Высшей формой существования национального языка считается литературный язык – «исторически сложившаяся система общеупотребительных языковых элементов, речевых средств, прошедших длительную культурную обработку в текстах (письменных и устных) авторитетных мастеров слова, в устном общении образцовых носителей национального языка. Функциональное назначение и внутренняя организация литературного языка обусловлены задачами обеспечения речевой коммуникации в основных сферах деятельности всего исторически сложившегося коллектива людей, говорящих на данном литературном языке» [ЭРЯ 2001: 245]. Литературный язык принимается носителями языка как образцовая, престижная подсистема национального языка. Нормы литературного языка зафиксированы в грамматиках и словарях, воспитываются школой, отражаются в речи грамотных носителей языка, используются в средствах массовой информации.
В современных условиях литературный язык, не без влияния средств массовой информации, заметно меняет свой статус: норма становится менее жесткой, допускающей вариантность; более того, она оказывается сориентированной не на незыблемость и всеобщность, а скорее на коммуникативную целесообразность. Поэтому норма сегодня – это часто не столько запрет на что-то, сколько возможность выбора. Граница нормативности и ненормативности иногда бывает стертой, и некоторые разговорные и просторечные языковые факты становятся вариантами нормы. Становясь всеобщим достоянием, литературный язык легко впитывает в себя прежде запретные средства языкового выражения. Достаточно привести пример активного использования слова «беспредел», ранее принадлежавшего уголовному жаргону.
Исследователи отмечают, что в реальном словоупотреблении между просторечием и литературным языком (и жаргоном, и литературным языком) создаются некие переходные зоны за счет стремления носителей литературного языка привлекать в свою речь и внелитературные средства выражения, которые таким образом втягиваются в литературный оборот. Этим, в частности, объясняется путаница квалификационных помет в словарях [Колесов 1991; Лаптева 2003].
Таким образом, различные нестандартные (ненормированные, нелитературные) элементы (деревенские говоры, региолекты, многочисленные профессиональные подъязыки, социальные арго и жаргоны) находятся в определенных системных отношениях между собой и по отношению к языковому стандарту (норме). Для детального анализа данных ненормированных элементов необходимо рассмотреть ту социально-речевую среду, которая их формирует. По мысли В.В Химика, «это так называемые профессиональные и прочие подъязыки, или, точнее, лексические подсистемы: арго, жаргон, сленг. Одни из просторечных словоупотреблений начинают тяготеть к литературной норме, другие остаются ярко выраженными экспрессивами[4] нестандартной низкой речи» [Химик 2000: 11].
Итак, в языкознании представлены различные типы измерения языка (диатопический, диастратический, диаситуативный), однако вопрос о языковых образованиях, выделяемых в соответствии с данными типами дифференциации языка, является во многом спорным. В научной и учебной лингвистической литературе широкое признание получила классификация социальных диалектов, предполагающая существование таких форм, как: профессиональные и условные языки; жаргоны деклассированных; групповые или корпоративные жаргоны. В реальном словоупотреблении между различными социолектами создаются некие переходные зоны, свидетельствующие о взаимодействии идиомов друг с другом и общенародным языком [Серебренников 1970: 495]. Социальные жаргоны возникают из-за необходимости обслуживать сферу общения относительно обособленной социальной группы.
§ 3. Жаргон, арго, сленг: о терминологической избыточности и омонимии в метаязыке социолингвистики
Следует отметить, что в социолингвистике вопрос об употреблении и содержании терминов жаргон, арго, сленг является дискуссионным. Можно говорить о терминологической неустойчивости в разграничении этих понятий. Для сравнения: вполне обычные не только для массового, но и для научного употребления словосочетания: воровское арго и воровской жаргон, молодежный жаргон и молодежный сленг. Терминологическая аморфность не преодолевается и специальной справочной литературой. Так, в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой сообщается, что арго – это «то же, что жаргон», правда, «в отличие от последнего термин арго лишен пейоративного, уничижительного значения» [Ахманова 1966: 53]. «Лингвистический энциклопедический словарь» также признает, что «в собственно терминологическом смысле термин жаргон часто заменяют <…> терминами арго и сленг» [1990: 151], и далее: сленг – «то же, что жаргон» [там же: 461], при этом отмечается, что «термин арго чаще употребляется в узком смысле, обозначая способ общения деклассированных элементов (воровское арго)» [там же: 43]. Обычно в научной литературе в качестве универсального используется понятие жаргон, причем в самых его дифференциальных вариантах: профессиональные жаргоны, корпоративные жаргоны, жаргоны деклассированных элементов, жаргоны как условные языки [Серебренников 1970: 478-491]. Подобной точки зрения придерживается М.А. Грачев: понятие арго, с одной стороны, как бы дублирует термин жаргон, а с другой стороны, сужается до его частной разновидности: «арго – это воровской жаргон» [Грачев, 1997: 11]. Противоположное мнение высказывает В.С. Елистратов, который выступает за расширенное толкование понятия арго: это «любые герметические системы, от закрытых систем типа семейного арго, до открытых, массовых, типа так называемого московского арго» [Елистратов 1994: 599 – 663]. Для этих обеих позиций оказывается избыточной номинация сленг, которую иногда называют лишь результатом моды и позднего воздействия англоязычной культуры [Елистратов, 1994: 675].
