Буддизм
До начала проникновения европейской цивилизации в Китай в XIX веке, буддизм оставался самым значительным явлением чужеродного происхождения, оказавшим влияние на страну за весь исторический период ее существования. Произведенный буддизмом на китайскую мысль, искусство и повседневные обычаи эффект сравним с воздействием христианства на западные народы. Буддизм являлся единственным иностранным элементом в китайской культуре, который проник во все слои общества, определял их облик в течение долгих веков и стал неотъемлемой частью национальной цивилизации. Политическая история Китая может быть условно разделена на феодальный и имперский периоды, история же религиозная — на буддийскую и добуддийскую эпохи.
Новое вероучение не только изменило религиозную систему Китая; оно познакомило китайцев с добуддийскими индийскими философскими и религиозными учениями, а в сфере искусства послужило той связующей нитью, по которой эллинистическое влияние распространялось на восток через Центральную Азию. Такая многосторонняя и мощная сила, как буддизм, не могла не изменить китайскую цивилизацию, но в конечном счете именно буддизм, а не китайская культура, претерпел великую трансформацию. Достижения индийской философии широко обсуждались на западе, где они нашли ревностных сторонников, но китайцы, народ, для которого практичность является едва ли не самой главной чертой характера, оказались невосприимчивыми к беспредельным и туманным индийским спекуляциям. По прошествии времени китайцы стали интерпретировать буддийское вероучение в терминах нравственной добродетели, знакомых им еще со времен чжоуских философских школ. Под воздействием столь значительных местных преобразующих сил китайский буддизм принял форму, лишь внешне и весьма слабо напоминающую ту индийскую систему, из которой он вышел.
Китайские художники, призванные иллюстрировать эпизоды из жизни Будды, естественно, изображали индийского мудреца в знакомых им самим обстановке и окружении, подобно тому, как итальянские художники рисовали христианских святых в одеяниях эпохи Ренессанса.
Происхождение самой индийской доктрины очень неопределенно. Буддизм, к тому времени, как он пришел в Китай в I веке н. э., был уже старой религией, имевшей за плечами четыре-пять столетий истории. Точные даты жизни Гаутамы Будды неизвестны. Выдвигались предположения, что он никогда не существовал, а если и жил, то был не основателем буддизма, а реформатором древнего вероучения. Однако, эти противоречия следует оставить историкам Индии и ученым-санскритологам. Консервативная традиция считает Гаутаму исторической личностью, жившей и проповедовавшей в Северной Индии в первой половине V века до н. э., дата его смерти — 479 или 477 год до н. э. Ни на одном языке сегодня не существует свидетельств, которые подтверждали бы факты его жизни и учения. Памятники правителя Ашоки (272—231 до н. э.) удостоверяют существование и процветание буддизма в Индии в то время, однако свидетельства этих надписей не всегда подкрепляют теологию самой консервативной буддийской школы, Хинаяны*.
Точно неизвестно когда, но предположительно, в самом начале I века н. э. буддизм разделился на два направления — Хинаяну и Махаяну, «Малую» и «Великую» «Колесницы» соответственно. Не нужно говорить, что представители Хинаяны не приняли такой оскорбительный эпитет, полученный ими от их противников. Буддизм Хинаяны, существующий сегодня на Цейлоне (Шри Ланка), в Бирме и Сиаме (Таиланд), полагает, что именно он следует подлинным и простым доктринам Гаутамы, и считает систему Махаяны сплетением нововведений и дополнений, имеющим мало общего с изначальным учением. Современные ученые склоняются к тому, чтобы оспорить такую традиционно утвердившуюся точку зрения. Утверждается, что буддизм Махаяны, хотя, возможно, и не столь близок учению Гаутамы, тем не менее основывается на религиозной системе не менее, если не более, древней, чем сам Будда, и впитал в себя верования, в течение долгого времени существовавшие в Индии, которые были проигнорированы или же отброшены первыми буддистами.
Согласно учению Хинаяны, Гаутама — единственный Будда*, вечно покоящийся в нирване, где отсутствуют вожделение и борьба. Он оставил человечеству простое правило, следуя которому, каждый может достигнуть такого же состояния или в конце нынешней жизни, или же, в крайнем случае, после семи перерождений. В этом учении нет молитв, заклинаний или подношений, ибо Будда — не Бог, но человек, достигший совершенства и отбросивший карму греха, обрекающую человечество на последующие перерождения в мире страдания и горестей.
