенно заострил внимание на тех сценариях, которые мы проактивно хотим изменить. Но разбираясь в себе, своих сценариях, мы также начинаем видеть прекрасные, положительные программы, которые были для нас составлены и которые мы слепо приняли на веру. Подлинное самосознание помогает нам оценить их и проникнуться благодарностью к тем, кто пришел на землю раньше нас и воспитывал нас в духе верности принципам, в чьем зеркале мы отражались не такими, какими были, а какими могли стать.
В дружной, состоящей из нескольких поколений семье царит свой высокий дух. Эффективная взаимозависимая семья, включающая детей, родителей, дедушек и бабушек, тетушек, дядюшек и кузенов, способна стать могучей силой, помогающей людям почувствовать, кто они такие, откуда и зачем живут на земле.
Для детей исключительно важно — ощутить свою принадлежност ь к «племени», чувствовать, что их знают и любят — даже если их родня рассеяна по всей стране. И это станет серьезным подспорьем, когда вы будете воспитывать собственных детей. Если кто-то из них будет переживать трудный период, а вас не окажется рядом, возможно, он доверится вашему брату (или сестре) — и тот на время заменит отца или мать, станет временным наставником и образцом для подражания.