Сижу, перелистываю газеты. Ну, что там в газетах? Больше все объявле- ния, комиксы, утки, сплетни, всякая дезинформация... вдруг - заголовок на всю страницу: "Налет с воздуха... Преступник бежал!"
Я заинтересовался, понятно. Читаю и вижу - весь этот шум из-за Лома. Он, оказывается, на своем змее снизился возле самой Фудзиямы. Тут,ко- нечно, собралась толпа, змея разорвали в клочья, разобрали на память.
А змей-то ведь был из газет. Ну и взялась за это дело полиция. Обви- нили Лома в незаконном провозе запрещенной литературы. Я не знаю, чем бы это кончилось, но тут, к счастью, небо покрылось тучами, раздались глу- хие подземные удары... Толпу охватила паника, и все разбежались в ужасе.
На склоне священной горы только и остались мой старший помощник Лом и чины японской полиции.
Стоят, смотрят друг на друга. Земля под ними колеблется... Это, ко- нечно, необычное состояние для поверхности нашей планеты, и у многих оно вызывает различные проявления страха. Но Лом - он, знаете, всю жиз на борту, привык к качке... Ну, и не сумел надлежащим образом оцени гроз- ную силу происходящего, пошел не спеша вверх по склону горы. А тут, по- нимаете, как это говорится, "земля разверзлась", и широкая трещина легла между беглецом и погоней. А затем все покрылось хлопьями сажи и мраком неизвестности.
Полиция потеряла следы Лома и теперь ищет его. Но тщетно.
Глава XIX, в конце которой неожиданно появляется Лом и поет про себя
Вот, собственно, и все, что я узнал из газет. Но, знаете, и этого достаточно, чтобы расстроиться. И так не сладко. Шутка ли! Судно поте- рял, а тут еще товарищ и помощник попал в такую историю. Была бы яхта, плюнул бы на Кусаки, пошел бы выручать Лома. А теперь жди, пока придем в порт назначения. И оттуда надо как-то выбираться, и в кассе у нас с Фук- сом не густо, и пароход идет медленно.
Я - к капитану.
- Нельзя ли, - говорю, - прибавить ходу?
- Рад бы, - отвечает тот, - да у меня кочегаров мало, не справляются, еле пар держат.
Ну, знаете, я подумал, с Фуом посоветовался, отдохнул еще денек, и нанялись кочегарами. Жалованье, конечно, небольшое, но, во-первых, на стол не тратиться, а во-вторых, за работой все-таки не так скучно, да и пароход скорее поет...
Ну, встали на вахту.
Спецовки там не дают, а у нас только и осталось, что на себе. Ну, разделись, в целях экономии остались в одних трусах. Это, впрочем, и лучше: жара там в кочегарке. А вот с обувью плохо. Под ногами уголь, го- рячий шлак, разуться - жарко, а обуться - жалко, последние ботинки погу- бишь.
Но мы, знаете, не растерялись: взяли четыре ведра, налили воды, и так-то славно получилось! Стоишь в них, в ведрах-то, как в калошах, а если уголек какой упадет, только "пшик" - и все тут.
Я в кочегарке справлялся легко, мне не впервой, а Фукс, вижу, сдает. Набил полную топку, уголь спекся корой, он его ковыряет лопатой.
- Эх, - говорю, - раз здесь лопатой что сделаешь? Здесь подломать надо. Где лом?
И вот, поверите ли, слышу - за спиной кто-то глухо так:
- Есть Лом к вашим услугам!
Обернулся, смотрю - из кучи угля вылезает мой старший помощник Лом: тощий, черный, небритый, но все же Лом собственной персоной. Я, знаете, так и сел от неожиданности!..
Ну, нятно, облобызались. Фукс даже слезу проронил. Дочистили втроем топки, уселись, и Лом рассказал о своих злоключениях.
В газете о нем все верно писали, кроме налета и злого умысла. Какой там налет - просто ветром занесло. Да. Ну, а когда колебания почвы прек- ратились, он спустился в город. Идет, боится, оглядывается по сторонам. И куда ни посмотри - полицейские, куда ни повернись - шпик...
Может, знаете, если бы он сохранил спокойствие, удалось прос- кользнуть незаметно, но тут столько нервных потрясений, ну и сдрейфил парень, стал прибавлять шагу и сам не заметил, как пустился бегом.
Бежит, оглядывается. А за ним бегут шпики, жандармы, полицейские, мальчишкисобаки, рикши, автомобили... Крик, гам, топот...
Ну, и куда тут податься? Он, знаете, вниз, морю. Забрался в угольную гавань, закопался в уголь и сидит. А тут как раз этот пароход встал под погрузку. Грузят там по канатной дороге, цепляют прямо ковшом, сколько захватят, а над пароходом ковш опрокидывается.
Вот, знаете, и захватило Лома. Только он очнулся, хотел выскочить из ковша, думал, знаете, опять его ловят, а ковш уже поехал, потом перевер- нулся, а Лом даже ахнуть не успел и - хлоп в бункер!
Пощупал руки, ноги - все цело; уйти некуда, дышать есть чем... Ну и решил использать вынужденное бездействие - выспаться хорошенько.
Закопался в уголь и заснул. Так и спал, пока не услышал моей команды.
Да. В общем, все к лучшему получилось. Экипаж "Беды" опять соединил- ся, и мы стали строить планы возвращения. Тут и вахта подошла к концу, и вот я поразмыслил: мы-то с Фуксом попали на пароход законным порядком, как потерпевшие бедствие, а Лом - во-первых, "заяц", а во-вторых, вроде беглого преступника. Кто его знает, этого капитана? Пока по-хорошему - и он хорош, а узнает об этой истории, выдаст Лома властям, а потом выручай его. Словом, я посоветовал.
