В следующем столетии последнее важное дополнение к школам раннего буддизма было сделано двумя индийскими монахами: Ваджрабодхой, принадлежавшим к касте брахманов и проповедовавшим между 719 и 732 годами, и его учеником Амогхой (Амогхаваджрой), также брахманом, умершим в Китае в 774 году. Благодаря этим индийцам появился тантризм, сохранившим в значительной степени добуддийский индуизм. Испытав сильное влияние доктрины йоги и культа Шивы, это направление буддизма опирается на использование формул магической силы, «мантр» на санскрите, «чжэнь янь» (истинные слова) по-китайски, а также йогической дыхательной практики с целью самогипноза. Оно признает «троицу», в которую входят Будда, Амитабха и Вайрочана, составляющие одного Будду. Также почитается Шива и его невеста Ваджрапати, и многие другие индийские божества и демоны. Оно оказало значительное влияние па китайские суеверия и процветает до сих пор. По сути, тантризм только называется буддизмом, действительно являясь сплавом шиваизма и других индуистских культов лишь примесью буддизма и основанием в виде гораздо более древнего анимизма.
Амогха, благодаря которому в значительной степени тантризм и получил распространение в Китае, совершил путешествие на Цейлон и в Индию, чтобы приобрести тексты этого учения Вернувшись обратно, он оказался в большой милости, был пожалован титулами и постом министра и провел жизнь, переводя привезенные с Запада книги.
К концу династии Таи буддизм, значительно модифицированный китайскими идеями и верованиями, занял свое место в китайской культуре, которого больше уже никогда не терял. Несмотря на то, что конфуцианские ученые, как, например, Хань Юй (768—824) в танский период и многие другие в последующие века выступали против новой религии, основная масса людей буддизм приняла и почитала Будду наравне с национальными героями и божествами. Хотя двор симпатизировал буддизму и давал большие средства на монастыри и храмы, буддийская церковь, возможно, из-за внутренних расхождений и слабой организации не приобрела политической власти и господства, сравнимого с христианскими церквами Европы. Даже на пике распространения буддизма политическая власть оставалась в руках мирян, получивших конфуцианское образование, даже если они и симпатизировали буддизму и были буддистами в повседневной жизни.
Архитектура
Китайская архитектура чаще всего связывается с минской эпохой, и не только потому, что при Мин она значительно усовершенствовалась, но и потому, что от прежних эпох сохранились лишь очень немногие памятники. Минские императоры были великими строителями, они реконструировали и украшали города и храмы. Этим творениям суждено было дойти до наших дней, в то время как плоды трудов их предшественников, быть может, не менее великолепные, исчезли.
В отличие от древних цивилизаций Ближнего Востока, в Китае не сохранились архитектурные памятники далекого прошлого. Древние китайцы строили из дерева и глиняных кирпичей, а эти материалы быстро уничтожаются временем. От феодальной эпохи и даже от Хань не дошло до нас никаких сооружений, за исключением скрытых под могильными курганами гробниц. Великая стена, построенная Цинь Ши Хуан-ди, столь часто ремонтировалась, что весь верхний ее слой создан намного позднее. На месте танских дворцов Чанъани и Лояна остались лишь бесформенные холмы. Первые буддийские постройки, такие как монастыри Бай-масы в Лояне и Даяньсы, недалеко от Чанъани, находятся теперь на прежнем месте, однако и они часто перестраивались. В целом, за исключением некоторых танских пагод, существующие сооружения являются минскими творениями.
Таким образом, изучению истории и генесина китайской архитектуры мешает отсутствие материалов. К счастью, отчасти этот пробел восполняют письменные источники и археологические находки (особенно открытие ханьских глиняных жилищ и барельефов, изображающих здания). Эти находки показывают характер и стиль ханьской архитектуры, ведь создаваемые «модели» должны были обеспечить душе усопшего соответствующее существование в загробном мире, ничем не отличающееся от земного. На барельефах изображены классические дома той эпохи, кухня, женская половина и зал для приема гостей.
Глиняные образцы доказывают, что, за небольшими исключениями, и по планировке, и по стилю ханьская домашняя архитектура похожа на современную. Ханьский дом, как и его далекий потомок, состоял из нескольких дворов, по бокам которых находились залы, поделенные, в свою очередь, на меньшие комнаты. Высокая и крутая крыша покоилась на колоннах и покрывалась черепицей, хотя характерные загнутые концы крыш ранее были менее изогнутыми. Это существенное изменение, хотя полностью опираться на «глиняные свидетельства» тоже не стоит.
