[96] Розыск исторический, в: Верховской. 2. № 10. «Розыск» Феофана был обозначен в архиве Святейшего Синода как «тайный документ» (Котович. Ук. соч. С. 548). Ср.: Морозов. С. 255–258 (здесь выдержки из «Розыска»).
[97] Пекарский. 2. С. 502, 519; Чистович. С. 105.
[98] Ср. мнение Е. Е. Голубинского: О реформе Русской Церкви, в: Чтения. 1913.
3.
[99] Например, в: Павлов А. Курс церковного права. М., 1892. С. 507.
[100] Сначала об этом писал М. И. Горчаков в своей рецензии: Отчет о 43-м присуждении наград гр. Уварова. СПб., 1902; см. также: епископ Сергий (Страгородский), в: Журналы заседаний Совета С.-Петерб. Дух. Академии за 1901–1902 год (Христ. чт. 1902. Прил. С. 199–225); Н. К. Никольский (там же. С. 230–253); А. В. Карташов (там же. С. 253–277). Все они резко критикуют труд Рункевича. Положительную его оценку дали Т. М. Барсов и А. П. Лопухин (там же. С. 225–230, 277–280). Первые три рецензента находили работу Рункевича недостаточно научной для присуждения ему звания доктора богословия, но Барсов и Лопухин высказались за присуждение. Святейший Синод присудил Рункевичу это звание; ср.: Введение Б.
[101] Верховской. 1. С. 264, 269, 271 и след., 312 и след., 685, 343 и след.; ср. работы Гурвича и Стефановича; Флоровский. С. 83 и след. Сохраняет свою ценность рецензия М. И. Горчакова на книгу Т. Барсова «Синодальные учреждения». СПб., 1896, в: Отчет о 40-м присуждении наград графа Уварова. СПб., 1899.
[102] Первый состав Святейшего Синода: 1) президент — Стефан Яворский; вице-президенты: 2) Феодосий Яновский и 3) Феофан Прокопович; советники: 4) Петр Смелич, архимандрит Симонова монастыря, 5) Леонид, архимандрит Высокопетровского монастыря, 6) Иерофей, архимандрит Новоспасского монастыря, 7) Гавриил Бужинский, архимандрит Ипатьевского монастыря; асессоры: 8) Иоанн Семенов, протоиерей Троицкого собора, 9) Петр Григорьев, священник церкви св. Сампсона, 10) Анастасий Кондоиди, греческий священник, который был пострижен в монахи 2 марта 1721 г. и затем назначен игуменом Толгского монастыря; с этих пор он упоминается в документах под именем Афанасий; с 14 февраля пятым асессором стал 11) монах Феофил Кролик; 18 февраля членом Синода был назначен 12) Феофилакт Лопатинский, архимандрит Заиконоспасского монастыря и ректор Славяно-греко-латинской академии. 3 марта Петр Григорьев был назначен протопресвитером Петропавловского собора и отпущен из Синода и Феофилакт Лопатинский занял место пятого советника. Таким образом, Синод состоял теперь из 11 членов. Но 6 марта Петр повелел назначить «грека-бельца» Наусия (вероятно, священника) шестым советником (ПСПиР. 2. № 115), он оставался в составе Синода до смерти, 11 февраля 1725 г.: Чтения. 1917. 2. Смесь. С. 7; ОДДС. 1. № 665; ПСПиР. 2. № 293. Не исключено, что Наусий был мирянином; см.: Барсов. Святейший Синод в его прошлом. С. 261, прим.; Верховской. 1. С. 10 и след.; Чистович. С. 73–98.
[103] Пекарский. 2. С. 501 и след.; ПСЗ. 6. № 3754; Чистович. С. 105 и след. Полное заглавие записки Яворского было следующим: «Апология, или словесная оборона, о возношении явственном и воспоминании в молитвах церковных святых православных патриархов на уложение печатное от Святейшего Правительствующего Синода в преизящный Правительствующий Сенат поданное, противоответствующая от смиренного Стефана, митрополита Рязанского, благоразумному рассуждению преименитного правительствующего Сената предложенное, лета Христова 721, июня 9». Характерно, что Стефан искал защиты именно в Сенате.
