<Тот, кто не удовлетворен собой, постоянно готов к реваншу. — Фридрих Ницше>
Фактически прежде она забалтывала свое возбуждение. Чем больше было это возбуждение, тем быстрее и громче она начинала говорить. Можно сказать, что тем самым она как бы ставила свою «машину» на «холостой ход». «Бензином» в этой «машине» было сексуальное возбуждение. На «холостом ходу», через свою болтовню, она растрачивала все свое возбуждение, и ее «машина» глохла, что вызывало в ней ощущение утраты или даже отсутствия сексуального влечения. Теперь я заставил ее «машину» поехать, и влечение было ею осознано. Ей стало понятно, каким образом она его практически умерщвляла. При встрече со своим новым поклонником она строго следовала моей рекомендации: подавлять желание без умолку говорить, что позволило ее сексуальному влечению пробиться сквозь толщу словесной шелухи, стремлением спрятаться за которую она в значительной степени была обязана своему воспитанию.
Вот таким забавным способом, через банальную болтовню, подсознание моей пациентки завершало ситуацию с подавленным сексуальным возбуждением. Перед сексом был страх, каковы его причины, в данном случае не так важно, с этим мы разбирались отдельно, но способ компенсации был нетривиальным. Болтовней она подавляла свое влечение, и ситуация оказывалась завершена, точнее «прикрыта». Решить ее естественным образом ей никак не удавалось, а разрешить противоречие между сексуальным возбуждением и возникающим страхом помогала речь. Но это не только не снимало проблемы, а порождало новые и не давало решить прежние.
«Прикрыть» проблему можно, но от этого ситуация не завершится, а вот слабых звеньев в вашей душевной жизни появится больше.
* * *
Припомнился в этой связи еще один интересный случай. Ко мне обратился молодой человек, страдавший от тиков. После тщательного неврологического обследования органические причины его недуга были исключены. Дело было в его психике, а не в повреждении мозга, поэтому мы и начали терапию. Поначалу наша работа не давала желаемого результата. Я пытался искать результативные ходы, но все без особого успеха. Только на пятой или даже на шестой встрече я вдруг разглядел, что он делает. Оказалось, что все его разрозненные движения (а он хаотично двигал почти всеми частями тела) составляли одно, весьма определенное действие. Но отдельные его элементы происходили в разное время, это движение было как бы растянуто во времени. В противном случае картина прояснилась бы быстро, а так пришлось поломать голову.
Что же это было за движение? Его голова двигалась в сторону, словно бы он хотел спрятать свое лицо от смотрящего на него человека. Брови его становились домиком, как бывает у маленьких детей, когда они ощущают себя брошенными. Глаза по очереди жмурились. А губы вытягивались в какую-то странную улыбку с опущенными углами рта. Руки двигались снизу вверх, полусогнутые, с обращенными вовнутрь ладонями. Но лица при сокращениях они не доставали, поэтому сначала он производил впечатление лыжника, стремящегося отталкиваться одновременно двумя руками. Ноги он тоже пытался подсогнуть, а спина чуть-чуть сгибалась вперед, словно бы он что-то уронил и намеревался таким образом нагнуться и поднять. Если соединить все эти двигательные акты воедино, доведя каждый из них до логического конца, то мы увидим плачущего человека, сидящего на корточках и закрывшего руками лицо!
Я попросил его усиливать каждое движение, концентрировать на них все свое внимание и сознательно добавлять недостающую амплитуду. Пока движения были разрозненны, ничто не подтверждало мою догадку, а мой пациент уже начинал сомневаться в эффективности дальнейшей работы. Но я продолжал мягко настаивать, поскольку с каждой минутой искомое было все ближе и ближе. Когда наконец все получилось и он освоил все движения в полном объеме, я попросил его прилечь на кушетку и попробовать сделать все эти движения одновременно. Он делал это без всякого энтузиазма — раз, два, три... И вдруг я услышал долгожданные всхлипывания! Теперь он принял то положение, которое я так искал, естественным образом, а не сознательно и через силу. Процесс пошел. И только я обрадовался, как мой пациент вскочил с кушетки и стал на меня кричать: «Как вы смеете!» и т. п. «Стоп, стоп, стоп», — сказал я в ответ на его более чем неадекватные протесты. Я попросил его рассказать, что случилось. Какое-то время он еще продолжал упорствовать, правда, уже без прежних тиков. А потом рассказал. Выяснилось, что когда он согнул ноги, закрыл лицо руками, собрал домиком брови, зажмурил глаза и растянул рот, то моментально вспомнил себя в пятилетнем возрасте. Этот случай произошел с ним летом на даче. Его жестоко наказали, избив ремнем за какую-то провинность. Тогда он забился в угол и начал плакать. К нему подошел отец, приказал встать и стал кричать на него, чтобы он не смел своим плачем расстраивать родителей, и что-то еще в этом роде. Иными словами, его давешний крик на меня был лишь воспроизведением роли отца в описанном инциденте.
