Правда, мне это дорого обошлось, я истратил еще один папин рубль, но зато было весело.
Теперь придется купить маме подарок поскромнее. В конце концов, дело не в дорогом подарке, а во внимании.
А Сашка, когда узнал о нашей прогулке, покрылся страшной бледностью мертвеца. Эта бледность так долго держалась у него на лице, что я испугался за его здоровье. Вот ревнивец!
Но я открытый человек и не стал скрывать от Сашки свои истинные намерения, а предложил ему начать генеральную битву за Настю. Мы решили оба за ней ухаживать под покровом полнейшей тайны - это было непременное Сашкино условие, - пока она не полюбит кого-нибудь из нас. Побежденный гордо удалится.
Ну вот, сидим мы, значит, и шепчемся о Насте, и вдруг входит Толя. А Сашка как раз расспрашивал меня во всех подробностях о нашей прогулке, ему интересно. И поэтому он когда увидел Толю, то закричал на него. А я вскочил на подоконник и стал открывать форточку, будто бы чтобы проветрить класс.
Я подумал: может быть, Сашка его выгонит, но уже через секунду почувствовал, как кто-то тянет мою штанину. Ах, так? Ну пожалуйста! Я спрыгнул с подоконника, вытащил заявление и поднес к Толиному носу. Он мне ответил, что такие буквы читать не умеет. Тогда я ему объяснил, что не буду больше у них вожатым, потому что это мешает моей личной жизни.
Он это выслушал, но не ушел. Стоял, как-то странно сжавшись, засунув руки глубоко в карманы.
- Ну, что тебе? - спросил я.
- По секрету, тихо ответил Толя.
Я нагнулся к нему, меня опять подвела жалость, и он прижав губы к моему уху, прошептал свой секрет. Оказалось, он не умеет сам застегивать брюки. Я же говорю, с ума сойти можно от этих младенцев! Хотел ему тут же застегнуть брюки, но он кивнул на Сашку.
- Сашка, - попросил я, - выйди на минуту.
Сашка долго кривлялся и не хотел выходить, а потом вышел и, видно, рассказал нашим ребятам, потому что именно в тот момент, когда я застегивал Толе брюки, появилась Настя.
- Боже, - пропела она, - какая трогательная картина! Збандуто, ты просто создан для работы в яслях.
Я вскочил и стал подталкивать Толю к выходу, а он, наивная душа, решил мне помочь и сказал Насте:
- Там петельки маленькие. У меня ничего не получается.
Вот тут уж начался хохот.
Между прочим, во время нашей прогулки с Настей выяснилось, что она, как и Сашка, считает, что нет в мире более скучного занятия, чем возиться с первоклассниками. Мне это показалось странным: ведь когда меня назначали вожатым, она говорила противоположное. Оказалось, тогда она шутила! А я на эту шутку клюнул и теперь жестоко расплачивался.
В общем, только я отделался от Толи и показал Насте свое заявление и она меня похвалила и сказала, что я решительный человек, как прибежала Зина Стрельцова, тоже, естественно, первоклассница, с криком, что Гена Костиков убивает Гогу Бунятова и вот-вот выбросит его в окно.
Ну, конечно, я понимал, что ничего страшного в этом нет, когда мальчишки дерутся, и даже если какой-то Генка выбросит какого-то Гогу из окна, тоже ничего не случится они ведь учатся на первом этаже.
Но потом я почему-то не вытерпел и незаметно выскользнул из класса, чтобы Сашка и Настя не догадались.
И представьте, не зря. Когда я прибежал в первый "А", то Генка Костиков на виду у всех продолжал дубасить неуклюжего толстяка Гогу Бунятова. Тот, видите ли, обозвал Генку "дворником", потому что он помогал матери подметать улицу.
По-моему, Генка лупил его за дело, и поэтому я растащил их не сразу, а когда Гога стал уж очень вопить.
- Что же ты? - сказал я Гоге. - Разве не знаешь, что все люди равны?
- Знаю, ответил Гога. - Он первый начал дразниться "толстяком" и хлопнул меня по животу. А я крикнул на него без злобы, а он стал меня дубасить.
Тут мои воспоминания были прерваны, потому что в пионерскую комнату, в которой я сидел и ждал Нину, чтобы вручить ей заявление об отставке, вошла Наташка.
Я подскочил на стуле и сказал себе: "Осторожно, преследование продолжается". Тем более, что за Наташкой бочком протиснулись Толя и Гога.
- Привет! - изображая радость, сказал я.
Они недружно ответили. Конечно, они пришли из-за меня к Нине, а тут я, собственной персоной.
- Ты Нину ждешь? - спросила находчивая Наташка.
- Нину, - ответил я. - А что?
- Ничего, - ответила Наташка. А у самой голос задрожал, но она все же нашла в себе мужество сознаться: - И мы к Нине.
Они стояли рядком, напротив меня, и не знали, что делать.
- Садись, - сказал я. - Будем ждать вместе.
- Конечно, - сказал Толя. - Вместе всегда веселей. - И взгромоздился на стул.
Наташка с Гогой тоже сели.
Помолчали.
Они за мной следили исподтишка, но я все прекрасно видел: как они переглядывались, как ободряли друг друга, как подталкивали для беседы.
- А у меня зуб больше не болит, - сказал Гога.
Дело в том, что я его вчера водил к зубному врачу. У них там дома все были заняты. Я хотел спросить у Гоги, отчего это он так вопил у врача, потом решил, что при всех не стоит.
