Значительная часть почитаемых казахами святых связана с местными особенностями истории ислама. Так, старое название города Жамбыла (Аулие-ата) дано в честь почитаемой могилы Карахана, основателя династии караханидов (X в.), распространявшего ислам. Многие святыни Южного Казахстана и Мангышлака служат свидетельством влияния суфийского ордена Ясавия. Могила основателя этой организации Ходжи Ахмеда Ясави, над которой Тимур приказывал вознести мавзолей (Туркестан),- одна из крупнейших святынь во всем среднеазиатском регионе. С ним связаны святыни древнего кишлака Сайрам (где, по местным преданиям, родился пророк Хызр): здесь находятся могилы отца (Ибрагим-ата) и матери (Карашан-ата) Ходжи Ахмеда Ясави, а также покоится прах мюрида Сузук-ата.
Почитание святынь тесно связано с доисламскими традициями казахов.
Среди «языческих» персонажей, вошедших в число мусульманских святых, у казахов наиболее отчетливо сохранил свои доисламские черты Коркут (Қорқыт) – мифический первый шаман, музыкант и певец, создатель смычкового инструмента кобыз.
Почитание Коркута у казахов тесно связано с шаманством. Он считался покровителем (пір) шаманов (бақсы), которые нередко призывали его на помощь в своих песнопениях. Во время камлания многие баксы играли мелодию (күй), которую будто бы впервые исполнил сам Коркут.
Шаманство – одно из самых заметных явлений в религиозных традициях казахов, сохранившихся от доисламской эпохи. В его основе лежат сформировавшиеся в глубокой древности представления о духах. Ислам принес в казахский язык арабское слово «джинн», ставшее названием духов в целом, но иногда употреблявшееся и как обозначение особой категории духов. Коран делит джинов на мусульман и немусульман. В соответствии с этим и в казахских верованиях джинны разделены на мусульман и неверных. Джинны представлялись в образе мужчин и женщин. «Один из них садится на трон, подобно царю, а все прочие располагаются около него рядами и находятся как бы на службе у него». Такой предстает жизнь джиннов перед человек, у которого духи отняли разум. Когда же этот человек «освободился от их сообщества и поправится, то увидит, что троном их служила обычная куча золы и всякого сора, а золотом и серебром – обломки иголок, гвоздики и железки».
Шаманство (бақсылық) обусловлено верой в особую связь отдельных людей с духами.
Шаманские обряды предполагали общение баксы с духами, потому начинались с призыва духов. Затем он специальным песнопением провожал духов. Наиболее сложными, насыщенными различными действиями были лечебные обряды, иногда продолжавшиеся несколько дней. Шаманский диагноз объяснял причину заболевания вредоносной деятельностью духов. Обычно говорили: «Джинн ударил» (жын ұрды). Духов надо было изгнать, и с этой целью проводился обряд.
Для шаманских обрядов характерен экстаз. Согласно древним верованиям, приход духов вызывал у шаманов экстатическое состояние.
Считалось, что во время экстаза баксы находятся во власти явившихся к нему духов. Некоторые шаманы уверяли, что не помнят свои действия во время обряда.
Одна из главных особенностей казахского шаманства – его слияние с исламом.
Мусульманское духовенство, особенно в 19 в. охотно порицало деятельность шаманов, сохранились свидетельства неприязненного отношения мулл к баксам. Однако исламизация шаманского культа не давала духовенству серьезных оснований для критики шаманства.
Многими чертами был близок к шаману и казахский дуана, похожий на бродячего дервиша. Дуана считались людьми, общавшимися с духами, способными прорицать, лечить, насылать или отвращать беду. Многие казахские дуана имели особое одеяние, в частности, островерхую шапку, покрытую лебединым пухом (подобно киргизским дубана).
С шаманской практикой сочетались и деятельность разного рода знахарей, гадателей, колдунов.
Знахарская практика насчитывала множество самых разнообразных приемов, призванных вернуть человеку здоровье или оградить от болезней.
Разнообразные магико-анимистические обряды были связаны с охраной здоровья матери и ребенка. Обрядовые действия совершались уже в надежде избавиться от бесплодия, которое считалось своего рода заболеванием, вызванным духами или колдовством, - посещали святыни, приглашали баксы, пытались магическим путем «перевести» недуг на другую женщину. При трудных родах отгоняли демона албасты.
Действиями, призванными защищать от вредоносных сил, была насыщена свадебная обрядность. Одни магические действия должны отогнать злых духов, другие – оградить молодых от всего, что способно причинить вред. Так, казахи избегали приглашать на свадьбу бездетных людей, ибо их бесплодие могло передаться молодым.
