Возвращаясь к примеру с коробкой, похожей на пачку сигарет, это можно представить в виде условной схемы:
1. Зрительный образ: предметы прямоугольной продолговатой формы, небольшого размера (умещаются на ладони), обычно яркой расцветки с обязательной надписью марки сигарет на одной или нескольких гранях...
2. Осязательный образ: фактура материала как у бумаги, тонкого картона, целлофана. Непрочны – легко сминаются рукой. Вес – незначительный.
3. Обонятельный образ: слабый запах табака...
4. Слуховой образ: собственного образа не имеют, при постукивании пальцем или ногтем – глухой звук...
5. Вкусовой образ: не имеет.
Все эти обобщенные (абстрактно-логические) образы составляют основу общего (консолидированного) образа предметов этой категории и дополняются другими известными нам из личного опыта знаниями:
Назначение – для хранения внутри сигарет…
Опасность – не представляют...
Ценность – без сигарет не имеют...
Материал – бумага, тонкий картон, целлофан…
Особенности – боятся влаги и сырости, требуют аккуратного обращения (легко сминаются)...
Родственные категории вещей: сигаретницы, портсигары, блоки сигарет (мелкооптовая фабричная расфасовка).
И т. д. и т. п.
В целом, общий абстрактно-логический образ или образы предметов будут сравниваться по всем доступным для сравнения направлениям (если в этом есть необходимость), то есть – с информацией, которую человек может получить от своих органов чувств в виде конкретных образов этого предмета. Анализ причинно-следственных связей, также как и анализ каких-либо характеристик (свойств) предмета редко заканчивается категорическим выводом “да” или “нет”. В подавляющем большинстве таких выводов такой однозначности не будет, а сами эти выводы будут иметь вероятностный характер: “похожи как две капли воды”, “очень похожи”, “практически одинаковы”, “похожи”, “немного похожи”, “скорее да, чем нет”... Нулевой точкой отсчета на шкале таких оценок, вероятно, является ситуация “ни то, ни се” или “50 на 50” – то есть равновероятных. Ниже этой условной “нулевой точки” будут присутствовать похожие или аналогичные оценки, но уже со знаком минус: “скорее нет, чем да”, “не похожи”, “совсем не похожи”, “как небо и земля” (т.е. абсолютно не похожи, совершенно разные).
Вернемся к примеру с коробкой, похожей на пачку сигарет. Какой вывод может сделать человек в описанной ситуации? Даже если не брать этой коробки в руки и ограничится лишь одним зрительным образом, то, скорее всего, человек придет к выводу, что это пачка сигарет незнакомой ему марки. Однако следует иметь в виду, что в подобных ситуациях большую роль играет и общий контекст: где именно, среди каких вещей находится эта коробка? Если в витрине табачной лавки, то никаких сомнений не возникает: конечно, это сигареты. Если же в витрине с парфюмерией или среди других коробок в медицинской аптечке, то вряд ли: скорее всего это какая-нибудь парфюмерия или лекарство. А каков будет вывод, если ни на одной из сторон коробки не будет надписи (марки сигарет)? Отрицательный – это не сигареты (надпись является обязательным признаком). А если эта коробка в 10 раз больших размеров, но с традиционной надписью? Тоже отрицательный – сигарет в половину роста человека не бывает. (Сходятся многие признаки кроме размера и, соответственно, веса – скорее всего это рекламный муляж или макет.)
Если первоначальный (беглый) анализ не приводит к каким-либо утвердительным выводам, то человек может поступить по-разному. В зависимости от конкретных обстоятельств он может, например, перейти к подробному и тщательному анализу всех доступных для него свойств предмета: долго рассматривать этот предмет, “крутить” его в руках, прикидывать его размеры или вес, “пробовать” его на ощупь, вкус или запах, пробовать заглянуть внутрь или открыть его... Но все эти исследования носят вполне очевидный характер – человек пытается классифицировать непонятный предмет, то есть ответить на вопрос “что это?” (Подобным образом ведут себя и животные, когда обнюхивают незнакомый предмет. Они тоже пытаются ответить на вопрос “что это?”, но не в таком широком диапазоне как человек, а в более узком и практичном: “пища ли это? съедобна ли она?”)
Кроме возможности прийти к собственным выводам о назначении незнакомого или непонятного предмета, человек может обратиться за разъяснениями к другим людям или справочникам. То есть человек доверяет не только собственным глазам и собственному разуму, но и информации, полученной не им самим, а из какого-то другого источника. В этом отношении животные гораздо более “консервативны”: своим органам чувств они полностью доверяют, чужие же мнения им не указ. Это стереотип их поведения. Однако и животные, особенно домашние, часто откланяются от обычных норм своего поведения и в той или иной мере учитывают знания, желания или намерения человека – это зависит от того, насколько животные доверяют человеку. Сравните: кошки не любят “водных процедур”, но если хозяйка затаскивает ее в ванну и регулярно моет в теплой, мыльной воде, то кошка с этим смиряется; лошадь прыгает через высокий забор, подчиняясь воле наездника, хотя это довольно рискованное занятие; белки в парках берут угощение из рук даже незнакомых людей, вопреки инстинкту самосохранения и тому подобное.