[104] ПСПиР. 1. № 98; ср. Чистович. С. 106.
[105] Тихонравов. Сочинения. 2. С. 156 и след.; Есипов. Ук. соч. С. 3 и след.
[106] О Феодосии Яновском: Морошкин И. Феодосий Яновский, в: Русс. ст. 1887. № 7, 10, 11; Титлинов. Феодосий Яновский, в: РБС; Рункевич. 1. С. 17; Есипов Г. Люди старого века. СПб., 1881. Много биографического материала приводит С. Г. Рункевич. Александро-Невская лавра. СПб., 1913; Яновский был архимандритом этого монастыря. У Чистовича (с. 74–87) много ошибок в биографии Яновского.
[107] О Феофилакте Лопатинском: Морошкин И. Феофилакт Лопатинский, в: Русс. ст. 1886. № 2; ПСПиР. 2. № 403, 418, 462; ОДДС. 2. № 695; Титлинов Б. Феофилакт Лопатинский, в: РБС. С. 457–466 (библиогр.); Харлампович (по именному указателю). Ср. § 8.
[108] См. прим. 102; ПСПиР. 2. № 401, 493, 691; 4. № 1192, 1452; 3. № 1150; ОДДС. 2. № 283.
[109] ПСПиР. 1. № 8, 196; 2. № 379; ОДДС. 1. № 283; Чистович. С. 88, 93. [110] ПСЗ. 6. № 3712; ПСПиР. 1. № 298; 3. № 998, 1155; 4. № 1267, 1280, 1303, 1363; ср.: Н. Ольшевский, где эта тема рассмотрена подробно.
[111] Рункевич. 1. С. 133–142.
[112] Об организации органов управления Святейшего Синода в 1721–1725 гг.: ПСЗ. 6. № 3534; Рункевич; Барсов; Попов; Образцов; Ольшевский; Верховской. 1. С. 505–717, 546–566; Доброклонский. 4. § 12. О деятельности инквизиторов: ПСЗ. 6. № 3870 (инструкция для протоинквизитора); ПСПиР. 1. № 348; 2. № 693; ОДДС. 1. № 259; Барсов Е. Светские фискалы и духовные инквизиторы, в:
ЖМНП. 1878. № 2.
[113] Белогостицкий, в: ЖМНП. 1892. № 7. С. 15 и след.
[114] ПСПиР. 1. № 286. Арт. 6.
[115] ПСПиР. 2. № 680; ПСЗ. 6. № 4001.
[116] «Прибавление о правилах причта церковного и чина монашеского», в: ПСЗ. 6. № 4022; ПСПиР. 2. № 596; позднее печаталось вместе с «Духовным регламентом» (Пекарский. 2. С. 523, 544). Петр собственноручно сделал добавление (пункт 36), что монахам воспрещается иметь в кельях бумагу и чернила: Верховской. 1. С. 491 и след. О возникновении «Прибавления» — там же. С. 196–206. О выговоре Петра: Пекарский. 2. С. 528.
[117] ПСПиР. 1. № 55, 110, 111; 2. № 516, 626. Указ Святейшего Синода от 20 мая 1721 г. предписывал приходским священникам оказывать помощь полицейским органам при составлении ревизских списков: ПСЗ. 6. № 3787.
[118] ПСПиР. 1. № 31; 2. № 423, 534, 625, 721, 777; ПСЗ. 7. № 4480 (о списках крещаемых, так наз. метрических книгах; приказ об этом был отдан Петром еще раньше, 14 апреля 1702 г.: ПСЗ. 4. № 1908).
[119] Духовный регламент. Ч. 3. Пункт 7; ПСПиР. 1. № 2. Пункт 4.
[120] Духовный регламент. Дела епископов; ПСПиР. 1. № 3; 2. № 596, 1061, 548, 586, 662; 3. № 1071; ПСЗ. 7. № 4190, 4455.
