Когда мы испытываем психоэмоциональное возбуждение (не важно, положительное или отрицательное), в организме усиливается энергетический обмен. Ткани требуют больше кислорода для сжигания питательных веществ (кислород — это живой огонь, как вы знаете), поэтому рефлекторно усиливается дыхание и кровообращение. Разумеется, если вас ругают или происходит что-то в этом роде — это вас волнует, а значит, вы должны усилить свое дыхание. Но поскольку вы боитесь нападения, как тот суслик, то вы дыхание задерживаете. Иными словами, все шиворот-навыворот.
<Как показывает жизнь, счастье в меньшей степени зависит от внешних вещей, чем полагает большинство. — Уорен Коупер>
Если ребенок делает тяжелый выдох после очередной «отчитки», он не столько проявляет свой негативизм по отношению к взрослым, сколько выполняет естественный физиологический акт. И разумеется, он делает его сразу после того, как дыхание становится возможным. Как же окружающие это воспринимают? Взрослые моментально улавливают в этом выдохе раздражение. А как ему не быть? — ведь это более чем естественно. И все начинается снова: «Ах, ты еще и недоволен? ! Ты еще и не согласен?! Ты еще и возмущаться будешь?! Ну, ты у меня получишь!» — примерно так. Всыпать в таком случае хочется обидчику, а не обижаемому. Но ребенок, взрослея, быстро понимает, что с дыханием в таких ситуациях надо повременить, и оно еще более отсрочивается, подавляется. В конечном итоге в нагрузку к диплому о среднем образовании неплохо было бы сразу выдавать медицинское свидетельство о хроническом неврозе.
Задержка дыхания при таком нервно-психическом напряжении потенциирует это напряжение, усиливает его.
Возникает порочный круг: на вас нападают (чаще вербально, то есть с руганью или назиданием), вы от этого напрягаетесь, как следствие растет потребность в кислороде, но вместо того, чтобы раздышаться, из-за страха усугубить атаку (причем сами атаковать или ретироваться вы тоже боитесь) вы подавляете дыхательные движения, чем еще больше усиливаете напряжение.
Попутно замечу, что цербер в облике правил общественного поведения подавляет не только само дыхание, но и такое его естественное проявление, как крик. Ведь крик, по сути, — это просто глубокий форсированный выдох, и только определенное напряжение голосовых связок создает звук. А кричать неприлично — все это знают. Мамы всегда говорят своим малышам: «Не кричи! Перестань кричать! Как тебе не стыдно, замолчи!» (правда, при этом сами они орут как на пожаре, таким образом осуществляя воспитание, поэтому этот крик обществом только приветствуется). Если вы когда-нибудь случайно наступали на лапу собаке, то слышали, какой громкий и резкий визг за этим следовал. Это естественная физиологическая реакция, которая свойственна и человеку. Но так как нам, людям «приличным», кричать неудобно, то мы в ситуации испуга рефлекторно глубоко вздыхаем, но не выдыхаем, чтобы избежать крика. Хорошего в этом, как вы понимаете, мало, поскольку любое нарушение естественного функционирования ведет организм к поломке.
Состояние подавленного крика известно многим по визитам к стоматологу. В ситуации, когда вам должны сделать больно, естественно испытывать страх. Но в кабинете у врача кричать себе позволяют только дети. А взрослые раздувают свою грудную клетку и задерживают дыхание, чтобы, не дай бог, не закричать. Если эта история про вас, то в качестве эксперимента можете проверить: когда вы в очередной раз сходите к своему стоматологу, проконтролируйте свою грудную клетку. Вы увидите, что к исходу этой процедуры она расширится до размеров воздушного шара Жюля Верна.
<Там, где у некоторых людей личность, у большинства - пустота, потому что они слишком заняты тем, что проецируют себя во все стороны. — Фредерик Пёрлз>
Кроме крика, этикетом также подавляется и рыдание. Плакать — это уже плохо, но рыдать запрещено совершенно категорически. Посмотрите, как рыдает малыш — это ведь почти крик. Он напрягается, набирает полную грудку воздуха и выпускает из себя воздух, крик и слезы настоящим залпом! Когда ему плохо, он рыдает (кричит). Это всем хорошо известно. Зачастую он просто не знает, чего хочет, или не может объяснить свою нужду взрослому и поэтому призывно кричит или безутешно рыдает.
Каждому из нас тоже бывает плохо, и нам тоже не всегда понятно, почему на душе скребут кошки. А иногда нам бывает плохо оттого, что мы не можем донести свои нужды, свои желания и просьбы до окружающих, даже близкие бывают к нам глухи. Нам хочется до них докричаться, а когда и это не удается, то хочется рыдать. Но рыдать нельзя — это неприлично! Поэтому нами придуман замечательный механизм подавления таких рыданий — это объяснение. В таких ситуациях мы начинаем все сами себе разъяснять: какова причина, кто тому виною, как это бывает и почему в жизни все не так, как хотелось бы. Объяснили и успокоились, вроде как и повод для рыданий отпал. Повод — да, а причина — нет, причина осталась. Конечно, мы плодим объяснения подобного рода из благих намерений, только вот служат они неблаговидной цели. На уровне сознания мы можем себя успокоить, но подсознание такими баснями не утешить.