Если же человек видит (слышит, осязает...) какой-либо предмет, думает о нем, но не с целью его идентификации или сравнения с другими предметами, то абстрактно-логический образ этого предмета будет представлен в его сознании в самом “сжатом”, упрощенном и кратком образе, то есть в виде краткого символа. Сравните: “У меня кончаются сигареты. Нужно купить пару пачек”. Это типичная фраза нашего мышления, при этом после слова (образа) “пачек” отсутствует его ключевой признак – “сигарет”, он опущен и “остался за скобками”, но, несомненно, он подразумевается. Часто, особенно в разговорной речи, такие сокращения имеют еще более радикальный характер: “Мой-то сегодня проспал на работу...” (Из разговора двух женщин.)
В разговорной речи часто выпадают имена собственные и даже подлежащие в предложениях – их роль начинают играть другие части речи, например, притяжательные местоимения. Это довольно характерная особенность нашей речи, причем не только устной: чтобы не тащить громоздкий образ из одной фразы в другую, его часто заменяют символом, а сам символ, в свою очередь – местоимением.
По этой причине подавляющее количество слов, а значит и смысловых понятий, стоящих за каждым словом, воспринимаются нами не в конкретном, а в абстрактном значении, которые обозначают для нас целый ряд или категорию однотипных или близких по назначению предметов, явлений, процессов. Именно этими краткими символами и предпочитает оперировать наше сознание. Например, стулья могут быть разного цвета, размера, конфигурации, сделаны из различных материалов, но в нашем сознании всем им соответствует общий (или абстрактный) образ: “стул – это род мебели для сидения со спинкой (для одного человека)”. Именно такое определение дает Толковый словарь и именно такой смысл мы подразумеваем под словом или понятием “стул”. И хотя далеко не каждый человек может сходу дать такое краткое и точное определение, однако все согласятся с таким толкованием этого слова.
Если бы наше сознание не могло оперировать абстрактными и обобщенными смысловыми понятиями (все равно в каком виде – в виде полных смысловых понятий или их кратких символов), то нам бы пришлось давать собственные наименования, то есть имена, каждому (!) предмету или явлению. Причем это касалось бы не только имен существительных, но и глаголов, прилагательных да и остальных частей речи тоже, а в нашем языке бы не сотни тысяч, а сотни миллионов слов! Тем не менее, при таком гигантском количестве слов люди практически перестали бы понимать друг друга: это приблизительно соответствует ситуации, когда каждый предмет, цвет, движение и все остальное каждый человек называет так, как ему заблагорассудится. Остальные люди поступают точно также – в результате оказывается, что все стали говорить на разных языках...
Косвенным образом это указывает на характерную особенность нашего сознания: хотя мы воспринимаем окружающий нас мир конкретным (мы видим вокруг себя конкретные и реальные вещи), но в своем сознании мы предпочитаем оперировать именно абстрактными образами. Так нам гораздо проще и воспринимать реальный мир, и осмысливать его, то есть думать о нем.
Для пояснения этого парадокса или феномена нашего сознания можно привести такой пример: следователь ведет дело о целой серии однотипных преступлений – квартирных кражах. О злоумышленнике известно немало: высокий темноволосый мужчина лет 25 – 30-ти, атлетического телосложения, последний раз был одет в синюю куртку и черные джинсы, с собой имел серую спортивную сумку... Личность его не установлена. Задача следователя – отработка различных версий. В связи с этим, вопрос: в каком виде будет фигурировать этот неизвестный злоумышленник в его умозаключениях? Неужели в виде “высокого темноволосого мужчины 25 – 30-ти лет, атлетического телосложения, одетого в синюю куртку и черные джинсы да еще имеющего при себе серую спортивную сумку”?!
Определенно, нет. Во всех версиях он будет “проходить” под каким-нибудь более коротким и удобным наименованием, может быть – “преступник”, “вор”, “дылда” или просто “он”. При этом все известные следователю характеристики и приметы будут до поры до времени держаться где-то за скобками, чтобы каждый раз не “тащить” такой длинный и неудобный в употреблении образ через все его размышления и умозаключения. К подробному образу следователь вернется тогда, когда в этом будет нужда, а пока он предпочтет иметь дело с кратким символом сложного и громоздкого образа. Но и этот краткий символ, который он заочно присвоил преступнику, он может изменить или заменить на новый. Например, в случае необычайного везения преступнику, тот может удостоится персональной клички – “Счастливчик”, “Везунчик” или что-нибудь в том же духе.