В мелких чертах и деталях орнаментации глиняные дома из ханьских захоронений тоже весьма похожи на современные образцы. Главный вход защищен «ширмой от духов» (ин би) — стеной, построенной прямо напротив главного входа, чтобы внутренний двор не был виден снаружи. Она должна была преграждать вход в дом злым духам. По китайской демонологии, духи могут двигаться только по прямой, поэтому подобная уловка представлялась весьма надежной. Как свидетельствуют ханьские находки, подобные верования и обычаи строительства стены, защищающей от духов, были распространены уже как минимум к I веку христианской эры.
Тип дома не претерпел серьезных изменений в первую очередь потому, что он идеально соответствовал социальным условиям китайской жизни. Китайский дом предназначался для большой семьи, каждое поколение которой жило в отдельном дворе, что обеспечивало как необходимую разделенность во избежание возможных раздоров, так и достижение идеала — единства под покровительством главы семьи. Поэтому все дома, и большие, и маленькие, спланированы именно так. От крестьянских жилищ с одним двором до огромных и просторных дворцов, называемых «дворцовыми городами», — везде сохранялась одна и та же планировка.
Глиняные «образцы» и барельефы дают некоторое представление и о более богатых ханьских домах, но о великолепии императорских дворцов мы можем узнать только из письменных источников. Обнаружено место, на котором находился дворец Цинь Ши Хуан-ди в Сяньяне (Шэньси), однако раскопки еще не проводились. Сыма Цянь дает описание дворца в своем труде. Несомненно, что оно, хотя и написанное сто лет спустя после падения династии Цинь и разрушения Сяньяна, достаточно достоверно изображает его: «Ши Хуан, полагая, что население Сяньяна велико, а дворец его предшественников мал, начал строить новый дворец для приемов в парке Шанлинь к югу от реки Вэй. Первым делом он построил главный зал. С востока на запад он был 500 шагов, с севера на юг — 100 шагов. В нем могли уместиться 10 тысяч человек и быть подняты штандарты 50 футов в высоту. Вокруг по возвышенности была проложена дорога. От входа в зал прямая дорога шла к горе Наньшань, на гребне которой была сооружена в виде ворот церемониальная арка. От дворца в Сяньян через реку Вэйхэ была проложена мощеная дорога. Она символизировала мост Тяньцзи, который идет через Млечный Путь к созвездию Инчжэ».
Сыма Цянь также говорит, что по берегам реки Вэйхэ Ши Хуан-ди построил копии дворцов всех завоеванных и поверженных им владык. В этих дворцах находились наложницы и богатства завоеванных правителей, все было подготовлено к приезду императора. Не довольствуясь этими роскошными апартаментами, Ши Хуан-ди построил в окрестностях Сяньяна еще несколько летних дворцов и охотничьих поместий и соединил их тайными дорогами и ходами, так, чтобы он мог незамеченным оказаться в любом из них.
Быть может, описание дворцов Ши Хуан-ди и не лишено преувеличений, но несомненно, что при империи архитектура получила новый импульс к развитию, и здания строились в неведомых прежде масштабах. Ши Хуан-ди нашел дворец своих предков слишком маленьким и построил еще один, соответствующий его власти и честолюбию. Копии дворцов покоренных им правителей были, конечно, более скромными. История, рассказанная Чжуан-цзы за два столетия до Ши Хуан-ди, свидетельствует, что дворцы правителей были достаточно незатейливыми. Это история о поваре князя Вэньхуэй-вана, который применил даосские принципы в домашнем хозяйстве, когда разрезал тушу вола. Князь, восхищенныйего искусством, наблюдал за ним из залы своего дворца. Раз так, то повар готовил мясо на главном дворе перед залом для аудиенций. Дворец князя очень напоминает, таким образом, дом зажиточного крестьянина. Даже если Чжуан-цзы придумал рассказ ради морали, очевидно, что для людей той эпохи не казалось таким уж невозможным, чтобы князь наблюдал за домашним хозяйством прямо из зала для приемов.
У нас есть и другие свидетельства активного строительства в период Цинь. Великая стена, впоследствии часто чинимая и облицовываемая заново, была спроектирована и соединена Цинь Ши Хуан-ди. Им же были созданы облик и расположение стены. Хотя лишь «сердцевина» современной стены является циньской, последующие поколения только реставрировали и поддерживали в порядке это величественное сооружение. Любой, кто увидит Великую стену, вздымающуюся на вершины обрывистых круч, ползущую по крутым склонам и извивающуюся вокруг голых холмов Северного Китая на протяжении тысяч километров, легко поверит в роскошь дворцов Сяньяна.
От ханьских, суйских и танских дворцов Чанъани и Лояна не осталось ничего, кроме земляных холмов, бывших террасами. Однако, есть письменные источники, позволяющие судить о планировке и масштабах двух столиц танской династии. На основании их легко представить стиль самых больших зданий, да и план самого города. При Тан Чанъань был огромным городом, занимавшим площадь, в несколько раз большую, чем современный Сиань, построенный на месте бывшего императорского дворца и включающий в. себя южную и западную стены столицы VII века.