Культ предков занимал заметное место в верованиях казахов. Ч.Ч. Валиханов отмечал, что казахи «в трудные минуты жизни призывают имя своих предков… В честь арвахов (аруақ) приносят в жертвы разных животных, а иногда нарочно ездят на поклонение к их могилам и, принося жертву, просят их о чем-нибудь, например, бездетные – сына».
Почитание предков отчетливо проступает и в погребально поминальной обрядности. Не только живые нуждались в покровительстве сородичей, ушедших в иной мир, мертвые также зависели от живых, совершивших по установившимся правилам похоронный и поминальный обряды.
Казахи, как и другие народы Средней Азии и Казахстана, стремились похоронить человека на его родном кладбище.
Архаические верования, придававшие своеобразие исламу у казахов, сохранялись и в сфере хозяйственной деятельности.
В скотоводческой обрядности использовалась очистительная сила огня. Уходя с зимовки на новое пастбище, казахи прогоняли скот между двумя кострами и следом проезжали сами, чтобы все беды остались позади. Очищение огнем называлось (как и у узбеков и киргизов) алас, аластау.
В ходе исламизации в аграрную обрядность был внесен образ мусульманского пророка Хызра (каз. Қыдыр, иногда Қадыр). В ритуальных целях, например, в бассейне средней Сырдарьи оставляли на ночь кучу очищенного зерна на току. Два молодых человека, пребывая в полном молчании, стерегли зерно от воров и животных. Поверье объясняло смысл этого обычая. Якобы Кыдыр ходит ночью вокруг кучи зерна, и она увеличивается. Ком земли (кесек), который клали после обмолота у зерна с западной стороны кучи (т.е. в направлении Мекки), должен был привлечь Кыдыра. Рано утром, до восхода солнца хозяева приходили и начинали насыпать зерно в мешки. И эта работа делалась молча, чтобы Кыдыр не покинул ток.
Ислам у казахов приобрел немало своеобразных черт за счет сохранения пережитков доисламских религиозных традиций, проявившихся во всех сферах народной жизни. В течение XIX в. особенно в начале XX в. влияние ислама в казахском обществе заметно возросло.
Для более полной характеристики религиозной жизни казахов следует сказать и о попытках склонить их к христианству. В православие обращали рабов, бежавших от своих хозяев за укрепленную линию к русским. «Требования возврата бежавших с исключительным упорством повторялись казахской знатью в течение всего XVIII в.
Несмотря на общий политический курс правительства, направленный на поддержку ислама в казахских степях, православная церковь развернула миссионерскую работу среди казахов уже в середине прошлого века. Некоторые переходили в христианство. Но в целом такую работу не поддержали.
Сведения, характеризующие прочные позиции ислама в царской России, в значительной степени объясняют неудачи православных миссионеров в Казахстане. Их деятельность не оказала заметного влияния на жизнь казахов.
Семейно-брачные отношения. Формы семьи и семейные отношения
В конце XIX – начале XX вв. у казахов господствовала в основном малая индивидуальная семья. Она, как правило, состояла из супругов, неженатых детей, престарелых родителей. Представляется, что такая форма семьи у казахов возникла в результате разложения большой патриархальной семьи. Этот исторический процесс был присущ всем народам мира.
Среди казахов часто встречались такие группы семейств, имеющих свои жилища, отдельные стада овец, коров, но еще не получивших надел (еншi).
Эти малые семьи (отау) со временем при первой возможности, получая окончательный надел, моги отделиться от отцовского очага. Вот почему мы считаем категорию неразделенных семей в казахской среде все-таки временным, вынужденным явлением, имевшим свои особенности. Они заключались в том, что малые семьи в составе неразделенной семьи, хотя и частично, все-таки считались уже выделенными. Несколько иначе обстояло дело с судьбой большой патриархальной семьи среди кочевых и полукочевых народов Средней Азии и Казахстана. Известный этнограф С.М. Абрамов в своем специальном исследовании по этому вопросу убедительно показывал научную несостоятельность мнений П. Погорельского и В. Батракова о том, что большая патриархальная семья присуща только оседлым земледельцам, а для кочевников не было необходимости и поэтому они сразу от родовой формы семьи перешли к малой индивидуальной.
В отношении семейной жизни казахов С.М. Абрамзон ссылается на материалы В.Г.Соколовского, который в 1924-1925 гг. участвовал в Аулиеатинской экспедиции, руководимой У. Джандосовым Последний приводит интересные демографические и социально-статистические сведения по многим казахским зимовкам. В этих аулах жили по несколько родственных (3-4 поколений) семей и встречались среди них еще и неразделенные. Разумеется, в пределах до четвертого поколения. Родственные связи у казахов были довольно сильны, но они в начале XX в. никак не могли, как представляется нам, составлять одну большую семью.