<Вы собрали определенные факты; и что же дальше? Разве сведения об ужасах войны предотвратили войны? — Джиджу Кришнамурти>
Тем более к таким объяснениям остаются глухи наши физиологические процессы, и дыхание в первую очередь. Если мы почувствовали себя плохо (как еще говорят, «просто плохо»), в нас возникло желание разрыдаться от захлестывающего чувства брошенности и безысходности, прямо как у того малыша. А если мы захотели разрыдаться — значит, мы набрали полную грудь воздуха, но, не рыдая, мы не можем его выпустить. Ребра разведены, плечи напряжены, диафрагма жестоко сдавила органы брюшной полости, и дыхание парализовано! Кислорода в крови становится меньше, и организм автоматически садится на голодный паек. А в первую очередь страдает головной мозг, он в этом смысле самый ранимый. И из-за этого возникает ноющая, ломящая головная боль, которая знакома теперь каждому.
<Человеку, которому раб надевал сандалии, Диоген сказал: «Ты был бы совсем счастлив, если бы он еще и сморкался за тебя».>
Поэтому зачастую мне приходится учить пациентов рыдать, чтобы высвободить естественные дыхательные движения, убрать мышечные блоки и наладить полноценное функционирование дыхательного аппарата. Иногда только это способно избавить человека от головной боли. А все эти аспирины и тому подобная химическая отрава — это лишь полумеры, ведущие подчас к нежелательным последствиям. Цивилизация подавляет, но она же и подыскивает суррогаты защиты, но природу не обманешь, как ни старайся. Если головной мозг нуждается в кислороде, то ему нужен именно кислород, а не анальгин. А для этого нужно дышать, а не ждать, пока очередная таблетка, пшикая, растворится в вашем стакане.
* * *
Но на этом наши беды не заканчиваются...
Вдыхая и не выдыхая, боясь навлечь на себя гнев «гонителей», мы раздуваем нашу грудную клетку до определенных пределов и фиксируем ее в таком нефизиологичном (ненормальном) положении. Наше дыхание приобретает патологические формы.
Вы знаете, как дышит акула? Я не биолог, но, насколько мне известно, у нее нет специальных органов, создающих отрицательное давление — наподобие нашей грудной клетки. А потому она дышит, только когда движется. Вода попадает ей в рот, самотеком проходит сквозь жабры и там отдает растворенный в ней кислород. Если акула остановится, то вода перестанет проходить сквозь жабры, и она погибнет от недостатка кислорода. Поэтому, как свидетельствуют специалисты, она даже спит в движении или ложась против течения. Почему я вспомнил про акулу? Дело в том, что человек с таким, по сути, парализованным дыханием уподобляется акуле. Он из-за своей хронической тревоги фиксирует свою грудную клетку в промежуточном положении между вдохом и выдохом таким образом, чтобы воздух все делал сам: входил и выходил. А сам человек фактически уже не дышит, он лишь имитирует этот процесс, видимо, с той целью, чтобы окружающие не подумали, что он умер. Но это не дыхание, это жалкая пародия на него.
Человек оказывается неспособен ни к свободному полноценному вдоху, ни к полному выдоху. Выдох дается особенно тяжело! Когда я прошу пациента глубоко вдохнуть, он долго тренируется, «раздыхивается», и наконец, с 5—7 захода, ему удается вдохнуть, да и то не до конца. А с выдохом дела обстоят еще хуже. Иногда мне приходится просить пациента после его «полного» выдоха «додыхивать», то есть выгонять из себя оставшийся в легких воздух с использованием всей предназначенной для этого дыхательной мускулатуры, которая настолько застыла и огрубела, что совершенно разучилась делать то, для чего предназначена. Таких дополнительных выдохов иногда приходится делать два, три, и всякий раз со значительной порцией воздуха!
<Шел ежик по лесу, забыл, как дышать, и умер. Потом вспомнил и дальше пошел. — Анекдот>
Что же происходит с грудной клеткой? В процессе дыхания участвуют три большие группы мышц:
- мышцы, находящиеся между ребрами, — они расширяют грудную клетку;
- мышцы верхнего плечевого пояса — они подтягивают грудную клетку вверх;
- диафрагма, которая работает снизу, как насос, увеличивая объем грудной клетки за счет сжатия органов брюшной полости.
Соответственно этим группам мышц выделяют три формы дыхания: грудное (за счет межреберных мышц), ключичное (за счет мышц верхнего плечевого пояса) и диафрагмальное (за счет диафрагмы).
Межреберные мышцы у большинства людей работают еле-еле, и то если они очень постараются. Мышцы верхнего плечевого пояса застыли, как каменные, от постоянной тревоги. Мы уже говорили, что поднятые и напряженные плечи — это плечи самообороны при возникающем чувстве тревоги. Поэтому раз тревога нам все равно что родная тетка, то и плечи у нас возвышаются, как Эверест с Араратом. О диафрагме я уже и не говорю. Вспомните о хроническом напряжении пресса, потом о том, что в порядочном обществе глубоко дышать неприлично, а теперь еще посмотрите на свой пояс, затянутый на талии, как веревка на шее у висельника. Немного же мы оставили шансов диафрагмальному дыханию!