- Боря, а как ты думаешь, Нина скоро придет? - спросила Наташка. - А то я сегодня дежурная.
- Не знаю, - ответил я.
Я стал их рассматривать, и под моим взглядом они перестали подталкивать друг друга - сидели не шевелясь. До чего же у них были смешные лица! Нет, правда. Вы когда-нибудь попробуйте, всмотритесь в первоклассников. Это совершенно особенные люди. На их лица можно смотреть без конца. Они всегда живые: что на сердце, то и на лице.
- Боря, а может быть, ты передумал? - спросила Наташка.
- Ничего я не передумал, - ответил я.
А сам действительно испугался, что могу передумать, и стал себя растравлять и вспоминать, как я из-за них был неоднократно унижен. Они из меня сделали няньку: и брюки я им застегивал, и к зубному врачу водил. А вчера еще в добавление ко всему пришлось зашивать Наташке платье: она его разодрала на одном месте, села на гвоздь.
Тут я почувствовал, что погибаю, ибо все эти воспоминания не вызывали во мне ни протеста, ни негодования. Я вскочил, чтобы обратиться в бегство, но Наташка, хитрая душа, все поняла и тоже вскочила.
- Ты куда? - спросила она и загородила мне дорогу.
В это время, на мое счастье, в комнату вошла Нина, и я протянул ей заявление. Все произошло в одну секунду, никто не успел опомниться, а Нина уже держала заявление в руке и читала.
- Так, - сказала она. - А вы чего, ребята?
Они промолчали.
- Ах, да, - сказала Нина, она их узнала. - Идите, идите. Я сама разберусь. - Проводила до дверей и вернулась ко мне: - Так. Значит, работа вожатого мешает твоей личной жизни?
- Интересы у меня совсем другие, - ответил я.
- Знаю я твои интересы: в футбол гонять вместе со Смолиным.
- Неправда, - возразил я. - Мы в кино ходим, и книги читаем, и всякое прочее.
- Они сюда пришли из-за тебя, - сказала она, - а ты "всякое прочее", "мешают личной жизни"! Ты вот за все это время ничего для них не придумал.
- Почему? - возразил я. - Я придумал. Надо отвести их в автоматическую фотографию.
- Зачем? - Она посмотрела на меня с некоторым удивлением.
- Они там сфотографируются, а потом эти снимки можно будет наклеить в толстую тетрадь. Ты передай это новому вожатому, - великодушно предложил я, - пусть он их отведет.
- А зачем? - снова спросила Нина.
Кажется, произошла осечка. Она ничего не поняла.
- Фотография ведь автоматическая, работает без фотографа. Детям будет интересно: можно любые рожи корчить.
- Знаешь, Збандуто, хорошо, что ты подал заявление, - сказала Нина. - Нет в тебе гармонии. И выдумка твои нелепые.
- Так ведь они люди двадцать первого века, - сказал я. - Им технику и автоматику подавай.
Она не ответила, видно, забыла про меня. Склонилась над листом бумаги и чертила мужское лицо с бородкой.
- Так я пойду, - сказал я.
- А, это ты, - спохватилась она. - Ну ладно, найдем тебе замену.
А после уроков, когда мы с Сашкой заскочили в раздевалку за куртками, произошло новое событие. К Насте, которая прихорашивалась около зеркала, подошла Наташка. Я первый ее заметил и остановил Сашку. Мы спрятались между пальто. И вот тут-то и услышали этот странный разговор.
- Ты чего, малышка? - спросила Настя у Наташки.
До нас долетало каждое слово.
- Мне с вами поговорить надо, - ответила Наташка.
- О чем? - спросила Настя. - Пожалуйста. - А сама продолжала прихорашиваться перед зеркалом.
- Вы слышали, от нас Боря уходит? - произнесла Наташка, как будто это какое-то космическое событие.
- Ну и что? - спросила Настя.
- А вы скажите ему, чтобы он не уходил, - попросила Наташка.
- Ты думаешь, он меня послушает?
- Вы на него имеете влияние, сказала Наташка.
- Почему? - удивилась Настя и посмотрела в мою сторону.
Она говорила все время громко и играла в такую наивную-наивную девочку.
- Вы красивая, сказала Наташка. - А красивые на всех имеют влияние!
Последние слова Наташки, видно, понравились Насте, потому что она ответила:
- Хорошо... Я ему передам. Так что спи спокойно, малышка.
- Спасибо, - сказала Наташка и выбежала.
Мы вышли из раздевалки.
Настя уже сидела в вестибюле, нога на ногу, в нетерпеливом ожидании.
- Ну, пошли! - сказала она, вставая.
- Есть предложение поехать на Ленинские горы! - заорал Сашка.
А я вдруг, сам не знаю почему, бросил портфель на стул и крикнул:
- Подождите! Сейчас!
Стремительно взбежал я по лестнице, влетел в пустой первый "А", подошел к доске и написал: ЗАВТРА ПОСЛЕ УРОКОВ
ИДЕМ ФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ.
Борис
И повернулся, чтобы бежать вниз, к Насте и Сашке, но вместо этого прошелся между партами.
На полу валялась ленточка, какая-то девчонка обронила. Поднял эту ленточку. Постоял. Мне здесь было хорошо. И все нравилось: и маленькие парты, и неумелые рисунки на доске, и эта ленточка, которую я держал в руке.
- Ну вот я и вернулся, - тихо сказал я.