В.В. Химик разграничивает понятия арго и жаргон. Арго – это закрытая лексическая система специальных номинаций, обслуживающих узкие социально-групповые интересы, чаще всего профессиональные. Арготизмы – рациональные номинации-терминоиды (подобные терминам), используемые в практических интересах профессии, ремесла, дела. Именно поэтому арготизмы обычно лишены яркой оценочной окраски, хотя и могут являться экспрессивными номинациями. В отличие от арго, жаргон – более широкое понятие, полуоткрытая лексико-фразеологическая подсистема, применяемая той или иной социальной группой с целью обособления от остальной части языкового сообщества. Жаргонизмы – это, как правило, эмоционально-оценочные экспрессивные образования, среди которых преобладают негативные снижающие номинации, поэтому и сам термин обычно воспринимается как знак отрицательно-оценочной окраски. Этим жаргон отличается от рационального арго: жаргонизм практически всегда экспрессивное слово, арготизм – не обязательно. У жаргонизма почти всегда имеется семантическая параллель в литературном языке, тогда как у арготизма её может и не быть. Жаргонизм легко узнаваем и более или менее понятен всем, для этого и его используют: употребляя жаргонное слово, говорящий манифестирует или имитирует свою принадлежность к определенной социальной группе и выражает свое отношение к окружающему – к объектам или партнерам по речи – с позиции этой социальной группы [Химик 2000: 12 – 13].
Интересной представляется точка зрения С.В. Вахитова на содержание понятие сленг – «это лексическая подсистема языка, противопоставленная официальной литературно нормированной лексической системе, обслуживающая речевые потребности какой-либо устойчивой социальной группы. В более широком плане под сленгом понимают стилистически сниженную, эмоциональную разговорную речь <…>. В данной социальной среде сленг воспринимается как языковой идеал, образец для подражания. При широком понимании сленга учитывается критерий официальности / неофициальности» [Вахитов 2001: 6 – 7]. Между тем В.В. Химик утверждает, что сленг – это «практически открытая подсистема ненормативных единиц разговорно-просторечного языка, его стилистическая разновидность, или особый регистр, предназначенный для выражения усиленной экспрессии и особой оценочной окраски (обычно негативной). Сленг – это надсоциальный «общий» жаргон, т.е. совокупность популярных, но субстандартных слов и речений, привлекаемых из частных жаргонных подсистем лексики (поэтому открытая система), представляющая собой наддиалектное интегральной явление. <…> В отличие от арго и жаргона, сленг не имеет отчетливой социально-групповой ориентации: использовать его могут представители разных профессий, разного социального и образовательного статуса и даже различного возраста» [Химик 2000: 14].
В связи с подобными терминологическими расхождениями О.А. Лаптева применительно к русскому национальному языку говорит о необходимости в использовании трех терминов. Один из них должен быть общим для обозначения некой совокупности языковых средств, выходящей за рамки литературного языка и созданной для обслуживания какой-либо социальной группы. Другой должен обозначать такую совокупность для выполнения профессионально направленных функций (таких как стремление к обособлению данной группы от остальной части общества с помощью средств языкового общения; стремление соблюсти профессиональную тайну; стремление обеспечить средствами языка удобство профессионального общения путем создания узкоспециальной условной терминологии), третий – для средств создания повышенной экспрессии. Таким образом, родовой термин «жаргон» соотносится с видовыми терминами «арго» и «сленг». Термин «жаргон» может одновременно употребляться и как видовой для функции, обеспечивающей стремление утвердить свою принадлежность к некоторой социальной или возрастной группе. «Можно говорить о профессиональном арго старых ремесленников, у которых были свои тайные языки, об арго людей самых разных современных профессий, трудном и даже непонятном для непосвященных, о молодежном сленге, о воровском арго и одновременно жаргоне — в зависимости от преобладания той или иной функции и аспекта рассмотрения этого образования. Можно все это объединить под общим названием «жаргон». Такое разграничение и одновременно обобщение позволит избежать терминологических разночтений и сохранить смысл этимологического первоисточника, согласно которому французское слово jargonимеет три значения: 1) испорченный, неправильный язык, говор; 2) непонятный иностранный говор, тарабарщина; 3) своеобразный, специальный язык того или иного класса, круга» [Лаптева 2003: 103].