<Надо только осознать свои и чужие манипуляции, и тогда бороться с ними станет легко и просто. — Эверетт Шостром>
Теперь все встало на свои места. Мальчиком он пережил сильный стресс, но ему не дали полноценно разрыдаться, более того, ему приказали выйти из той позы, которую он принял в надежде выплакать свое горе. Ситуация оказалась незавершенной, и с тех пор он всю дальнейшую жизнь пытался доделать недоделанное: вновь собраться в комочек, сесть на корточки и разрыдаться. Со временем эта история позабылась, да и тик появился лишь к моменту полового созревания (к 11 годам), то есть в период максимальной подверженности как внешним влияниям, так и внутренним толчкам. Так что связь между тиком и тем наказанием рассыпалась, впрочем, и само движение перестало быть прежним, оно развалилось на несколько самостоятельных и неполных двигательных актов.
<Цель, которую более всего хочет достигнуть человек, та цель, которую он сознательно или неосознанно преследует, состоит в том, чтобы стать самим собой». — Карл Роджерс>
Итак, история позабылась, но возник «тик плача». Его-то мы и расшифровали, но когда это произошло, он подсознательно отождествил себя со своим отцом, отчего и напал на меня. В этом, как вы понимаете, также проглядывается незаконченная ситуация. Впрочем, это вполне закономерно, ведь он до сих пор не выяснил свои отношения с отцом, храня в сердце обиду. Отец уже умер, и разрешить ситуацию естественным образом у него не было никакой возможности. Теперь он подсознательно пытался закрыть ее, унизив меня. Но даже если бы я позволил ему это сделать, то эта проблема все равно вряд ли бы разрешилась, а только в очередной раз «прикрылась», что бы вновь скрыло ее от глаз сознания, и возникла бы новая череда психологических поломок.
Поэтому мы опять вернулись к найденной позе. Он вновь повторил эти движения и наконец смог полноценно расплакаться, выплакать слезы, отложенные им 20 лет назад до лучших времен. Потом, когда он освободился от этого груза, я узнал у него, что бы он хотел сказать своему отцу. Ему потребовалась моя помощь, и вскоре он смог освободиться от обиды и простить. Так завершилась эта ситуация, его сердце очистилось от боли и обиды, а тело избавилось от тика.
Оба описанных случая — типичные примеры завершения незаконченных ситуаций «в обход», они не были завершены моими подопечными, они были «прикрыты» ими в первом случае повышенной болтливостью, во втором — движениями, подобными тику. Как мы видели, подобного рода «прикрытие» ничуть не лучше вовсе не завершенной ситуации. Но оно непременно последует, если мы пустим дело на самотек. Проблему можно прикрыть с помощью подсознания болтливостью, тиком или чем-нибудь еще. Возможно, это снизит субъективное переживание душевной боли, но не избавит человека от ее причины и создаст новые проблемы.
* * *
Любая ситуация должна быть завершена. Это абсолютное правило, но это утверждение вовсе не означает, что для выздоровления непременно должно произойти какое-то событие, которое не произошло или даже не может теперь произойти. Отец моего последнего пациента уже, к сожалению, умер, и теперь они не могут поговорить друг с другом по душам, но это не значит, что нет возможности завершить эту ситуацию. Все не так безвыходно, хотя и непросто. Когда я говорю, что любая ситуация должна быть завершена, это означает, что мы должны пережить (перечувствовать) и закончить это событие внутри себя. Вы должны принять его, а не пытаться вернуться и переиначить прошлое. Это невозможно, в прошлое нельзя вернуться, ведь его нет, поэтому мы вынуждены принять его, каким бы тягостным оно ни было. Но прощение невозможно до тех пор, пока мы не согласимся его осмыслить и осознать, что изменить его уже никому не под силу.