Конвенция ООН против пыток содержит следующее определение пытки:
«[Л]юбое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия».[78]
Применение пыток и других видов жестокого обращения строго запрещено российским законодательством, в том числе Конституцией (статья 21), Уголовным кодексом (статья 117), положениями закона «О полиции» (часть 2 статьи 5,) и другими законодательными актами. Тем не менее, содержащееся в них определение пытки носит расплывчатый характер и не вполне отвечает термину, закрепленному в Конвенции ООН против пыток, хотя таковая была ратифицирована Россией. Так, например, статья 117 Уголовного кодекса «Истязание» говорится о причинении физических или психических страданий, а «применение пытки» упоминается как отягчающее обстоятельство. Однако, при этом не дается определения пытки, и не учитывается роль в этом преступлении государственных должностных лиц или иных лиц, выступающих в официальном качестве, участвующих прямым образом или посредством молчаливого согласия.
Amnesty International и другие правозащитные организации регулярно получают сообщения о том, что граждане, задержанные на территории Ингушетии, и ингуши, помещенные под стражу в соседних регионах, систематически подвергаются пыткам и другим жестоким и унижающим достоинство видам обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов. Действительно, имеются веские основания полагать, что в рамках борьбы с незаконными вооруженными формированиями пытки регулярно применяются для получения признательных показаний и свидетельств против других подозреваемых, а также как средство устрашения. Обвинения в применении пыток звучали в отношении представителей различных силовых ведомств и применительно ко всем типам мест лишения свободы, однако, что касается самой Ингушетии, то здесь применение пыток чаще всего предположительно имеет место вне стен подобных учреждений.
В ходе неоднократных встреч и в письмах, направленных в ответ на обращения Amnesty International, представители различных ведомств в Ингушетии, в том числе Прокуратуры, Следственного комитета и Министерства внутренних дел, не соглашались с утверждениями о том, что в республике имеют место пытки. Представители указанных ведомств признали лишь один случай пыток – в деле Зелимхана Читигова (см. ниже). На момент написания доклада, в связи с делом Зелимхана Читигова перед судом предстали двое бывших сотрудников полиции.[79] Когда начинались судебные слушания по этому делу, Глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров дал весьма откровенное интервью, разительно отличающееся от официальных заверений об отсутствии пыток в республике, в котором признал многочисленные случаи пыток в Ингушетии. Кроме того, он скептически высказался относительно перспектив уголовного преследования за пытки в республике, назвав первостепенной задачей недопущение новых случаев.[80]
За исключением дела Зелимхана Читигова, Amnesty International не известен ни один другой случай, когда жалоба на применение пыток к задержанным в Ингушетии или к жителям республики, содержащимся под стражей в соседних регионах, была бы эффективно расследована, а виновные установлены и привлечены к уголовной ответственности.
«Вельхиев и другие против России»
5 июля 2011 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес решение по делу «Вельхиев и другие против России», в котором, наряду с другими нарушениями прав человека, признал факт применения пыток сотрудниками российских силовых ведомств в Ингушетии. Суд постановил, что Россия нарушила несколько статей Европейской конвенции о правах человека, в том числе право на жизнь, запрет на применение пыток и требование эффективно расследовать такие нарушения.[81]
Суд установил, что 20 июля 2004 года в дом Башира Вельхиева прибыли с обыском порядка 30 вооруженных людей в форме, которые забрали Башира и его брата Бекхана с собой. Им обоим надели наручники и завязали глаза, после чего доставили в Управление по борьбе с организованной преступностью (УБОП) при Министерстве внутренних дел Республики Ингушетия в Назрани. Там сотрудники органов внутренних дел, командированные в Ингушетию, развели задержанных по разным помещениям и подвергли пыткам. По словам Бекхана Вельхиева, его принуждали сознаться в том, что он участвовал в вооруженном нападении на Ингушетию 21-22 июня 2004 года. После нескольких часов пыток его, все так же с завязанными глазами и регулярно теряющим сознание, увезли и бросили одного в машине. Его брат Башир Вельхиев скончался вследствие пыток в УБОП. Травмы, полученные братьями, были засвидетельствованы медицинской экспертизой.