[121] Духовный регламент. Дела епископов.
[122] Там же. 2 и 3 части; ПСЗ. 6. № 3854, 3888, 3891, 3925, 4079, 4154; 7. № 4578, 4653, 4277. № 3924a, 4669a см. в: ПСЗ. 40. Приложение.
[123] ПСПиР. 2. № 454, 477, 584; 3. № 1090; 1. № 33; 2. № 632, 693. Анафема украинскому гетману Мазепе, который являлся политическим преступником, была объявлена по приказу Петра освященным Собором: ПСЗ. 4. № 2213 (от 12 ноября 1708). См.: Соловьев. 15. С. 362. Манифесты Петра о Мазепе: ПСЗ. 4. № 2212, 2221, 2224.
[124] ПСЗ. 6. № 3854, 3963, 4081; ПСПиР. 2. № 532, 693. Применительно к периоду до 1721 г.: Уложение 1649 г. Гл. 20. § 80; 22. § 25, 26 (ПСЗ. 1. № 1).
[125] Духовный регламент. Ч. 3. Пункт 8; О мирских особах. Пункт 11; ПСПиР. 2. № 532; ПСЗ. 6. № 3798, 3814; 7. № 4254; 6. № 3839. Арт. 4; 6. № 4081. [126] Духовный регламент. Ч. 3. Пункт 11; ПСПиР. 2. № 332; ср. ПСЗ. 4. № 1818, 1839; 6. № 4081, 3854.
[127] ПСЗ. 4. № 1829, 1876; ПСПиР. 2. № 693.
[128] ПСПиР. 1. № 57, 286. Арт. 1.
[129] Цит. по: Верховской. 1. С. 111.
[130] ПСПиР. 1. № 3. Арт. 2; № 368, 312. Верховской. 1. С. 546–566; Голубев А. А. Святейший Синод, в: Внутренний быт Русского государства с 17 октября 1740 года по 25 ноября 1741 года по документам Моск. архива Министерства юстиции. 2. СПб., 1886. С. 227 и след., 253 и след.; Ф. Джордания. С. 45 и след. Т. Барсов (Святейший Синод в его прошлом. С. 414) утверждает, что Синод и Сенат были равноправны как учреждения, но в некоторых случаях Петр подчинял Синод Сенату.
[131] ПСПиР. 1. № 286; 2. № 716, 731, 938, 808, 841, 534, 625, 777; 2. № 1160, 898; 4. № 1434; 3. № 1026; 2. № 838, 1187; 4. № 1350, 1379, 1420, 1427, 1351, 1414; ср. более ранние указы Петра от 1713 г.: ПСЗ. 4. № 2328, 2330. Петровский. С. 318 и след.
[132] ПСЗ. 6. № 4001; ПСПиР. 2. № 609.
[133] ПСЗ. 6. № 4036; ПСПиР. 2. № 680.
[134] ПСПиР. 2. № 901; 4. № 1160, 1376.
[135] ПСЗ. 6. № 3790; ПСПиР. 1. № 128, 141; 2. № 571, 767; 3. № 1078; 4. № 1330; 3. № 1060, 1045, 1142.
[136] ПСПиР. 1. № 149, 167, 247; 2. № 572, 767; 4. № 1184, 1207, 1303, 1320, 1330 (в отношении лютеран); ПСЗ. 8. ¹ 5343 от 1728 г.; ср.: Dalton Н.
Verfassungsgeschichte der evangelisch-lutherischen Kirche in Rußland. Gotha, 1887. S. 30 и след. 27 апреля 1725 г. Святейший Синод издал по повелению Екатерины I указ, согласно которому в церквах всех христианских исповеданий следовало служить панихиду по скончавшемуся императору Петру (ПСЗ. 7. № 4705). [137] ПСПиР. 4. № 1330; 1. № 128, 146; 2. № 767; 4. № 1184, 1221, 1303, 1226. [138] ПСПиР. 4. № 1207, 1291; Соловьев. 4 (Общ. польза). С. 291 (Синод не разрешал колокольного звона в католической церкви Петербурга).
