Мирская аскеза протестантизма разрывала основы, ограничивающие стремление к наживе, превращая его в законное и угодное Богу занятие. В кальвинизме именно Он указывает человеку дорогу к богатству. Доходность профессиональной деятельности — важный признак ее богоугодности. В то же время неравное распределение земных благ - дело Провидения, а желание быть бедным достойно осуждения. Совершенно очевидно соответствие постулатов наживы и доходности интересам буржуазии. Культ прибыли укоренен ментально. Правда, католицизм по-прежнему не приветствует крупную торговлю и ростовщичество и воздерживается от освящения сверхкрупных состояний. Вполне объясним и значительно более высокий уровень имущественного неравенства в США, чем в континентальной Европе, а также сниженный уровень пособий по безработице и социальных выплат. Государственное перераспределение доходов, как правило, осуждается: если неравное распределение земных благ справедливо, то почему государство нарушает этот установленный Богом порядок? Экономические достижения США в 80—90-х годах XX ст. в значительной мере обусловлены снижением уровня налогообложения прибыли крупных корпораций и их издержек на оплату труда наемных работников.
Экстравертный рационалистический индивидуализм, стремление к личной самореализации и богатству, оправдание приобретательства практически не оставляют выбора: для типичного протестанта, впрочем, как и для католика, культ частной собственности является интегральным и определяющим. Во имя частного присвоения допускается очень многое, в том числе и расширение поля присвоения коллективного.
Рассмотренные постулаты протестантизма и католицизма, их общие и специфические черты — не только историчны, но во многом и современны. Однако логика безграничной экспансии капитала и связанные с ней абсолютизация одних и пренебрежение другими постулатами вызывают опасную разбалансировку, своеобразную эрозию духовных оснований западного капитализма. В погоне за наживой забыты протестантские заповеди сдержанности в потреблении и отвращения к роскоши, а вместо них на пьедестал возведены принципы утилитаризма и гедонизма в их рафинированной эгоистической форме. Вразрез с мирской аскезой культивируются развлечения, ассортимент которых непрерывно разнообразится. В норму вошли наслаждение богатством, слепое поклонение "звездам" шоу-бизнеса, удачливым спортсменам и т. п. Для рафинированного гедонистического индивидуализма планка нравственной самооценки не поднимается выше уровня личной пользы. Дехристианизированные лакуны заполняются пантеизмом, язычеством, мистикой и пр., в которых черпает вдохновение современная поп-культура с ее культом насилия, ужасов, порнографии и т п. И хотя указанные негативы не столь характерны для более культуронасыщенной Западной Европы, как для США, вектор духовной деградации обозначился вполне определенно, что, несомненно, усугубляет кризис ортодоксии неолиберализма и неоконсерватизма.
Итак, различия протестантской и католической духовной культуры, выражением чего являются конфессиональные особенности, во многом определяют и объясняют содержательную специфику ортодоксального либерализма и консерватизма, с одной стороны, и прогрессивного либерализма и умеренного консерватизма — с другой, а также доминантную приверженность им крупной и мелкой буржуазии, соответственно.
Нельзя умалять роль указанных различий духовной культуры в историческом становлении и нарастающем в современных условиях взаимном дистанцировании двух субцивилизаций католическо-протестантской цивилизации — протестантско-католической островной (США, Великобритания) и католическо-протестантской континентальной (страны Западной Европы), а также в том, что именно во второй постиндустриализация и экономика знаний обрели более органичные и гуманизированные формы (приоритеты качественных, а не количественных параметров уровня жизни, творческой составляющей деятельности и досуга, индивидуализации потребления; более высокие стандарты социальной справедливости и др.), чем в первой. Это ставит под сомнение весьма распространенное мнение о постиндустриальном лидерстве США.
Внутренняя амбивалентность католическо-протестантской цивилизации неизбежно проявляется в характере и формах ее внешней экспансии, взаимодействия с незападным миром. Весьма влиятельная в США неоконсервативная доктрина предполагает активное, даже агрессивное распространение и навязывание выгодных им либеральных и/или псевдолиберальных стандартов, защиту национальных (читай — крупного капитала) интересов, не останавливаясь перед применением военной силы. Именно под давлением неоконсерваторов и неолибералов в диалоге с иными цивилизациями доминирующими для Запада являются идеологемы избранности, исключительности и превосходства, экономический и военно-политический диктат, курс на активную вестернизацию — попытка преобразовать иные цивилизации по своему образу и подобию и в своих интересах. Современная неоконсервативно-неолиберальная модель глобализации — закономерный результат усилий Запада, возглавляемого США. По мнению В. Иноземцева, основная беда этой модели — в том, что ее главным действующим лицом оказалась страна, привыкшая использовать мир в корыстных целях и потому не способная по-настоящему заботиться о поступательной динамике его развития. Посеянные в незападную почву зерна либерализма отнюдь не всегда дают позитивные и ожидаемые всходы. По словам К. Соломона, эффекты и результаты такой глобализации культурных и экономических моделей в развивающихся (и постсоветских) странах почти одинаковы: рост внешнего долга, отсутствие стимулов и инициативы в создании и развитии национальной промышленности, а также вложений в техническую модернизацию сельского хозяйства, снижение уровня образования, науки и здравоохранения, уменьшение социальных гарантий, рост безработицы и люмпенизация широких слоев населения, расцвет теневой экономики. Если разрыв между 20%-ными группами (квинтилями) самых богатых и самых бедных жителей планеты по окончании Второй мировой войны был 7—9-кратным, то в наши дни он стал 50—75-кратным.
Что это означает? Во-первых, рожденные и питаемые католическо-протестантской духовной средой стандарты либерализма и консерватизма сами по себе не являются панацеей от экономического отставания и лучшим средством модернизации. Как справедливо заметил С. Хантингтон, "модернизация и экономическое развитие не требуют культурной вестернизации и не порождают ее. Напротив, они способствуют возрождению коренных культур и возобновлению приверженностей к ним". В самом деле, вестернизация, как правило, не способствует укреплению национальной идентичности и успешной модернизации. Гораздо чаше лидеры незападных обществ осуществляли модернизацию, отвергая вестернизацию. Япония, Сингапур, Тайвань, Саудовская Аравия стали современными обществами, не превратившись в западные. Китай активно модернизируется, но не вестернизируется. В принципиальном отношении преобладающая часть мира становится более современной и менее вестернизированной. Именно демократия, которую неправомерно отождествлять с идеологическими доктринами, будь то либерализм или консерватизм, в конечном итоге обеспечивает индигенизацию, то есть возвращение к корням, служит важным средством диалога и взаимного обогащения культур и идеологических доктрин.
Во-вторых, история последнего столетия убедительно свидетельствует, что капитализм способен произрастать не только на протестантско-католической почве. Достаточно интенсивно капитализируются экономики буддистского, индуистского, конфуцианского и мусульманского цивилизационных ареалов, и в этом "заслуга" не столько соответствующих западных "прививок", сколько богатых цивилизационных культур, сумевших выбрать, извлечь из своих недр и актуализировать адекватные ментальные ответы на новые вызовы. Оказалось, что идеи, сходные с либеральными, в той или иной мере и специфической форме, в том или ином особом контексте, присущи также иным культурам. Если бы в современных условиях они не выходили из латентного состояния и не овладевали массами, общецивипизационный тренд индивидуализации, высвобождения и развития личности, расширения ее прав и свобод не был бы реальностью.
либерализм идеологический доктрина
2.Либерализация и социализация