- Сидите, - говорю, - тут. Вы теперь привыкши. Покушать мы вам прине- сем, а вахту вместе будем стоять. Оно и нам полегче - все-таки тридцать три процента экономии сил. Да так и безопаснее будет.
Ну, Лом согласился без споров.
- Только, - говорит, - скновато будет. Там темно, а я теперь выс- пался. Не знаю, чем занять.
- Ну, - возражаю я, - это можно придумать. Стихи хорошо в темноте со- чинять, или вот попробуйте до миллиона считать - это очень помогает от бессонницы...
- А можно петь, Христофор Бонифатьевич? - спрашива он.
- Да как вам сказать? - говорю. - Особенно я не рекомендовал бы, но если нравится - пойте, только про себя.
Да. Ну, достои вахту. Сменились. Лом назад в бункер полез, мы с Фуксом - на палубу. Вдруг, смотрю, вылезают кочегары как ошпаренные.
Я спрашиваю.
- Что случилось?
- Да там, - отвечают они, - в бункере, какая-то нечисть завелась. Во- ет, как сирена, а что воет - непонятно.
Ну, я понял сразу.
- Постойте, - говорю, - я спущусь, выясню, в чем там дело.
Спускаюсь, слышу - действительно, звуки ужасные: мелодия сколько неопределенная, и слова не очень складные, но голос, голос... Не знаю, как вам и передать. Я раз на Цейлоне слышал, как слоны трубят, так то было райское пение.
Да. Прислушался я и понял, что это Лом поет.
Ну, полез в бункер, хотел отчитать его за неслюдение осторожности. И пока лез, догадался, что сам виноват: опять, знаете, неточно отдал распоряжение. Всегда у меня с Ломом на этой почве недоразумения.
Лезу и слышу: Я старший помощник С корвета "Беда". Его поглотила Морская во. И вот я теперь На чужом корабле, Сижу, как преступник, На жестком ле...
И ничего, знаете, не скажешь: действительно про себя поет, все вер- но... Вот только насчет корвета он, конечно, несколько преувеличил. Ка- кой там корвет!.. А впрочем, это своего рода украшение речи. В песне это допускается. В рапорте, в рейсовом донесении, в грузовом акте, конечно, такая неточность неуместна, а в песне - почему же? Хоть дредноутом назо- ви, только солиднее звучатбудет.
Я все-таки Лома остановил.
- Вы, - говорю, - не так меня поняли, дорогой. Вы лучше про нас пой- те, только чтобы никто не слышал. А то как бы неприятностей не вышло.
Ну, замолчал он, согласился.
- Верно, - говорит, - вы разрешили, а я не подумал. Не стану я больше петь, я уж лучше посчитаю...
Вылез я, успокоил кочегаров. ОБЪЯСНИЛ, что мол, это в топке огонь гу- дел. Это и механик подтвердил.
- Бывает, - говорит, - такое явление.
Глава XX, в которой Лом и Фукс пявляют неосмотрительность в покуп- ках, а Врунгель практически проверяет законы алгебры
И вот наконец прибыли мы в Канаду. Мы с Фуксом сли, распрощались с капитаном, а ночью и Лома контрабандным порядком переправили на берег. Сели в тихой таверне, обсудили положение и соображаем, как дальше доби- раться. Маршрут нас не смутил. Решили так: из Канады в Аляску, из Аляски через Берингов пролив на Чукотку, а там мы дома, там уж как-нибудь...
В этой части план утвердили.
А вот средства передвижения заставили призадуматься. Тут зима, знае- те, реки стали, снег круго железных дорог нет, на автомобиле не прое- дешь. Пароходом - это надо ждать до весны...
Мы посоветовались и решили купить нарты, ну и там что попадется - оленя или собак. Ну и разошлись промышлятьто куда...
Я за нартами отправился. Лом пошел искать оленя, а Фуксзялся собак достать.
Нарты мне попались прочные, красивые, удобные. Лом несколько меньше преуспел. Привел пятнистого оленя средней упитанности. Тут о специа- листы осмотрели, освидетельствовали и дали характеристик по рогам, мол, олень первого класса, а по ногам ниже среднего - копыта узки.
Ну, мы решили попробовь. Запрягли. Не везет олень. По снегу еще кое-как, а на реку, на лед вышли - наш олень шагу ступить не может. Ноги так и разъезжаются.
Я вижу - надо бы подковать его, да подков нет.
И тут, знаете, пригодилась кормовая доа. Недаром я ее, значит, вез. Отвинтили мы от нее медные буквы и теми же шурупами кое-как оленю к ко- пытам приспособили. И помогло, знаете, но пхо. Правда, дрейф у оленя стал поменьше, а хода все равно не прибавилось. Ленивая скотина попа- лась!
Тут Фукс пришел со своей покупкой. Привел эдакую небольшую собачку с острой мордочкой. По аттестату собачка - призовой вожак, передовой. Ну, мы ее и решили запрягать по специальности, впедсмотрящим, так сказать.
Но это легко сказать. С оленем-то мы справились сразу: напялил ему вместо хомута спасательный круг (тоже и круг пригодился, как видите; в хорошем зяйстве все в дело пойдет). А собака, знаете, не дается, куса- ется, скалит зубы. Подика запряги такую!
Ну, кое-как все-таки обратали. Соорудили ей дугу, ввели насильно в оглобли, отпустили...
Ну, доложу я вам, и началось представление! Олень бьет копытами, пот- рясает рогами, собака воет, и животные, представьте, довольно зво пя- тятся задом.
Я уже хотел так, задним ходом, и отправляться, но для опыта решил их местами поменять. Хоть и говорится, что от перестановки слагаемых ре- зультат не меняется, но это, знаете, в алгебре, тут совсем другое де- ло.