[139] ПСПиР. 2. № 571; 3. № 1045, 1060, 1142.
[140] ПСПиР. 2. № 348, 848.
[141] ПСПиР. 2. № 922.
Глава II. Церковь и Государство
§ 5. Отношение Русского Императора к
а) Преобразование Петром Великим высшего управления Русской Церкви и установление им государственной церковности принципиально изменили как взаимоотношения между государством и Церковью, так и личное отношение императора к Церкви на последующие двести лет существования петровской империи.
Реформы Петра Великого, рассматриваемые в целом, привели к европеизации и секуляризации империи: жизни народа и в особенности взглядов верхушки общества. Историками, начиная с С. М. Соловьева[1], установлено, что петровские реформы коренились в устремлениях, проявившихся уже в Московской Руси XVII столетия. Действительно, церковная реформа, затронувшая в сущности только высшее звено церковного управления, была необходима, однако не в той форме, в какой она была проведена. Церковная жизнь требовала гораздо более глубоких усовершенствований, и ее недостатки никак нельзя было отнести на счет патриаршего строя. Но Петра волновали не столько недостатки, имевшие место в церковной жизни, сколько опасность двоевластия, каковую, по его мнению, таило в себе патриаршество. Петр полагал, что возможно предотвратить эту опасность путем создания Духовной коллегии. Коллегиальное управление, столь высоко ценившееся Петром, само по себе не могло произвести принципиального изменения в отношениях между Церковью, государством и монархом. Не будь «Духовный регламент» документом чисто государственного законодательства, до возникновения государственной церковности дело бы не дошло. С того момента, как «Регламент» стал законодательной основой высшего управления Русской Церкви, последняя превратилась в часть Российского государства, а Святейший Синод стал государственным, а не собственно церковным учреждением.
П. В. Верховской так характеризует отношения между государством и Церковью в Московской Руси: «В московскую эпоху, при самобытности традиционной власти патриарха, при тождестве целей Церкви и государства, существовало двоевластие (диархия.— И. С.) царя и патриарха, простиравшееся в равной мере на все государство»[2]. Принимая такую формулировку, мы не должны, однако, идеализировать отношения между двумя властями или утверждать, что эти отношения были неизменно гармоничными. Но до установления государственной церковности, несмотря на эпизодическое вмешательство великих князей и царей в церковные дела, несмотря на все коллизии между обеими властями (например, между Иваном IV и митрополитом Филиппом или царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном)[3], Церковь всегда сохраняла свое почетное место в государстве. Это место было несравнимо с положением какого-либо административного ведомства. Государственной власти (царю) никогда не приходила в голову мысль — и это очень важно,— что Церковь находится в подчиненном положении или что ее можно поставить в такое положение, как это сделала петровская реформа. Вмешательство светских властителей — царей в жизнь Церкви находилось в рамках отношений между Церковью и государством, существовавших в Византии[4], и основывалось не столько на правовых притязаниях, сколько на религиозных взглядах на обязанности православного царя по отношению к Церкви. Византийская основа, подкрепленная собственно русскими представлениями, т. е. тесным сплавом трезвого учения игумена Иосифа Волоцкого и мессианских взглядов монаха Филофея («Москва — третий Рим»), оставалась непоколебленной, несмотря на отдельные инциденты. Традиционность религиозного сознания в Московском государстве находила себе выражение в двух фактах: с одной стороны, царское самодержавие, не регулировавшееся никакими писаными законами вплоть до XVIII в., было фактически безгранично; с другой стороны, в своем отношении к Церкви самодержавие было стеснено рамками, которые инстинктивно осознавались и уважались всеми, начиная с царя и кончая последним верующим[5]. Этот психологический момент укреплял гармонию диархии и удерживал от попыток юридически зафиксировать подчинение Церкви государству, более того, такая фиксация была излишней.