В июле 2004 года по факту утверждения о незаконном задержании, жестоком обращении и смерти Башира Вельхиева было возбуждено уголовное дело, которое 27 декабря 2004 года было приостановлено в связи с «невозможностью установить лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности». В марте следующего года производство по делу возобновили, в апреле приостановили, снова открыли в мае 2005 года и приостановили 10 июля 2005 года, чтобы в очередной раз возобновить 12 мая 2009 года. В ходе следствия был установлен лишь один возможный подозреваемый – сотрудник УБОП, куда были доставлены братья Вельхиевы, заступивший в тот день на дежурство. В марте 2007 года суд признал его невиновным. На суде он показал, что непосредственный начальник приказал ему не вмешиваться в работу сотрудников федеральных органов, которые доставили Вельхиевых в управление.
Российское правительство признало факт нарушения права Башира Вельхиева на жизнь, установленный ЕСПЧ, однако настаивало на том, что расследование его гибели проводилось эффективно, невзирая на явное нежелание соответствующих органов установить виновных. Суд заключил, что из заявлений сотрудников УБОП «предельно ясно» следует, что братьев Вильхиевых задержали и подвергли жестокому обращению сотрудники федеральных подразделений органов внутренних дел, командированные в город Назрань. В этой связи суд назвал «немыслимым то, что в УБОП могли принять сотрудников федерального подчинения, а также участвовать с ними в совместных операциях, не располагая сведениями о том, кем они являются и к каким ведомствам относятся».[82] Суд указал на целый ряд очевидных упущений в следственных действиях, в том числе на то, что «согласно представленным документам, досмотр места преступления не проводился». Кроме того, суд отметил «ничем не объяснимый длительный перерыв в расследовании с 10 июля 2005 года по 12 мая 2009 года».[83] По заключению ЕСПЧ, «невозможность установить лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности, можно объяснить только нежеланием следственных органов проводить расследование».[84]
Имеется множество свидетельств того, что сотрудники правоохранительных органов Ингушетии, и полиции в частности, прибегают в ходе своей деятельности к жестоким, бесчеловечным и унижающим достоинство видам обращения, в том числе за рамками спецопераций. Причем подробности таких сообщений о жестоком обращении (например, перевозка задержанных в багажниках автомобилей, завязывание глаз с помощью черного пластикового пакета) зачастую совпадают с описанием действий «силовиков» и в ходе спецопераций.
Магомед Хазбиев
Магомеда Хазбиева и двух его братьев – Мурада и Берда – арестовали 23 марта 2011 года в их доме в городе Назрани вскоре после разгона стихийной акции протеста против насильственного исчезновения Илеза Горчханова (см. подробности дела выше). Их приговорили к различным срокам административного ареста – от двух до десяти суток – за организацию «массовых беспорядков». С краткой версией событий в интерпретации МВД можно ознакомиться на официальном сайте ведомства.[85] В ней подчеркивается, что протестующие перекрыли оживленную улицу, отказывались выполнить законные требования правоохранительных органов и бросали камни, в результате чего как минимум трое сотрудников получили травмы. Магомеда Хазбиева и сопровождавших его лиц обвинили в подстрекательстве участников протеста и «неоднократном участии в экстремистских акциях».
В беседе с представителями Amnesty International Магомед Хазбиев настаивал на том, что ни он, ни его братья не являлись организаторами акции протеста, а только присутствовали в качестве наблюдателей. По его словам, он уговаривал сотрудников правоохранительных органов не применять к протестующим силу и покинул место событий до окончания митинга. Вскоре после возвращения братьев, к их дому на нескольких автомашинах подъехали сотрудники полиции и ворвались во двор. Amnesty International ознакомилась с записями камер видеонаблюдения, установленных рядом с домом. На них запечатлены не менее 17 мужчин в камуфляже, из которых только один одет в форму сотрудника полиции и не скрывает лцо. По словам Магомеда Хазбиева, его самого и одного из братьев закрыли в багажниках автомобилей, другого брата бросили в задний отсек служебного УАЗа, причем всю дорогу сверху на нем сидел один из бойцов. На записи видно, как двое мужчин в форме выносят кого-то со двора дома и бросают в багажник легкового автомобиля черного цвета, припаркованного на улице.[86]