Изменился ли буддизм Махаяны под влиянием эллинизма, менее склонного скорбеть о человеческом существовании, или же он впитал в себя индийскую любовь к космическим спекуляциям (которые Гаутама отрицал как бесполезные), но «Великая Колесница» фактически стала новой религией. Гаутама предстает всего лишь одним из перерождений на долгом пути превращений Будды из беспредельного прошлого в столь же бесконечное будущее. Не только в этом мире, но и в других, «многочисленных, как песчинки Ганга», Будды жили и проповедовали с интервалом в мириады лет, со времен, находящихся за пределами человеческого восприятия. Этот мир — пылинка в космосе и мгновение во времени; он уйдет, и Майтрея станет буддой следующего периода.
В позднейшей трансформации Махаяны Будды прошлого и будущего постепенно становятся божествами трансцендентной силы, выслушивающими молитвы людей, откликающимися на заклинания и радующимися подношениям и фимиаму. В конце концов, будда Амитабха, не присутствующий в ранних буддийских текстах и, предположительно, являющийся возрожденным индуистским Брахмой или зороастрийским Ахура-Маздой, превратился в объект почти исключительного почитания, а его «чистый рай», «западная земля» — в цель, которую может достичь благочестивый верующий. Нирвана и Гаутама Будда были забыты.
Именно буддизм Махаяны пришел в Китай в 65 году при императоре Поздней Хань Мин-ди. Система Хинаяны, хотя и известная китайцам, никогда не была широко распространена на Дальнем Востоке и пропала там к X веку. Оба направления буддизма исчезли в Индии, где жестоко пострадали из-за мусульманских завоеваний и противодействия древней индуистской религии. Согласно китайской истории, император Мин-ди видел сон, что на западе находится всемогущее божество, и направил посольство, чтобы принести его культ в Китай. Посол добрался до Индии и вернулся с образами Будды и санскритскими книгами, которые были переведены на китайский в Лояне двумя индийскими монахами, сопровождавшими посла. Этими двумя индийцами были аранья Кашьяпаматанга и Дхармаратна (Дхармаранья), названные среди авторов китайской Трипитаки, собрания буддийских сочинений, первыми перевели сутры на китайский. Они работали в Монастыре Белого Коня около Лояна, названном так, ибо священные книги из Индии в Китай привезли на белом коне. Этот монастырь Баймасы, или же построенный на том же месте, существует до сих пор.
Возможно, что какое-то представление о буддизме было получено китайскими посланниками в Центральной Азии и Бактрии, ибо этот регион, ныне исключительно мусульманский, был одним из ранних и активно действующих буддийских центров. Не исключена вероятность того, что первая буддийская миссия прибыла из этих стран, а не из самой Индии. Ханьские императоры, как упоминалось выше, являлись сторонниками религиозных нововведений и всегда были готовы приветствовать новое божество. Однако радушный прием, оказанный при дворе буддизму, в целом не оказал никакого влияния на нацию в ханьскую эпоху. Буддизм остался столичной диковинкой, его учение находилось в руках иноземцев, и он прошел мимо и народных масс, и сильно конфуцианизированного образованного класса. Первоначальная опека иноземных монахов императорами сравнима с достаточно радушным приемом, оказанным католическим миссионерам последними минскими и первыми маньчжурскими императорами. В обоих случаях первые контакты не дали значительных результатов.
Перевод буддийских текстов и пропаганда новой веры в ханьскую эпоху были исключительно прерогативой иностранцев. В списке появляется только один китайский автор, или переводчик. Другие же, подобно христианским миссионерам в новом Китае, пришли из самых разных стран: Центральной Азии, Индии, Турана, Парфии, Кушанского государства. Популярность буддизма ограничивалась двором, а его учению противостояли ученые-конфуцианцы, составлявшиеоснову образованного класса и державшие нити управления империей в своих руках. Если бы централизованная империя просуществовала долго, опираясь таким образом на ученые слои, вполне возможно, что буддизм так никогда и не укрепился бы в Китае, и его постигла бы участь несторианского христианства, появившегося и процветавшего при танской династии (VII—X века), но потом исчезнувшего и оставившего после себя лишь знаменитую чанъаньскую стеллу.
Падение ханьской империи и последовавшие за ним разделение страны и нашествия варваров открыли дорогу буддизму и стимулировали религиозную революцию, ставшую самым значительным событием эпохи, называемой историками конфуцианской традиции «смутной». Пока индийские переводчики с помощью все большего числа китайских помощников продолжали огромную работу по переводу санскритских оригиналов на китайский язык, северные варварские династии покровительствовали буддийским монахам в завоеванных провинциях. После падения Лояна большая часть ученых конфуцианцев бежала на юг. К тем же, кто остался на севере, захватчики не благоволили, ибо вполне справедливо подозревали их в тайной преданности китайскому императору и враждебном отношении к себе. Новые правители, нуждавшиеся в поддержке образованного класса, нашли в лице буддистов и даосов оппонентов ортодоксальным конфуцианцам, преданных и верных ученых.